Предание Темных - Доуз Кейси

Нет.

Я напротив делаю резкий шаг назад, сама не понимая, какого черта я вообще собиралась шагнуть в эту комнату. Неужели я бы правда это сделала?

Между тем Влад достает мобильник и вызывает полицию. Я делаю еще несколько шагов назад, потому, когда кто-то позади едва касается пальцами моего бедра – вновь вскрикиваю.

Учитывая, что в это момент Влад как раз что-то говорит офицеру полиции по телефону – может, это даже к лучшему. Одно дело, услышать о чем-то, а другое дело, когда на фоне кто-то с неподдельным страхом продолжает визжать.

Обычно, это заставляет действовать людей мобильнее, пусть сейчас я и сделала это совсем непреднамеренно.

Отскакиваю и опускаю взгляд, лишь в процессе понимая, что меня тронули пальцы внучки старика.

Только смотрит она при этом совсем не на меня – ее стеклянные глаза все еще уставлены в какую-то неизвестную точку впереди. Только теперь она открывает рот и едва слышно говорит таким тонким бесцветным голосом, словно из него разом выкачали все краски:

– На кус-ки.. он изрезан на кус-ки..

На последнем слове она истерично усмехается, вновь обвивает колени и возобновляет свое покачивание, делая для меня картину происходящего все более сюрреалистичной, будто бы она происходит не наяву, а в каком-то моем сне..

Каком-то отъявленном кошмаре.

Я делаю еще несколько шагов назад, пока не упираюсь спиной в стену. Не оборачиваюсь – боюсь увидеть, что и она измазана в крови, а значит, теперь и моя спина, которой я на нее уже облокотилась. Но если я это увижу своими глазами, думаю, я уже не смогу больше себя контролировать..

Хотя, подняв на уровень глаз кисти и увидев, как их бьет мелкая дрожь, я думаю, что уже и так потеряла какой-либо контроль над своим телом.

Но пока, хотя бы, остается сомнительный контроль над разумом.

И тут девушка вдруг резко вскакивает, точно одержимая, несется ко мне и останавливается лишь в каких-то паре дюймов. Ее лицо так близко к моему, что я чувствую жар ее дыхания:

– Картины! Всё эти проклятые картины! Сам дьявол ему их подсунул! Но его кровь и на моих руках!

Чья кровь? Кого убили?

Ее голос срывается на визг и я ошарашено вспискиваю, точно мышь, угодившая в капкан. Мне уже кажется, что эта девушка вот-вот вцепится мне когтями в лицо и издерет его в клочья, когда вдруг чья-та рука осторожно касается ее плеча.

Внучка смотрителя вздрагивает, точно очнувшись, и рассеянно оборачивается к Владу. Он смотрит на нее с глубокой печалью, и теперь уже кладет руку на плечо, не убирая:

– Как вас зовут?

Мгновение она хлопает глазами, точно совсем не она только что визжала мне в лицо, и вновь выдавливает тем поникшим бесцветным голосом, которым бормотала про «кус-ки»:

– Марианна..

– Марианна, я вызвал полицию – доверительно сообщает он – совсем скоро они приедут. Но до этого я хочу задать вам один вопрос, вы позволите это сделать?

Она как-то неопределенно дергает головой, после чего, будто остаточной волной, вздрагивает всем телом.

– Картины – говорит Влад – что случилось с картинами, Марианна? Я знаю, что их было шесть. Но к мисс Бёрнелл попали только три. Вы знаете, где остальные?

Да он точно рехнулся, если думает, что она в этом состоянии что-то скажет ему про картины. Да даже я бы не смогла сейчас ответить ничего вразумительного ни про картины, ни про дату своего рождения, спроси меня кто – хотя я даже не видела того, что, очевидно, увидела в той комнате она.

Но на мое вещее изумление девушка смотрит на него, не отрывая глаз, после чего начинает бормотать какой-то нечеловеческой скороговоркой:

– Да, их было шесть, но я услышала, как дед разговаривает по телефону с этим американцем Винсентом. Они обсуждали цену и я подумала, вот же старый дурак, как можно за такие копейки? И потом говорю – не отдавай ему, найдем на них покупателей с кошельком потолще. Дед мягкий вообще был, покладистый, никогда мне не перечил ни в чем..

