Битва за Кавказ. Неизвестная война на море и на суше - Эрих Манштейн

– Я прибыл к месту расположения штаба 11-й армии 17 сентября 1941 года в советский военный порт Николаев, там принял командование. Прежний командующий армией генерал-полковник Евгений фон Шоберт был накануне похоронен в этом городе. Во время одного из своих вылетов на фронт, его самолет «Шторх» сел на русское минное поле, фон Шоберт погиб вместе со своим пилотом. В его лице вермахт потерял не только потомственного аристократа, но благородного духом офицера, испытанного фронтового генерала, которому принадлежали сердца всех его солдат. Штаб армии, оперотдел которого впоследствии вошел в штаб группы армий «Дон» (и «Юг»), почти полностью состоял из высокопрофессиональных офицеров. И я с благодарностью вспоминаю то время, когда мне довелось два с половиной тяжелых военных года сотрудничать с такими прекрасными боевыми товарищами.

Я, к сожалению, не могу припомнить имена всех моих офицеров тех лет, но постараюсь назвать тебе тех, кого хорошо помню. Это – начальник моего штаба полковник Велер, невозмутимое спокойствие которого было для меня неоценимой опорой в наиболее сложные недели боев в Крыму. Затем мой тогдашний начальник оперативного отдела, позже произведенный в генералы, Буссе. Поднявшийся с этой должности до начальника штаба группы армий «Юг». И таким образом, оставшийся рядом до конца моей деятельности на посту командующего. Он все эти трудные годы был для меня самым ценным советчиком, обладал неимоверной работоспособностью и никогда не терял самообладания, даже в самых критических ситуациях. Думаю, ты хорошо знаешь, что Буссе остался моим верным другом и после войны. А еще я хотел бы отметить нашего мудрого и незаменимого начальника тыла Гаука, ставшего после генералом; это он всегда освобождал меня от забот в очень сложном деле организации тыла армии. После войны этот человек также доказал мне свою преданность.

Если о моем предшественнике генерале фон Шоберте отзывались как о добродушном баварце, у которого даже грубое слово звучало по-доброму, то обо мне сразу же пошла слава как о человеке, отличающимся этакой прусской холодностью и сдержанностью. Думаю, наши солдаты с любопытством ожидали моего появления на ТВД, но я всегда старался ставить их интересы выше всего, насколько это возможно в военном деле. Думаю также, что они увидели во мне профессионала. Должность, которую я принял, не только расширила мои полномочия. Ведь одновременно с командованием 11-й армией на меня возлагалось и оперативное руководство примыкающей к ней 3-й румынской армии.

Конечно, верховное командование выступившими из Румынии союзными силами: 3-й и 4-й румынской армиями, а также и 11-й немецкой было передано под командование главы румынского государства маршала Иона Антонеску. Румынский маршал также был связан оперативными распоряжениями главнокомандующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Герда фон Рундштедта. Но к моменту моего назначения у Антонеску была в распоряжении только 4-я румынская армия, которая вела наступление на Одессу. Позже мне удалось наладить взаимодействие с командующим 3-й румынской армией генерал-полковником Думитреску. Хочу только сказать о главе Румынии Антонеску, что как бы история и историки его не оценила как политика, но, уверяю тебя, он был истинный патриот, хороший военный и наш самый лояльный союзник.

Что меня поразило, так это то, что в румынской армии было разительное расхождение между солдатами и офицерами. Сразу чувствовалось отсутствие унтер-офицерского корпуса, так что мы, немцы, должны быть обязаны нашему прекрасному унтер-офицерскому корпусу. Румынские офицеры высшего и среднего звена вообще не соответствовали требованиям военного времени, уровень развития румынских военных оставался на уровне развития военных времен Первой мировой войны. Их вооружение было устаревшим, но и его недоставало. Да, ты согласно киваешь, я писал об этом… Так что тебе понятно, что использовались румынские войска в войне на Востоке с большими ограничениями. К тому же их раздирали противоречивые чувства: уважение к русским и страх перед большевизмом. Да, нельзя упускать из виду еще одно важное обстоятельство, – когда я вступил в должность, Румыния уже достигла своей собственной цели в той войне, возвратив себе отнятую у нее незадолго до этого Бессарабию. Так что мысль о наступлении дальше, в глубь грозной России не вызывала у румын никакого энтузиазма. Но все-таки они выполняли свой долг, и в этом чувствовалось влияние маршала Антонеску, который поступал в той сложной ситуации как подобает солдату.

…Когда я принял командование, в моем распоряжении находились силы, действовавших по следующему плану. Два корпуса – 30-й армейский корпус генерал фон Зальмута (72-я и 22-я пехотные и дивизия СС лейб-штандарт «Адольф Гитлер») и 49-й горный корпус генерала Кюблера (170-я пехотная, 1-я и 4-я горно-стрелковые дивизии) – продолжали преследование остатков разгромленного на Днепре противника. 54-й армейский корпус под командованием генерала Ханзена в составе 40-й и 73-й пехотных дивизий свернул на подступы к Крыму, к Перекопскому перешейку. Прибывшая из Греции 50-я пехотная дивизия (в составе 1-й румынской армии) частью находилась под Одессой, частью очищала побережье Черного моря от остатков противника. 3-я румынская армия в составе румынского горного корпуса (1-я, 2-я, 4-я горные бригады) и румынского кавалерийского корпуса (5-я, 6-я и 8-я кавбригады) находилась западнее Днепра; армия намеревалась остановиться там на отдых. Ведь, как я говорил, румыны не желали продвигаться на восток дальше Днепра, после того как перешли Буг, ибо дальнейший поход уже не соответствовал политическим целям Румынии.

Участок фронта, командование которым мне было поручено, представлял собой южную оконечность Восточного фронта. Он охватывал район Ногайской степи между нижним течением Буга, Черным и Азовским морями, изгибом Днепра южнее Запорожья, а также весь Крым. Большую свободу боевых действий 11-й армии обеспечивало то, что не было непосредственного соприкосновения с основными силами группы армии «Юг», наступавшими севернее Днепра. Я ведь попал в эти степные просторы из лесных районов северной России, где должен был вести боевые действия малопригодным для такой местности танковым корпусом. А здесь – ни препятствий, ни укрытий – идеальный простор для танковых соединений, только вот, к сожалению, их в моей армии не было… Может, это прозвучит странно, но мне нравилась та местность, я мог бы часами любоваться природой, закатами, балками, мелкими речушками, равниной. В восточной части Ногайской степи в районе Мелитополя и северо-восточнее его мне встречались деревни с немецкими названиями Гелененталь, Карлсруэ, другие, названия которых уже не помню. Помню только, что все там напоминало о былом, давнишнем благосостоянии: и большие разросшиеся сады, и добротные каменные дома. Между прочим, я убедился, что жители тех деревень сохранили в чистоте родной немецкий язык, но только вот… там было почти безлюдно, безжизненно… одни старики, женщины и дети. Всех мужчин к нашему приходу Советы успели уже угнать.

Итак, задача, поставленная перед армией Главным командованием, нацеливала нас как бы на два расходящихся направления. Во-первых, наступая на правом фланге группы армий «Юг», армия должна была продолжать преследование отходящего на восток противника. Для этого основные силы армии должны были продвигаться по северному берегу Азовского моря на Ростов. Во-вторых, армии приказано было занять Крым, причем как можно скорей.

Понятное дело: занятие Крыма и его военно-морской базы Севастополя возымело бы свое благоприятное воздействие на позицию Турции, которая после захвата власти еврейско-большевистским режимом в 1917 году в России считала себя свободной от обязательств сохранения паритета сил на Черном море и проливах. Ну и, конечно, крупные военно-воздушные базы противника в Крыму представляли собой угрозу жизненно важному для нас румынскому нефтяному району, их надо было нейтрализовать.

Планом предусматривалось, что после взятия Крыма входящий в состав 11-й армии горный корпус должен будет продолжать движение через Керченский пролив в направлении на Кавказ с целью поддержки наступления германских войск, которые должны развернуться со стороны Ростова. Далее корпусу предписывалось как профессионально подготовленному для боевых действий именно в горных условиях, войти в горы Кавказа, а там с помощью мусульманских народов развернуть боевые действия против советских армий. Так что, как видишь, у германского главного командования в то время еще были далеко идущие планы на кампанию 1941 года.

…Конечно, двоякая задача по захвату Ростова и всего Крыма силами 11-й армии нереальная. Вообще-то решение подобного вопроса входило в компетенцию главного командования, но было предоставлено на мое усмотрение. А у меня эта задача вызвала сомнения. Ведь для того чтобы занять Крым, нужны были значительно большие силы, чем те, которыми располагал подходивший к Перекопу 54-й армейский корпус. Разведка сообщала, что противник отвел от Днепра на Перекоп три дивизии. Но мне было известно, что в районе Ишуньских высот находится самый мощный в Красной армии 9-й ОСК под командованием генерал-лейтенанта Батова, передислоцированный после переподготовки в Крым, и который участвовал в мае – июне 1941 года в учениях вместе с ЧФ по захвату и уничтожению румынских нефтепромыслов. Не было в этом для нас секрета…