Контур человека: мир под столом - Мария Александровна Аверина

Героинь своих она любила страстно и самоотверженно, переживала за них, как за родных детей, и частенько, если серия оканчивалась чем-нибудь тревожным и неприятным, старательно носовым платочком с обвязанным кружевами краем утирала свои круглые, нервно и часто мигающие глазки.

– Зинаида Степановна! Ну что же вы так расстраиваетесь? – в таких случаях говорила Бабушка. – Но это же всего лишь кино! Да к тому же сериал. Здесь точно все хорошо закончится, можете не сомневаться. Иного жанр не позволит.

– Да-да-да, – кивала Зинаида Степановна, утирая мелко и стремительно бегущие по спелым щечкам слезки. – Я знаю, я знаю… Но все же… а вдруг он ее не найдет? Как же она одна-то… с ребеночком… Это же так трудно, одной, с ребеночком…

Зинаида Степановна, как активный член новостного агентства «ОБСДД» («одна баба сказала, другая додала»), приносила свежие новости нашего дома, двора и микрорайона. Если бы не она – мы бы сроду не представляли, кто живет через подъезд, чья свадебная машина или похоронный катафалк остановился под окнами, к кому приехала «Скорая помощь», кого забрала милиция или кто выиграл в лотерею. Наиболее бесценными в этом «потоке сознания» были «новости торговли», а именно сведения о том, «где, чего, когда и по сколько штук в руки дадут». В достоверности их можно было не сомневаться: в отличие от нас, Зинаида Степановна была в хороших отношениях со страшной Ниной Ивановной с первого этажа, работавшей в гастрономе по соседству и потому всегда бывшей в курсе, когда какие талоны чем можно будет отоварить. Правда, «дружба» эта была несколько односторонней – Нина Ивановна была скуповата на благодарность. Но Зинаида Степановна была безотказна на услуги и мало задумывалась о том, кто, чем и за что ей был обязан. Кто знает, может быть, таким способом она спасалась от своего одиночества на девяти квадратных метрах коммунальной жилой площади?

Нина Ивановна тоже была одинока. Старожилы нашего подъезда глухо помнили о каком-то громком ее разводе с мужем, в результате которого Нина Ивановна получила крутую душевную травму: утратила свою любимую дачу, поскольку разжалованный супруг пожелал остаться в деревне, уступив ей трехкомнатную квартиру в Москве. Были ли у нее дети и где, имела ли она родственников, устные летописи нашего дома умалчивали. Зато достоверно известно было то, что, поскольку Нина Ивановна никак не могла смириться с отсутствием возможности разводить свои любимые розы у крылечка, она бросила «неденежное» место на заводе, где проработала практически всю жизнь. И через какое-то время в белом фартучке, с аккуратной кружевной наколкой на голове, внезапно для всех, ее знавших, объявилась за прилавком ближайшего гастронома.

Так стартовала в ее жизни весьма печальная история под названием «покупка новой дачи», невольным активным участником которой стала наша добрейшая Зинаида Степановна. Из года в год скрупулезно копя деньги путем приторговывания всяким дефицитом прямо из дому, Нина Ивановна беззастенчиво пользовалась услугами Зинаиды Степановны, без ее ведома приспособив ее особу в нечто среднее между торговым представителем и рекламным агентом. Ведь наша добрая хлопотунья, будучи посвященной в «святая святых» завоза продуктов, по простоте душевной всегда пробалтывалась кому-нибудь на лавочке, где же, кроме магазина, «по сходной цене» можно взять чего-нибудь сверх определенного в талонах количества!

От покупателей не было отбоя. Особенно окошко на первом этаже третьего подъезда по ночам жаловали алкоголики! И тем не менее Нина Ивановна постоянно сетовала, что ей «все еще не хватает на то, что она хочет». Поэтому, в ожидании собственного «деревенского рая», наш подъездный цербер, прихватив своего мелкого писклявого пуделя, каждые выходные и в отпуск отбывал куда-то в Тверскую область к подруге. А Зинаида Степановна на это время покорно переезжала в квартиру на первом этаже, своим присутствием охраняя подразумеваемые всем подъездом «немереные ценности» доблестного работника прилавка, поливая цветы и стирая пыль с многочисленных фарфоровых статуэток, гнездившихся зачем-то на комоде Нины Ивановны. За это Нина Ивановна совсем изредка – разве что по очень большим праздникам! – угощала Зинаиду Степановну тем, чего достать нельзя было ни по каким талонам и ни за какие деньги.

Зинаида Степановна была неизменным гостем и помощницей на всех наших семейных торжествах, непременным «атрибутом» новогодней ночи и дней рождения Бабушки. Без хлопот и помощи Зинаиды Степановны на Светиной свадьбе мы были бы просто как без рук.

Но что мы все знали о ней? По сути, совсем ничего. Одинокая, безотказная, заботливая, подвижная «матрешка», у которой вроде бы где-то очень далеко есть дочь и внучки. Но она о них никогда ничего никому не рассказывала, как будто они и не существовали вовсе. Как, впрочем, ничего никогда не говорила она и о том, как прожила не такую уж и короткую жизнь – возраст ее упрямо подбирался к восьмидесяти.

И так бы все это и шло и чем бы кончилось, неизвестно, если бы однажды Зинаида Степановна не заболела воспалением легких. Провалявшись месяц в больнице, куда не Нина Ивановна, а Бабушка исправно, как на работу, ездила к ней каждый день, доставая лекарства и привозя своих пирожков, оладушков и супу, Зинаида Степановна вдруг заговорила о близкой смерти.

– Да что вы такое говорите! – сердилась на нее Бабушка за очередным вечерним чаем. – Вам еще жить и жить! Не выдумывайте!

– Нет! Нет! – тяжело вздыхала Зинаида Степановна, по обыкновению задумчиво глядя в чай. – Возраст мой уже большой. Лешенька, видимо, меня уже зовет… Сниться мне стал все чаще и чаще. – Она нервно щупала на пальце широкое обручальное кольцо. – Умирать в чужих людях нехорошо. Надо ехать к своим.

– А вы уверены, что эти «свои» вас ждут?

– Ну, дочка же… внучки… похоронят уж как-нибудь… Свои все же.

– Какие они «свои»? – кипятилась Бабушка. – Я вас уж лет десять знаю, за все это время ни одну из них тут не видела.

Но мысль об отбытии во Владикавказ к родственникам прочно засела в голове у нашей беспокойной соседки. И все чаще и чаще за вечерним чаем возникали на нашей кухне горячие споры.

– Кому я тут нужна? – печально спрашивала Зинаида Степановна. – А там все ж хоть на могилку раз в год да придут. Как-никак дочка… внучки…

– То есть в больницу к вам я могу мотаться, а на могилку к вам я не приду? – задиристо спрашивала Бабушка.

– Нет, нет, нет, – часто-часто моргая, говорила Зинаида Степановна. – Нет, что вы, я такого не говорила…

– Ну, так что же вы тогда болтаете глупости! – Бабушка уже всерьез обижалась. – Дело, конечно, ваше, но…

– Да, Зинаида Степановна! Мама, видимо, права! – однажды вмешалась случайно попавшая в этот разговор Света. – У дочери вашей, наверное, давно своя жизнь. И внучки ведь у вас