Дед?

И тут я наконец понимаю, чем труп, изрезанный «на кус-ки» находится в той комнате за закрытой дверью.

Кто-то зверски убил старика, что продал мне картины.

– ..но тут он уперся – продолжает Марианна, не делая пауз даже на вдохи для вбирания кислорода – говорит, я уже с Винсентом договорился, да и юноша-благотворитель, который картины музею подарил, хотел, чтоб они попали именно к Винсенту и ни к кому другому.

– К .. Винсенту? – титаническими усилиями, собираю себя в кулак и уточняю – а как же Блум, ведь он предлагал их еще и Блуму?

(..почему вы решили искать покупателя именно в США?

– это тоже он посоветовал. вот, говорит, галереи, которые не постоят за ценой.. и правда, господа блум и винсент даже не торговались..)

Марианна, будто в трансе, качает головой и вновь начинает бормотать. Я настолько не вижу в ее лице и малейших признаков осмысления того, что я спросила, что мне кажется, она продолжит говорить, совершенно не беря меня в расчет. Но на повторное удивление, ее речь оказывается связной с моим вопросом:

– Нет, Блуму он ничего не предлагал. Это юноша-благотворитель деда так научил. Скажи мол Винсенту, что его конкурент тоже за картинами едет. И он тогда мигом примчится. И тут я смекнула, что дед в разговоре с Винсентом все время говорил «серия картин» и ни разу не сказал, сколько их. И тогда я подговорила отдать Винсенту только три картины. Так и договоренность с вашим боссом соблюдем, и обещание благотворителю выполним. Не было же речи все картины Винсенту продать, хватит и трех с него.

– А что вы сделали с остальными? – спрашивает Влад.

– А три остальные я предложила в закрытую группу для дилеров выставить и дороже продать. Мол, тогда можно будет ого-го какой ремонт в музее сделать. И на этот раз дед согласился. Для себя-то ему ничего не надо было, а для музея он был на все готов.

Только вот теперь, учитывая наличие трупа в соседней комнате – вряд ли этому музею уже когда-нибудь понадобится хоть какая-нибудь реконструкция.

Взгляд Марианны вновь становится стеклянным, и тогда Влад обходит ее уже с моей стороны, заглянув в глаза:

– Марианна, кто купил остальные картины?

– А?

Ее голос все явственнее начинает приобретать те истерические нотки, которыми она рассказывала про «кус-ки». Все еще лелея надежду узнать самое главное, Влад кладет теперь уже обе свои ладони ей на плечи и тихонько трясет, будто не давая ускользнуть в страну грез:

– Марианна, это очень важно. Это мой последний вопрос – ответьте, кто купил остальные картины?

И на мгновение это правда срабатывает. Ее взгляд опять, будто вернувшись на полпути из темных глубин, чуть проясняется, сфокусировавшись на лице Влада:

– Один наш местный аристократ по фамилии Грэдиш. Потом уже и другие приезжали, и от Блума тоже были, но только поздно. Он самый первый успел.

Как и обещал, Влад больше не задает вопросов.

Отпустив ее, он резко выпрямляется и задумчиво, сквозь зубы, повторяет:

– Грэдиш..

Через открытое нами окно доносится вой приближающихся сирен. Пытаясь, подобно Владу, провернуть этот трюк вновь – я теперь уже своими ладонями (одна из которых покрыта чуть засохшей кровью, в которую я вляпалась, облокотившись о стену) беру девушку за плечи и пытаюсь заглянуть в лицо:

– Почему вы вините картины? Почему вы сказали, что вашего деда убили из-за картин? Марианна, почему

(..картины! всё эти проклятые картины! сам дьявол ему их подсунул!..)

вы говорили, что это из-за картин?

Но у меня этот маневр не получается.

Взгляд девушки становится все более отстранённым и туманным, она совершенно никак не реагирует на мою ни слабую, ни сильную встряски. Нет реакции и ни на какого рода контакт – ни зрительный, ни тактильный.

К тому моменту, когда полиция врывается внутрь – она уже просто в полубессознательном состоянии едва не повисает на моих руках..

-7-