Повседневная жизнь современного Парижа - Ольга Семенова

Если предателей евреи вспоминать не любят, то имена тех, кто им во время войны помогал, а таких было немало — три четверти выживших евреев обязаны своим спасением простым французским семьям, — помнят, чтят и называют праведными. В тот момент, когда французы поняли, что арестованных евреев ожидает верная смерть, они стали их прятать, кормить, выдавать их детей за своих. Даже кардинал Герлье, на авторитет которого во многом опиралось правительство Виши, обратился 2 сентября 1942 года с коммюнике: «Проходящая ныне депортация евреев по всей территории Франции провоцирует столь болезненные сцены, что мы обязаны протестовать. Мы присутствуем при жесточайшем разлучении семей, и никому нет пощады — ни старику, ни слабому, ни больному. Сердце сжимается при мысли о том, что вынесли тысячи людей, и еще больше о том, что им предстоит».

Именно это обращение заставило президента вишистского правительства Лаваля ужесточить тон в разговоре с боссами СС. В тот же день они отметили: «Президент Лаваль объяснил нам, что наши требования относительно еврейского вопроса наткнулись в последнее время на невиданное сопротивление со стороны Церкви. Шеф этой оппозиции — кардинал Герлье. В связи с этим президент Лаваль просит по возможности не выдвигать ему новых требований по еврейскому вопросу и, в частности, не указывать число евреев, подлежащих депортации». Так благодаря сопротивлению Церкви была аннулирована программа отправки в концлагеря пятидесяти поездов по тысяче евреев каждый, которую полиция Виши должна была выполнить с 15 сентября по 30 ноября 1942 года. Но начиная с 17 сентября три поезда по тысяче человек все же отправлялись в Освенцим еженедельно. Всех узников отлавливала французская полиция. Еще больше полиции свирепствовала милиция, созданная в 1944 году по желанию немцев — французские фашисты сотрудничали с гестапо и, осознавая приближающийся конец, творили страшные зверства и грабежи. Особенно отличились Поль Тувье и Клаус Барбье, которые много позднее были осуждены благодаря усилиям того же Сержа Кларсфельда и его жены Беаты, лично ездившей в Боливию, где прятался Барбье, и добившейся его выдачи французским властям…

Великодушно простив трагедию времен Виши, французские евреи, не останавливаясь, проходят мимо мраморных дощечек с именами депортированных жильцов, прикрепленных к стенам сотен парижских домов. Одна из них, недалеко от моей квартиры, гласит: «Здесь 25 июля 1944 года гестапо арестовало 17 детей. Они были вывезены в Освенцим-Биршенау и моментально уничтожены. Не забудем жертв расовой ненависти». Младшему депортированному, Анри Минденбауму, было два года, старшей, Мириам Сонненблок, 11 лет. С ней погибли ее братья — четырехлетний Симон, шестилетний Лиман, семилетний Жан и девятилетняя сестра Марта. Стараюсь представить, как Мириам помогала одеться четырехлетнему Лимону, как прятал в рюкзак книжку только что научившийся читать Жан, Лиман судорожно собирал карандаши, а у Марты, понявшей, что их ждет, не по-детски похолодели руки. И как в грузовичке, увозившем их в никуда по пахнущим теплым асфальтом рассветным улицам, к ним пристроился еще заспанный двухлетний Анри Минденбауму…

…Гонения на евреев в Париже не ограничивались временем Второй мировой войны. В Средневековье многих обвиняли в колдовстве, надругательстве над христианскими святынями, казнили и прибирали к рукам хозяйство. Антисемитизм на протяжении французской истории то затихал, то разгорался с новой силой. Тогда любой предлог был хорош, чтобы выказать свою неприязнь. 6 сентября 1933 года тринадцатилетняя Соня Розенваг, жившая на улице Шампионнэ в 18-м округе, попросила младшего брата Лазаря сбегать к сапожнику на улицу Летор за починенными башмаками. Сапожник ненадолго вышел, попросив приглядеть за мастерской хозяина соседнего бистро Тиоласа. Он позвал ребенка к себе: «Почему ты так плохо говоришь по-французски? Идиот, или приехал из другой страны?» Лазарь испуганно молчал. Тогда Тиолас, к восторгу полупьяных завсегдатаев, снял с него штанишки, «чтобы узнать вероисповедание». Тут в бистро появилась Соня, начавшая волноваться за брата. «Грязная свинья!» — закричала она тоненьким голоском. Тиолас схватил Соню за руку и потащил жаловаться на оскорбление в полицейский участок. Полицейский девочку отругал. Тиолас злорадствовал: «Это будет дорого стоить. Или твоя мать заплатит штраф в 500 франков, или вашу семью ждет тюрьма!» Соня глотала слезы: «Пятьсот франков! Где же мама достанет такие деньги? Как быть?!» Вернувшись с братиком домой, она приготовила ему полдник (мама еще не вернулась с работы), написала прощальное письмо и пошла к Сене. Тело девочки выловили на следующее утро. Пару дней парижане ходили смотреть на «мерзкого Тиоласа», испуганно перетиравшего за стойкой стаканы, но вскоре их умы заняли новые истории и события, и никто больше не вспоминал девочку с аккуратной челкой, в мешковатом платье и дешевых хлопковых чулках, собиравшихся складками на коленках…

