Он не хотел предавать - Феликс Меркулов

Проснувшись, она почувствовала волчий аппетит. Спустилась в столовую, где стол со вчерашнего дня ожидал встречи гостя: хрусталь и серебро, цветы и белые свечи в подсвечниках. Она зажгла свечи, отрезала кусок окорока и откупорила бутылку кьянти, после чего почувствовала, что слезы бегут по лицу ручьем. Упала на стул, уронила голову на руки и разревелась, лежа лицом на белоснежной скатерти. Снаружи снова полил дождь. Началась гроза. В открытые окна столовой потянуло сырым сквозняком, заколебались язычки пламени. За шумом дождя она не слышала шагов.

— Мир тесен! — со смешком в голосе произнес господин Дрозд, входя в столовую.

Люба подняла голову и тупо уставилась на вошедшего, не понимая, как он здесь оказался. Затем она резко выпрямилась, вытерла салфеткой мокрое лицо.

— Здравствуйте, Александр Яковлевич. Проходите. Садитесь. Как хороню, что вы приехали! Мне нужно с вами посоветоваться, очень нужно.

Господин адвокат мельком окинул взглядом столовую. Он был очень осторожен. Взяв со стола салфетку, гость смахнул невидимую грязь со стула и подсел, не ожидая повторных приглашений к столу, постелив салфетку под себя.

— Итак, я приехал. Что хорошего вы мне скажете?

Он хотел улыбнуться. Вместо улыбки лицо его исказила страшноватая гримаса — господин Дрозд не умел улыбаться.

Люба уже почти оправилась. На правах хозяйки налила гостю вина и защебетала весело о том, какое странное и неприятное происшествие с ней только что произошло: какой-то незнакомый русскоязычный парень на улице в Бобиньи попытался напасть на нее!

Дрозд выпил вина, с удовольствием съел кусок вишневого пирога со взбитыми сливками. Покончив с пирогом, промокнул губы салфеткой и, не глядя на Кричевскую, сказал:

— Любовь Сергеевна, скажите честно, это вы убили своего мужа?

Любовь задохнулась на полуслове. Рассмеялась. Побледнела.

— Александр Яковлевич, что за вопрос? Разумеется, нет.

— Нет? — Адвокат посмотрел ей в глаза.

Любовь выдержала его взгляд, не моргнув:

— Нет!

— И вы не знали о том, что он погибнет?

— Нет. Я ничего не знала.

— И вы не были знакомы с Леже до его появления в Москве?

— Никогда. Нет.

— И не знали о его прошлом?

— Откуда?! — со слезами в голосе произнесла Кричевская.

— И вы не встречались с ним после аварии?

— Один-единственный раз! — крикнула, теряя терпение, Любовь. — В больнице. На глазах у двадцати человек!

— И вы с ним не поддерживали отношений ни до суда, ни после суда?

— Александр Яковлевич, вы меня унижаете. Я вам не лгу!

Она казалась искренней.

Дрозд тяжело вздохнул и опустил голову:

— Хорошо, Любовь Сергеевна, поговорим начистоту. Когда я брался за ваше дело, у меня с самого начала были сомнения…

Любовь удивленно округлила глаза и, выразительно подняв брови, кивнула, словно соглашалась: да-да, расскажите мне о своих сомнениях, и я вам все объясню…

Дрозд старался не смотреть в ее сторону. Он: знал, что перед ним сидит женщина, способная объяснить все на свете. Все, кроме одного или двух моментов… Нет, больше. Вопросы громоздились, как камни на кургане Тамерлана.

— И вы не знаете, кто был тот молодой человек, который приходил ко мне в офис в Москве и представился как сотрудник российского Интерпола? Бывший сотрудник, — поправился Дрозд, внимательно глядя на Кричевскую.

Она не реагировала. Взгляд ее зеленых глаз был чист и ясен.

— Этот молодой человек передал вам что-то вроде пароля: «Без жертвы нет удачи».

Дрозд сделал паузу. Любовь улыбнулась и пожала плечами:

— Понятия не имею, о ком вы. Уверены, что он приходил из-за меня?

Дрозд кивнул. Любовь нервно рассмеялась:

— Мистика. Не знаю. Представления не имею!

Дрозд покачал головой:

— Любовь Сергеевна, вы можете мне честно и откровенно сказать, с какого момента в вашей жизни начались мистические явления и роковые стечения обстоятельств?

Любовь похлопала глазами:

— Не поняла?

Адвокат повторил вопрос. До Любови дошло, что он иронизирует. Он просто стал терять терпение.

— Зачем вы об этом спрашиваете? — жалобным голосом спросила она.

— Потому что я не специалист в области мистики. Я специализируюсь в юриспруденции. А ваше дело, вынужден с сожалением признать, с каждым днем скатывается в область необъяснимых явлений.

Она молча смотрела на Дрозда, не зная, как себя вести.

В эту минуту Дрозд сильнее всего напоминал ее покойного мужа Егора Ильича Завальнюка в период их отношений, когда им стало неинтересно друг с другом. Чтобы она ни делала или ни говорила, Завальнюк смотрел на нее взглядом человека, знающего ее насквозь… От этого взгляда ей становилось тяжело.

Так смотрел на нее Рауль, когда она смеялась или с аппетитом ела: «Как ты можешь после всего, что сделала?»

Так смотрят на ядовитых тварей в террариуме. Завороженно и брезгливо.

— И вы, конечно, не сможете мне объяснить, почему этот молодой человек, бывший сотрудник Интерпола, принес мне вот эту папку?

У Любови упало сердце. Она не могла пошевелиться. «Я не буду бояться, я не буду бояться», — твердила она про себя, стискивая зубы.

— Что это? — одними губами произнесла она.

— Настоящие сведения о прошлом вашего любовника, водителя вашего мужа Пьера Луи Леже, пилота «Формулы-1», который за несколько лет до вашего с ним знакомства убил свою любовницу точно таким же способом, каким два года назад отправился на тот свет ваш супруг!

Дрозд бросил на стол пачку газет:

— Не говорите, что не читали статью в «Ле Монд».

У Любы задрожали ноги. Умом она приказывала себе успокоиться, и что странно: в голове она не ощущала ни страха, ни сумбура. Слова адвоката она выслушивала хладнокровно и даже могла думать… но тело содрогалось от страха, и она ничего не могла с собой поделать! Ничего!

— Только не говорите, что ничего не знаете.

По щекам Любови лились слезы. Она обеими руками сжимала колени, и от этого дрожь передалась всему телу.

— Неправда, — прошептала она, глядя на газеты, не в силах отвести от них взгляд.

— Вас собираются арестовать за убийство вашего мужа в связи со вновь открывшимися обстоятельствами. Вы по-прежнему ничего не хотите мне рассказать?

— Ничего. Я говорю правду! Я не убивала! — солеными губами прорыдала Любовь.

— Что ж!

Господин Дрозд поднялся со стула.

— Ничем больше не могу вам помочь. Когда я брал на себя обязательства вашего защитника, я выдвинул только одно условие: быть со мной максимально честной. О честности у вас своеобразное представление, но я на многое закрывал глаза. До сего дня. Ибо с этого часа можете считать себя свободной от любых финансовых и иных обязательств передо мной. Из уважения к вашим родителям даю вам последний совет, Любовь Сергеевна: потратьте оставшееся до ареста время на поиски хорошего адвоката по уголовным делам. Признайтесь ему хотя бы в частичной осведомленности о планах Леже убить вашего мужа. Всегда можно будет сослаться на то, что муж с вами плохо обращался. Опытный адвокат может что-то посоветовать. Если хотите, могу вам порекомендовать моего друга…

— Пошел ты к чертовой матери со своими советами!

Любовь сделала какое-то движение — то ли хотела удержать его, то ли дать адвокату оплеуху, но не смогла — руки опустились, силы ее покинули. Она, уже не сдерживаясь, разрыдалась. Дрозд постоял минутку, словно вспоминал, не забыл ли что-нибудь. Взял со стола папку с документами, спрятал в кейс:

— Всего хорошего.

Адвокат направился к двери.

— Вам меня не жаль! Вы не любите меня, я вам никогда не нравилась! — крикнула Любовь ему вслед.

Дрозд не ответил. На Любовь накатила волна яростного бешенства, душащей злобы. Она заорала, осыпая адвоката намеками на его мужскую и профессиональную несостоятельность. Затем упала на стул и снова зарыдала.

Она не знала, сколько просидела на стуле, боясь пошевелиться. Слезы высохли. Душа пересохла, как колодец. Казалось, все чувства вылились со слезами, не осталось ни страха, ни отчаяния, ни надежды. Одна пустота. Из состояния прострации ее вывела хозяйка, заглянувшая проведать, все ли в порядке. Люба ответила: «Да». Хозяйка привезла со станции пачку свежих газет. Люба сказала: «Оставьте, я потом почитаю». Хозяйка спросила: «Ваш гость так быстро уехал?» — «Он и не приезжал», — машинально ответила Люба. Хозяйка недоуменно посмотрела на нее: «А мне показалось, будто подъезжала машина. Я видела из окна моего дома машину». Люба ответила: «А-а, я и забыла. Это был не он, другой».

Затем она выпила залпом бокал вина, забрала с собой наверх бутылку, заперлась в спальне, села по-турецки на кровать и открыла ноутбук.

Ей не нужен адвокат! Кто сказал, что ей нужна помощь адвоката? Много он понимает, этот жирный Дрозд. Ей нужна помощь человека, который безоговорочно и безоглядно ей верит.