Предание Темных - Доуз Кейси

Конечно, оставался самый последний, чисто девичий и совершенно унизительный, по разумениям Лале, способ – попытаться разжалобить его своими слезами.. но и слезы, как она успела заметить, не берут Мехмеда. В зависимости от ситуации, они его либо раздражают, либо доставляют радость, подобно триумфу победы, и не из-за этого ли она так спешно покинула залу после оглашения Указа, не давая ему этим насладиться?

Потому, когда Лале проходит мимо служанки, входя в комнаты гарема, она приходит в твердому, пусть и совершенно мрачному выводу – она совершенно ничем не может помочь Владу и Аслану, и совсем скоро они отбудут в другую школу, которую, как резонно заметил Али-бей, вернее будет называть тюрьмой.

Но подняв глаза, Лале на мгновение кажется, что она сама сейчас очутилась в тюрьме заместа ребят.

Темные витражи на окнах комнат гарема совсем не дают попадать внутрь солнечным лучам, из-за чего они больше походят на какие-то поделенные прутьями клетки, лишенные света. А ведь бедные девушки гарема живут тут постоянно!

Лале поежилась, обращаясь к старшей гарема:

– Добрый вечер, Гюль-хатун.

Женщина оборачивается к ней и приветливо наклоняет голову:

– Добрый вечер, госпожа. Чем обязаны?

– Я хочу повидать одну из девушек. Зару.

– Зару? – лицо Гюль-хатун тут же омрачается неким раздражением – что ж, ну она-то как раз здесь.

Недовольно дернув головой, она бросает куда-то через плечо:

– Подойди.

Лале смотрит ей на спину, куда судя по всему она и обращалась, и только сейчас замечает позади, в самом дальнем углу, девушку. Ее голова опущена, а плечи слегка подрагивают, говоря о сдержанных рыданиях.

На призыв старшей, Зара тут же встает, утирает лицо и смиренно подходит, стараясь скрыть свои красные глаза.

Но глянув на нее, на лице Гюль-хатун не отображается ни капли сочувствия, а лишь переполняющее ее недовольство:

– Вот как раз думаю, какое наказание ей выбрать. Представляете, что удумала?

Теперь старшая уже обращается к Лале, как бы ожидая от нее по окончанию рассказа неоспоримой поддержки:

– Раздобыла где-то свиток и сидит с умный видом, будто госпожа, чита-а-ает!

Последнее слово женщина произносит по словам с явной издевкой, как бы показывая этим, насколько нелепа в принципе одна эта ситуация, после чего палец Гюль-хатун брезгливо указывает на свиток, лежащий на подушках, словно на что-то препротивное.

Лале, которая только что, поглощенная мыслями о Владе и Аслана, была готова разрыдаться – теперь переполняет воодушевление. Мальчикам, конечно, она помочь все так же не может – зато возникает надежда, что ей не придется подводить хотя бы ходжама Мустафу на конкурсе. Конечно, идея эта, только пришедшая ей в голову, весьма и весьма сомнительна со всех сторон.. но все-таки, решает Лале, попытка лучше, чем ничего.

Как сказал бы на ее идею Аслан – «помогая другому – помогаешь себе».

– Правильно – отвечает она на рассказ старшей – потому что это я ей его дала.

Лицо Гюль-хатун тут же вытягивается, подобно спелому фрукту:

– Вы?

– Да. Я ведь затем и пришла сейчас. Завтра ученики дворцовой школы будут выступать на научном конкурсе. И нам понадобится помощница. Такая, чтоб писать умела, а это среди служанок, сами понимаете. Зара, как оказалось, достаточно образована, и я предложила взять ее. Надеюсь, вы не против.

Гюль-хатун, явно не ожидающая такого поворота, не спешит с ответом. Она внимательно смотрит на Лале, то ли пытаясь вывести ее на предмет шутки, то ли на предмет ее сумасшествия, но в итоге чуть кивает:

– Вы племянница Мурада II и, как я слышала, весьма любимая и уважаемая им, так что, думаю, я могу отпустить ее с вами.

От восторга Лале кажется, что она, подобно Владу на уроке боя, готова сейчас торжественно воскликнуть «да!» и взмахнуть руками. Но, все-таки, лишь сдержанно кивает в ответ:

– Благодарю, Гуль-хатун. Я пришлю за ней слугу.