Антисемитизм во Франции существует и сегодня. Проявления его порой очень жестоки. 20 января 2006 года уроженец Берега Слоновой Кости Юсуф Фофана организовал с десятью сообщниками, называвшими себя «Бандой варваров», похищение молодого еврея Илана Халими. В течение месяца юношу пытали, прижигая сигаретами и кромсая ножом, а потом, агонизирующего уже, выбросили на дорогу. Заманила Илана на квартиру в парижском предместье Баньё девушка по имени Ялда. Юсуф поручил ей найти любого еврея, дескать, «они все между собой солидарны, богаты и обязательно заплатят выкуп». Она зашла в близлежащий магазин мобильных телефонов и увидела работавшего там Ила-на. Продолжение известно. Сейчас Ялда в заключении и уже трижды пыталась покончить с собой, ее посредники тоже отбывают наказание, а Юсуф, хотя врачи не нашли у него психических отклонений, несет в тюрьме белиберду: «Инч Аллах, придет коммандос и освободит меня. Политически — я трофей войны, которую ведут сионисты из Нью-Йорка. Экономически — арабские нефтяные компании во имя Аллаха захотят любой ценой освободить трофей войны». Во время суда судьи пытались разговорить этого чернокожего антисемита, но он ни разу не вспомнил о своей жертве, только повторял: «Аллах и его пророки не любили евреев» и, подписывая допросы, коряво добавлял в уголке «Смерть Израилю». Требовал постоянного присутствия судьи по фамилии Гоэтзманн. «Я предпочитаю Гоэтзманн, потому что она еврейка. Я хочу смотреть в лицо моим врагам». Шесть братьев и сестер садиста вполне ассимилировавшиеся во Франции люди, все работают, папа — пенсионер, мама — уборщица. Кто знает, может, в ней и дело, ведь однажды у Юсуфа на следствии вырвалась фраза: «Мне было стыдно, когда родители убирали сортиры». Эксперты вынесли вердикт: «Эгоцентричен, доминатор, манипулятор. Страдает нарциссизмом». С момента своего заключения он сменил 36 адвокатов и честно признался судьям: «Я здесь для того, чтобы вас доставать».

Парижане горячо отреагировали на трагедию: 26 февраля 2006 года на улицы города вышла многотысячная демонстрация. Взмыли на высоких шестах в серое зимнее небо фотографии дружелюбно улыбавшегося густобрового Илана и символ движения против расизма — желтые картонные ладошки, на которых было написано «не тронь моего друга». Люди шли тихо-тихо, и было слышно, как шелестели на ветру полотнища фиолетово-бело-красных флагов.

Натянуты отношения между молодыми африканскими мусульманами и евреями в 19-м парижском округе. Стычки, перебранки, драки. Ближневосточный конфликт переносится ими на парижские улицы. Субботним вечером 22 июня 2008 года семнадцатилетний еврей Руди Ш. вышел из дома с кипой на голове и был избит на авеню Эдуар Пети группой молодых африканцев, живущих по соседству. Они били его ногами, прыгали на нем. Соседи молча смотрели, и только проходившая мимо африканка так страшно закричала, что нападавшие разбежались. Парня в коме доставили в отделение реанимации госпиталя Кошэн.

Глава двадцать первая ПАРИЖСКИЕ ЯНКИ И БРИТАНЦЫ

…Отношения французов и англичан не отличаются теплотой. Они столько между собой воевали, что вряд ли когда-нибудь смогут полностью абстрагироваться от многовековой взаимной неприязни. Один из парижских вокзалов называется «Аустерлиц». Британцы любезностью отвечают на любезность: лондонский вокзал, до недавнего времени принимавший парижские поезда, назван «Ватерлоо». Постоянный обмен подобными колкостями не мешает тысячам британцев плюнуть на свою пасмурную родину и обосноваться во Франции. Многие живут в Париже, но не пренебрегают и югом, очень любят красивый район Овернь и Альпы. Там англичанами заселены целые деревеньки, и булочники приноровились печь хлеб на английский манер. Что привлекает британцев у «врагов»? Дешевизна жилья (в два-три раза дешевле, чем в Великобритании) и хороший климат. Но есть и фанатики французской кухни, искусства, языка. Обычно это очаровательные богемные интеллектуалы.