Рукопашный бой - Виктор Милан

Почувствовав легкий голод, правитель планеты направился к буфету, который представлял собой, разумеется, нечто экстравагантное, с исключительным выбором еды, причем сервировка отличалась самым безупречным вкусом. Хотя в основе культа Дракона лежал аскетизм, предполагалось, что знать должна жить вволю, выставляя такой образ жизни напоказ, чтобы продемонстрировать массам, как они наслаждаются своим высоким положением в обществе. В этом заключалась еще одна обязанность, сопутствующая высокому родовому имени, от чего не уклонялся Чандрасехар Курита.

О вечеринках толстяка Чэнди шли толки по всему Хашиману. Праздник в честь победы над сектантами «Слова Блейка» директор ХТЭ отпраздновал, как полагалось, на полную катушку.

Воспользовавшись украшенными изящным орнаментом серебряными щипцами в виде журавлиных крыльев, Перси положил себе золотой ломтик дыни рядом с маринованным морским скорпионом, и в это мгновение до него, словно песнь соловья, донеслось благоухание духов, заставив молодого человека внезапно оглянуться.

Рядом с ним стояла прелестная гостья Чандрасехара Куриты.

– Что за удивительный фрукт? – сказала она. – Его вкус столь же прекрасен, как и вид?

– Это и в самом деле так, – произнес граф, чувствуя, как сердце забилось сильнее. – Это дыня Тамерлана, привезенная из Нового Самарканда. Очень изысканный вкус.

Перси искоса посмотрел на женщину. У него захватывало дух, когда он стоял рядом с ней.

– Однако если уж говорить о прекрасном, то следовало бы начать с вас. И на этом закончить.

Она улыбнулась, потупив глаза. Длинные черные ресницы слегка испуганно трепетали.

– Ваша светлость чересчур снисходительны, – произнесла девушка.

– Моя светлость лишь говорит правду, – ответил Перси. – Во всяком случае, сейчас. – Он схватил ее руку и поднес к губам.

Девушка бросила осторожный взгляд назад поверх обнаженного плеча. Сопровождающие ее люди все еще стояли в углу комнаты.

– Мое имя – Персиваль Филлингтон, – представился он. – Я имею честь служить Дракону, выполняя обязанности правителя планеты на Хашимане.

– Я узнала вашу светлость, – сказала она, почтительно опустив глаза. – Только на самом деле вы намного красивее, чем по головидению.

И действительно, Перси считал, что он прекрасно выглядит, его угловатые острые формы скрыты темно-пурпурным халатом, соответствующим его положению, под ним виднелись гофрированная белая рубашка и бутылочного цвета бриджи; волнистые, хорошо ухоженные рыжие волосы были заплетены в косичку на затылке. Он понимал, что совершенно нелепо так волноваться. «Успокойся, парень, – говорил ему внутренний голос, – не поддавайся чувствам. Она всего лишь женщина».

Тут же граф одернул себя: такая красавица не может быть чем-то всего лишь.

– Разрешите помочь вам, – сказал Перси и положил ломтик дыни на ее тарелку, вырезанную из кварца.

Девушка округлила губы в немом изумлении. Это движение даже невозможно было описать, настолько оно показалось Перси очаровательным.

– Дитя, скажите мне, как вас зовут? – вежливо спросил Филлингтон.

– Жасмин, милорд, – ответила она, – Жасмин Мехта, к вашим услугам. Я приехала из города Шринагара.

– Много прелестных вешиц прибывает к нам из Шринагара, – прошептал он с таким видом, словно цитировал древнюю мудрость. – Присядьте рядом со мной и расскажите о себе.

Ее лицо просияло и столь же быстро вновь омрачилось, на нем появилось выражение тревоги и страха, Перси почувствовал, что за его правым плечом кто-то стоит, и обернулся.

Он увидел двух гайчин из полка наемников дядюшки Чэнди. Один белый, бандитской наружности, с неухоженными темными волосами и полуоткрытым ртом, словно у него был заложен нос. Другой оказался чернокожим великаном добрых двух метров ростом и около метра в плечах. Лысая голова великана сверкала, словно полированное красное дерево в свете хрустального" канделябра. Вьющаяся черная бородка обрамляла луноподобное лицо.

– Босс приказал нам глаз не спускать с мисс Жасмин, – заорал чернокожий гигант громоподобным голосом.

– Ага, – подтвердил костлявый, кивнув головой и хихикнув, словно его товарищ пошутил.

Перси показалось, что он слабоумный.

– Пойдем туда, маленькая леди, – приказал толстый наемник. Он схватил девушку за руку огромной черной лапой.

Она повиновалась, но взгляд, брошенный на правителя планеты поверх обнаженного плеча, сказал ему о многом.

– Ваша светлость выглядит расстроенным.

Перси подпрыгнул и оглянулся. У его локтя, неизвестно откуда появившись, стоял слуга.

– Клянусь кровью Дракона, никогда больше не пугай меня так!

– Как вашей светлости будет угодно, – прошептал Йоримото, который всегда так появлялся и, должно быть, собирался поступать так и впредь. – Ваша светлость что-либо желает?

Перси посмотрел туда, где стояла Жасмин, сбоку от Куриты, несчастная и прекрасная спутница жирного и обрюзгшего кабана. Она снова умоляюще взглянула на него.

Граф заставил себя разжать кулаки.

– Моя светлость желает, Гупта, – произнес он. – Но есть вещи, недоступные даже правителю планеты.

На пути от лифта до собственного вертолета, припаркованного на крыше цитадели, Перси на мгновение задержался, поставил лакированный ботинок на парапет и бросил взгляд на сверкающий огнями фабричный комплекс ХТЭ. Это был настоящий город, пересеченный массой цепочек света, его бронзовые башни маячили вдали над всем этим, словно горы, инкрустированные лампочками. Перси вздохнул.

Действительно, величественное зрелище, подумал он. Жалко, что такое богатство принадлежит Чэнди, который позорит свое имя и оскверняет все, к чему прикасается.

– Милорд, – позвал Йоримото из-за спины.

– Ты ведь знаешь, я не брошусь вниз не оборачиваясь, – откликнулся Перси.

– Даже высокое положение вашей светлости не дает иммунитета к законам гравитации.

Перси усмехнулся ночному ветру, насыщенному речной влажностью и остро пахнущим озоном от работающих сварочных аппаратов. Разговаривать прямо, порой дерзко, с хозяевами – это была наследственная привилегия мажордомов в Империи Драконис. Однако они расплачивались за эту привилегию собственными головами, стоило им ошибиться. Перси Филлингтона всегда восхищала хорошо рассчитанная грубоватость его доверенного слуги. В этой игре Йоримото уже давно стал мастером.

Граф снова вздохнул и переставил ботинок с парапета на посыпанную гравием поверхность крыши.

– Древний король Кнуд, еще в старой Англии, на Земле, часто доходил до смешного в своей мании величия: он сидел в тронном кресле на пляже и запрещал набегающим волнам прилива касаться его ног.

– Могу представить, как он промок, – заметил Йоримото.

– Разумеется, он промок насквозь. Но насмешники не обращают внимания на тот факт, что короля при дворе окружали льстецы, чья профессиональная обязанность заключалась в слепой вере во всемогущество его величества. Поэтому они считали, что даже волны послушаются приказов короля. Это привело к великому множеству оскорбительных толков. А теперь подумай, чем это кончилось.

– Смертью, – сказал Йоримото, – много тысячелетий назад.

Перси рассмеялся, слегка удивленный.

– Конечно, ты прав, – ответил он. – Но думаю, что будет правильно, если меня станут вспоминать через два тысячелетия даже из-за того, что я сморозил какую-то глупость.

Не успел он закончить эту мысль, как ночную тишину разорвал отчаянный женский крик, заставив графа оглянуться.

Из кабины лифта выскочила сопровождающая дядюшку Чэнди красавица Жасмин. Рыжие волосы ее были растрепаны, расстегнутое платье разорвано, а из носа на губы и подбородок стекала кровь. Она сбросила туфли на высоких шпильках и побежала изо всей силы прочь.

Краем глаза она заметила Перси и бросилась к нему. Двое вооруженных телохранителей дома Филлингтона немедленно прекратили наблюдение за вертолетом и кинулись за женщиной, чтобы перехватить ее.

Перси шагнул вперед. Йоримото схватил его за руку.

С потрясенным лицом правитель вырвался. Хотя дело касалось всего лишь слуги, это было серьезным нарушением этикета.

– Не связывайтесь, ваша светлость, – предупредил Йоримото. – Он все же Курита.

Охранники схватили обезумевшую молодую женщину за прекрасные обнаженные руки. Она вырывалась, как фурия.

– Он убьет меня! – громко крикнула она. – Он уже пытался меня убить!

– Толстая гротесковая пародия на Куриту, к тому же давно впавшая в немилость при дворе, – тоном, не допускающим возражений, сказал Перси. Он не добавил, что Курита подозревается в самом черном предательстве Службой национальной безопасности. Слуга достаточно хорошо знал об этом; не было нужды дискредитировать себя, произнося это вслух.

– А я правитель планеты, – добавил граф, убирая с рукава руку Йоримото.