Беловодье - Марианна Алферова

На кухне колдун напился свежей воды. Сейчас бы поехать на речку, искупнуться. И Лешку с собой взять. Но Роман прогнал эту мысль. Он и так отнял слишком много сил у реки. Нельзя. Напротив, ему бы сейчас, после долгого отсутствия, речку свою приголубить, а не отбирать последнее. А выходило, что он берет и берет. А когда вернет? Когда такой час настанет? Никогда, верно…

«Не поеду сегодня», — сам себя ограничил. Все равно перед Синклитом придется отправиться на поклон к Пустосвятовке, новой силы набираться.

А сегодня пользуйся, колдун, тем, что есть. Вон, из речки Темной можно забрать, из озера, из прудов. Дождь вызвать…

Ну конечно, вызвать дождь! Вмиг полило так, что железо на крыше загремело. Вот и отлично, вот и ладушки, ступай, колдун, под дождь и пей силушку, сколько влезет.

Роман разделся и выскочил во двор. Струи застучали по голове, по плечам. Колдун поднял руки, запрокинул голову. До чего хорош дождик! Силы восстанавливались с каждой минуткой.

В том дожде, что рушился стеной с неба, была частичка живительной силы его реки. Постаралась Пустосвятовка, поделилась со своим любимцем всем, что имела. О, Вода-царица, как же я тебя отблагодарю, родная?

Стен надел свой светлый костюм. Рубашка расстегнута на груди, на ногах домашние тапочки. Роман тоже приоделся ради подобного случая. Смокинг надевать не стал, смокинг для Синклита берег, а вот новенький костюм надел. Для Лены Тина выбрала что-то из своего гардероба. Пришлось, правда, расставлять платье, но совсем немного.

Чествование спасенного и колдуна-победителя проходило в сугубо домашней обстановке. Стен то и дело проводил рукою по волосам и хмурился, будто не понимал, что же сейчас происходит, кончился кошмар минувшего года или еще вернется?

Самое радостное — бояться, когда все уже миновало. Что-то вроде фильма ужасов. Смотришь, пугаешься, а в глубине души знаешь — ничего тебе не грозит.

Утром после «операции» Лена сошла вниз с Казиком, и отец в первый раз взял ребенка на руки, осторожно, как какую-то невероятно хрупкую вещь. В тот миг испытывал он не радость, не любовь, а лишь чудесную легкость: ну вот, кончились все тяготы, все нелепые испытания позади, и можно наконец приступить к жизни — самой обычной, суетливой, с пеленками, детскими болезнями, бодрствованием по ночам, жизни такой, как у всех, но прежде недоступной и потому особенно желанной.

После полудня в столовой царила суматоха. Тина расставляла тарелки, Лена раскладывала салат. Господин Вернон разливал пустосвятовскую воду по стаканам и шептал заклинания. При этом он не забывал ухватить с тарелки ломоть колбасы или лимона и чмокнуть в щеку Тину.

— А ну тебя… — отмахивалась та: мол, не мешай.

— Сейчас упьемся… — потирая руки, воскликнул Роман. — В доску… в зюзик… как никогда!

— Вусмерть… — поддакнул Стен.

— Я пить не буду, — предупредила Лена.

— Это же не спирт! — хихикнула Тина. — А вода, чистейшая вода. На тебя подействует, а ребеночек только спать лучше будет. Клянусь водою.

Лена взяла стакан с опаской.

— За долгую жизнь всех присутствующих, мои успехи и водную стихию, чтоб никогда она своей милостью нас, носящих ее ожерелья, не оставила! — произнес тост Роман.

Лена поднесла стакан к губам, потянула носом. Пахло свежестью. Выпила без опаски. И тут же зашлась, замахала ладошкой и, наконец, судорожно вздохнула. Почти не соображая, схватила пучок петрушки и куснула, зажевала пахучими листьями.

— Что ж такое… — изумилась.

— Вода, вода заговоренная, — засмеялся Роман и наполнил стакан Алексея.

Тот принял и опрокинул с послушанием прилежного ученика. Он был как будто и не в себе. То, что с ним произошло этой ночью, никак не могло отступить в прошлое и постоянно наплывало, наслаивалось на нынешнее, и оттого все мутилось, сливалось и превращалось в непонятную смесь. Все происходило одновременно: Гамаюнов резал из его кожи ожерелье, и тут же тело грыз проклятый червяк, и в эту же секунду Стен возвращался из небытия под шепот Романа. Остановленное время, как в Беловодье. Надо рассказать Роману. Или еще нельзя?

А в ушах все шумела, шумела вода… И в то же время Алексей сидел в столовой Романова дома и смотрел на мир, уже не испытывая ни страха, ни боли, и лишь слушал веселые бессвязные речи опьяненного успехом и заговоренной водой колдуна. И только немолчный звон в ушах напомнил о недавно пережитом.

— Я спас своего друга. Наверное, это чего-то стоит само по себе. Даже если об этом никто не узнает. Вообще никто. Не скрою: я страшно честолюбив, самолюбив и т. д. и т. п. Но я стараюсь радоваться самому доброму делу как таковому, — обняв Тину за плечи, говорил колдун.

— А как же твоя теория? — улыбнулась Тина. — Не лечить, ибо это отнимает слишком много энергии.

— Это было не излечение, а снятие порчи, — объяснил Роман. — Опасное, надо сказать, дело. — Он подмигнул Тине. Ему было весело, будто он явился с разухабистой танцульки, а не прогулялся без страховки над пропастью. Водная нить могла не выдержать. И тогда… Только Вода-царица ведает, что было бы тогда. Но если хочешь чего-то добиться, если жаждешь победить, о риске просто не думаешь. Только и всего. Мелькнул вдруг перед мысленным взором давний миг, когда дед Севастьян ожерелье с водной нитью внуку на шею надел. Умрет колдун — и нить его распадется. — У меня сегодня день такой — не поверите… — бормотал Роман заплетающимся языком — его уже изрядно развезло от собственной заговоренной влаги. — Стен будет жить. У него ребенку месяц, жена молодая, а он — нате… приговорен. А теперь нет… уже нет…

— Боже мой, Роман, мы же все перед тобой в долгу! — воскликнула Лена. — И за Беловодье, и теперь…

— Тсс! — Стен приложил палец к губам. — О Беловодье ни слова.

— Это почему?

— Колдовской запрет. Личная просьба господина Вернона. Будь добра, исполни.

Роман засмеялся:

— А ведь ты должен быть необыкновенно богат, Стен.

— С чего ты взял?

— Ты же предвидишь будущее. Можешь узнать заранее котировки акций, курс доллара…

Стен покраснел. Залился краской до корней волос. Чего Роман прежде никогда не видел.

— Что, я угадал? У тебя дилерская контора?

— Он преподает историю в лицее, — вмешалась Лена. — Он всегда на истории был помешан.

— Да, да, я знаю: кто знает историю Древнего мира, тот может предсказывать будущее. Но как ты на эти деньги живешь?

— Я преподаю историю, — подтвердил Стен. — А на жизнь зарабатываю как раз тем, о чем ты сказал, — угадываю котировки акций…

— Вот жулик, а! Я ведь знал, что ты жулик. И праведник, и жулик.