Лицо Зары, стоявшей весь разговор подле и ловящей жадно каждое слово, в мгновение ока светлеет. Конечно, только что, ожидавшая наказание за чтение, она теперь получила возможность с этими знаниями выступить на настоящем научном конкурсе! Более того (о чем ей пока неизвестно) – тем самым она избавит Лале от позорного провала.

Ведь как бы не выступила Зара, это уж точно будет лучше, чем выступление Лале, даже не ознакомившейся за это время ни с единым свитком.

Свитком.

Его надо будет отдать завтра учителю.

Лале быстро проскальзывает мимо старшей и подцепляет его с подушек:

– Я заберу этот свиток, он понадобится.

* * *

Учитель Мустафа с тоской оглядывает зал, выглядя совершенно подавленным. Еще бы – его лучшая ученица вчера призналась, что совершенно не готова для выступления в защиту его системы обучения, и сейчас ее будут судить..

Строгие почтенные старцы, судьи конкурса и вся эта толпа ученых мужей.. Лале даже боится задерживать надолго взгляд на ком-то из них, такой трепет они в нее вселяют. На мгновение, она даже радуется, что так сложилась судьба и ей не придется предстать перед ними на суд.

Она тихо подходит к учителю и тот, кажется, даже вздрагивает, обнаружив ее рядом:

– Ходжам Мустафа.. я привела сюда одну очень умную девушку.. Если вы позволите, она выступит вместо меня. Она намного лучше подготовлена к конкурсу, к тому же прекрасно образована – ее отец ученый.

Учитель недоверчиво хмурится:

– Но тогда я должен ее знать.

Лале мнется, переходя к самой неприятной части разговора:

– Она, понимаете.. из гарема.

Мустафа всплескивает руками, будто бы Лале только что предложила себе на замену дворовую кошку, или, быть может, годовалого младенца:

– Девушка из гарема?!

– Послушайте.. я понимаю, но она действительно очень много знает, и она.. так получилось.. ознакомилась с вашими свитками Сократа.. и выступит уж точно лучше меня.

– Но как же вам удалось ее сюда привести? Кто ее отпустил?

– Долгая история.. – Лале оборачивается и подзывает к себе робко стоящую, в паре шагов от них, девушку – Зара, иди сюда.

Подойдя, она почтительно кланяется учителю. На его лице вновь скользит большая тень сомнений, но, очевидно, видя по лицу Лале, что она и впрямь совершенно не готова выступать, а попытка, как и сама она решила для себя раньше, в любом случае лучше заранее принятого им поражения, кивает:

– Хорошо, пусть идет Зара – после чего вздыхает и, уже сделав шаг от них, шепчет – о, Всевышний, что я делаю..

Зара поворачивается обратно к Лале и смотрит на нее с таким трепетом, с каким она совсем недавно оглядывала ученых мужей:

– Благодарю вас за честь, Лале-хатун!

Когда приходит время, Лале, сама на иголках, протягивает ей письменные принадлежности, та выходит и клянется комиссии. Сначала идут письменные задания, затем Зара очень умело и грамотно отвечает на вопросы.

Мельком глянув на учителя, Лале замечает, как обреченное выражение его лице постепенно сменяется удивлением, а после и неподдельным одобрением:

– Весьма, весьма умна..

По окончанию конкурса судьи несколько часов проверяют письменные задания и совещаются. Эти часы тянутся для Лале в настоящую вечность. Она то и дело неспокойно перебирает платье, будто оценивать сейчас будут ее саму.

Хотя, по большому счету, так оно практически и есть – ведь Зара здесь оказалась и выступила лишь из-за нее.

Наконец, ходжама Мустафу, как почетного члена Совета, просят объявить результаты. Лале видит, как нервничает учитель, оттого сама начинает переживать еще пуще прежнего, и искренне удивляется невозмутимости и спокойствию Зары.

Лишь позже она понимает, что девушка просто тщательно скрывала свои эмоции, привыкнув не демонстрировать их на публике, как того требует ее положение наложницы.

– Список десятка победителей согласно числу набранных баллов – заявляет учитель – десятое место..

Он принимается читать, и Лале облегченно понимает, что по крайней мере Заре не отдали последнее, или одно из последних мест. Но вот, дойдя до пятой строчки, Мустафа на секунду запинается: