Нелюдь - Василий Горъ

— Да-а-а…

«Хм… С красноречием у него не очень…» — опустив взгляд, подумала я. И, вспомнив, как он на меня смотрел, мысленно добавила: — «Зато не кривит душой…»

— Спасибо…

— Можно спускаться… И… не забудьте кошель!

Я подхватила с кровати накидку, еще раз посмотрелась в зеркало и тихонечко спросила:

— Может, все-таки поедешь со мной?

Меченый криво усмехнулся и отрицательно помотал головой:

— А смысл? Во дворец меня все равно не впустят…

Я закусила губу: он был прав! Но рядом с ним мне было бы спокойнее…

— Жаль… — вздохнула я, подхватила со стола кошель и решительно шагнула к двери…

… Экипаж, запряженный парой лошадей, выглядел весьма неплохо: кузов из полированного дуба оказался подвешен на ремнях, резные двери — застеклены и изнутри прикрыты занавесками, а скамья кучера — защищена от ненастья аккуратным козырьком.

Судя по всему, не пустовали и запятки — рядом с экипажем отирались два здоровенных мужика в одинаковых ливреях, но без гербов.

— Члены гильдии охранников… — вполголоса сказал мне Кром. — Кожа в порядке. Так что, если что — присмотрят. В общем, можете не волноваться…

— Спасибо… — поблагодарила его я и, увидев, что кучер предупредительно открыл дверь, обреченно спустилась с крыльца…

… Всю дорогу до королевского дворца я просидела, как на иголках: каждый щелчок кнута или недовольный крик, доносящиеся снаружи, заставляли меня сжиматься в комок или хвататься за висящий на поясе кинжал. А каждая остановка — закусывать губу, чтобы удержать рвущееся наружу требование везти меня обратно к Крому.

Не успокаивало даже присутствие телохранителей — они были наняты за деньги, а как говорил отец, «Купить верность нельзя. Ее можно только заслужить…»

Поэтому, когда экипаж остановился в очередной раз, и правая дверь неожиданно распахнулась, я не сразу сообразила, что мы добрались. И снова вцепилась в рукоять кинжала.

Увидев мое движение, стражник в цветах дома Латирданов, возникший в дверном проеме, удивленно приподнял бровь… и закусил губу, чтобы не рассмеяться.

Я сделала вид, что просто пыталась сложить руки на коленях, но потом сообразила, что это глупо: он был воином. Значит, видел движение!

— Десятник гвардии его величества короля Неддара третьего, Латирдана, Нол Ухват… — представился он.

— Баронесса Мэйнария… из Атерна… — густо покраснев, ответила я: называть место рождения вместо названия лена было унизительно!

Десятник прищурился, мазнул взглядом по родовому кольцу на моем пальце и посерьезнел:

— С какой целью вы прибыли во дворец, ваша милость?

— Хочу записаться на аудиенцию к его величеству…

— Тогда вам в Первый Приказ…

— Это до Сиреневой аллеи, потом направо, до беседки Утешения, за ней налево и до конца? — уточнил кучер.

— Да… — кивнул десятник. Потом сделал шаг назад и рявкнул:

— Кот? Дирт? Ну, чего у вас там?

— Кожа в порядке…

— А чего молчите?

— Ну-у-у…

Дослушивать объяснения рядовых стражников он не стал — снова шагнул к двери и приложил кулак к груди:

— Прошу прощения за задержку, ваша милость! Можете проезжать…

… Территория дворцового комплекса показалась мне бесконечной — от ворот до здания, в котором располагался Первый Приказ, мы ехали минут семь-восемь.

Впрочем, это ощущение быстро пропало. Как только я сообразила, что мне стоит решить, как построить беседу с писарями: по рассказам отца, сроки ожидания аудиенции зависели не от короля и не от членов его Внутреннего круга, а от тех, кто находился на самой нижней ступени пирамиды власти.

— Ты не поверишь, дочка, но добиться их благоволения ничуть не легче, чем благоволения его величества: некоторые убивают на это годы своей жизни и все равно остаются ни с чем…

Решила. Настроилась на разговор. Вышла из кареты. Вошла в невзрачный двухэтажный каменный домик и… оказалась в перекрестии взглядов доброго десятка расфуфыренных дворян и дворянок. У меня сразу же пересохло горло и затряслись колени: судя по цветам, на меня смотрел исключительно восток Вейнара, уроженцы которого всегда славились своими способностями к злословию…

— Двор — это один большой гадюшник… — сразу же вспомнила я. — Любая твоя ошибка будет замечена, высмеяна, а потом дополнена самыми гнусными домыслами и фантазиями. Поэтому, будучи при дворе, старайся как можно меньше говорить, доверяй только тем, в ком уверена, как в самой себе, и всегда будь начеку…

… Не успели слуги затворить дверь, как я удостоверилась в правоте этих слов — оглядев меня с головы до ног, сухая и на редкость желчная старуха, восседающая на небольшом диване и кутающаяся в меховой палантин, презрительно поджала губы:

— Ох уж эта молодежь! На губах еще молоко не обсохло — а все туда же, во дворец…

— Ничего, покувыркается по чужим постелям листвень-другой и поймет, что этот путь ведет к забвению… — поддержала ее дама в цветах рода Фаррат.

Я не поверила собственным ушам: баронесса только что иносказательно назвала меня розой!

«Ну уж нет, этого я терпеть не буду…» — решила я и мило улыбнулась:

— Судя по уверенности, с которой это говорилось, вы сами поняли это лиственей пятьдесят тому назад…

ДюФаррат чуть не задохнулась от возмущения: мало того, что я ответила тем же, так еще и прошлась по ее возрасту!

— Да ты… ты…

— «Вы…». Или «Ваша милость…» — учтиво склонив голову, напомнила я. И нанесла удар милосердия: — Впрочем, о чем это я? Когда формировались ваши манеры, граф Бертран Виттиар, наверное, ходил под стол…

Молодой, но уже слегка обрюзгший мужчина — судя по гербу на сюрко, один из младших сыновей графа Этрана д'Ларвена — не удержался и прыснул.

Баронесса побагровела, вскочила с кресла и зашипела, как самая настоящая гадюка:

— Я этого так не ос-с-ставлю! Я буду жаловаться вашему отцу!

— Опекуну… — перебила ее я.

— Ну, опекуну… — заорала она. — Его имя?

— Узнаете. Когда придет время… — учтиво пообещала я. Потом прошла к свободному креслу и чинно опустилась на самый край. Так, чтобы не помять платье…

… Писец — сухой, желчный старикашка с чем-то недовольным взглядом — встретил меня церемонным поклоном. И, не дожидаясь, пока я изложу причины, по которым мне требуется аудиенция, заявил:

— К моему прискорбию, вынужден сообщить, что в связи с некоторыми обстоятельствами всю следующую десятину аудиенций не будет — его величество будет очень занят…

— Я подожду… — буркнула я. И как бы невзначай положила на краешек стола столбик из десяти желтков.