Нелюдь - Василий Горъ

— Я подожду… — буркнула я. И как бы невзначай положила на краешек стола столбик из десяти желтков.

Писарь испытующе посмотрел на меня и отрицательно помотал головой:

— Хороший аргумент, ваша милость. Но… не в Авероне: я — верный вассал его величества короля Неддара и не беру мзду за выполнение своих должностных обязанностей…

«Мда… Давать взятки действительно не так просто…» — угрюмо подумала я, вспомнила советы Крома и ослепительно улыбнулась:

— Я в этом не сомневаюсь. Только это — не мзда, а чья-то пропажа: я нашла их рядом с креслом в приемной. Пока ждала своей очереди…

— И, конечно же, они стояли там прямо так, столбиком…

— Нет. Они были в полуразвязанном и жутко грязном женском платке без каких-нибудь инициалов. Кстати, его я оставила рядом с креслом…

— Как я понимаю, в этой фразе главное слово — «грязный»? — ехидно спросил писарь, подошел к двери и выглянул наружу. — Хм. Лежит…

— Я же сказала… — сделав вид, что обиделась, буркнула я.

— Что ж, я приложу все силы, чтобы найти того, кто их оборонил… И… извините, что я засомневался в ваших словах. Просто они звучали несколько… непривычно…

Писарь смахнул деньги в ящик стола и галантно предложил мне сесть.

«После того, как он возьмет деньги, его отношение к вам изменится. Хотя внешне он этого и не покажет…» — мысленно повторила я, опустилась в кресло, дождалась, пока он очинит новое перо, и представилась:

— Баронесса Мэйнария…

— И… все?

— Из Атерна… — второй раз за день сгорая от стыда, добавила я.

Писарь записал место моего рождения и, не поднимая головы, поинтересовался:

— Какова цель аудиенции?

— Согласно вассальному договору между родом Латирданов и родом моего отца, в случае гибели всех совершеннолетних мужчин в роду верховный сюзерен обязан взять на себя опекунство над женщинами…

В глазах писаря мелькнуло странное выражение — видимо, он вспомнил о том, что по тому же вассальному договору король обязан выделить мне достойное содержание, и решил, что моя благодарность может выразиться еще в некотором количестве золотых монет.

— Мои соболезнования, ваша милость… — сокрушенно вздохнул он, покопался в своих записях и ткнул пальцем в густо исписанный свиток: — Думаю, что его величество сможет уделить вам толику своего времени в первой десятине травника…

— Хорошо, я подожду…

— Где вы остановились?

— На постоялом дворе «Королевский Лев»… — ответила я.

— Знаю такой… Я сообщу вам о дне аудиенции за сутки… Эх, если бы вы приехали дня на три пораньше!

— Увы, это зависело не от меня… — грустно улыбнулась я. — А что, его величество действительно так сильно занят?

— Да, ваша милость! Говорят, они с его светлостью графом Рендаллом совещались почти сутки!!!

— С графом Грассом? — перебила его я. — Он жив?!

— Да, ваша милость! — писарь начал привычно осенять себя животворящим знаком, но почему-то не закончил: — Да, жив и, э-э-э… здоров…

Вдумываться в причины, помешавшие ему произнести привычные «слава Вседержителю» у меня не было желания:

— А… я могу с ним увидеться? Он — один из ближайших друзей моего отца, и…

Писец опустил взгляд, некоторое время молчал, а потом решился:

— Я могу передать ему записку…

… Граф Грасс выглядел постаревшим — морщины, которые год назад казались еле заметными, заметно углубились, под глазами появились тяжелые черные мешки, а на висках засеребрилась седина.

А еще у него изменился взгляд, манера держать голову и даже походка — он выбрался из-за стола и шагнул мне навстречу так тяжело, как будто взвалил на плечи мельничный жернов или быка:

— Доброго дня, дочка… Прими мои соболезнования…

— Доброго дня, ваша светлость… Спасибо…

— Располагайся… — граф угрюмо покосился на огромную кучу свитков, возвышающуюся на его столе, и подвел меня к дивану.

— Ты уже совсем взрослая… И вылитая Эмилия…

Я кивнула, дождалась, пока он сядет в кресло напротив, и спросила:

— Ваша светлость, я хотела бы знать, на каком основании король Неддар передал наш лен кому-то еще…

Грасс взъерошил свои волосы и с мукой во взгляде уставился в пол:

— Не самая приятная тема для разговора…

— Я должна это знать! — упрямо повторила я.

— Хорошо, как скажешь… — он сгорбил плечи, собрался с духом и, продолжая смотреть в пол, еле слышно сказал: — Твой отец оказался одним из глав неудавшегося мятежа…

— Что?! — перебила его я. — Кем он был?

Рендалл сгорбил плечи и угрюмо вздохнул:

— Одним из глав мятежа… Сторонником графа Иора Варлана…

— Бред!!! — воскликнула я. — Этого не может быть!!!

— Факты — упрямая вещь…

— Факты? Какие, к Двуликому, факты? Его смерть от арбалетных болтов по дороге в Аверон? Или гибе…

— Признания одного из ближайших помощников графа Иора Варлана… — не дав мне договорить, вздохнул он. — Я присутствовал при допросе…

— Все равно бред!!!

— Я понимаю, что тебе трудно в это поверить, но это правда. Хоть и неприятная…

— Ваша светлость, это не может быть правдой!!! — воскликнула я, заглянула в его глаза и… отшатнулась: он БЫЛ УВЕРЕН в том, что говорил!

— Увы, может: у заговоров — свои законы, и те, кто вступают на эту стезю, крайне редко посвящают близких в свои планы…

Я смахнула со щеки непрошенную слезу, вспомнила взгляд отца в тот момент, когда он сообщил мне о том, что едет в Аверон, и замотала головой:

— Нет!!! Не может такого быть! Папа сорвался из дому, чтобы помочь королю Шаграту!!!

— Дочка, ну откуда ты это можешь знать?

Откуда? Да я чувствовала! Только вот мои чувства не могли служить аргументом, поэтому я сжала кулаки, закусила губу и угрюмо уставилась в пол.

Рендалл пододвинулся поближе и ласково провел ладонью по моей голове:

— Прости…

«Папа — один из глав мятежа?» — мысленно повторила я и подпрыгнула: — Ваша светлость! Я могу доказать, что это оговор: если бы отец действительно был одним из глав мятежа, то он доехал бы до Аверона беспрепятственно, наш замок не взяли бы оранжевые, а мама с Володом остались бы живы…

— Повтори, что ты сейчас сказала? — подавшись вперед, потребовал Грасс. — Про замок и маму с Володом…

— В ночь с пятого на шестой день четвертой десятины второго лиственя люди графа Иора Варлана захватили Атерн, зарубили Волода, а маму ссильничали и, скорее всего, тоже… убили… — не обращая внимания на слезы, текущие по лицу, повторила я. Потом всхлипнула и добавила: — Если отец был одним из глав, то этого бы НЕ ПРОИЗОШЛО!