Циничные теории. Как все стали спорить о расе, гендере и идентичности и что в этом плохого - Хелен Плакроуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надзор за языком и мышлением, который осуществляет Социальная Справедливость, сказывается и на искусстве. Претензии к искусству обычно подразделяются на две противоречивые категории: с одной стороны, это недостаточное представительство групп меньшинств, с другой – апроприация элементов их культуры. Активизм Социальной Справедливости исходит из того, что расистские и супремасистские[580] взгляды повсеместны, и усиленно отыскивает подтверждения этому. Он подсчитывает долю женщин, людей небелого цвета кожи, транссексуалов, геев или лесбиянок, людей с инвалидностью или полных людей в книгах и фильмах и возмущается, если, с его точки зрения, какая-либо группа недостаточно представлена. Отсутствие, недостоверное отображение или недостаточное представительство таких групп понимается как «стирание» меньшинств, «отрицание правомерности их существования» и вместе с тем укрепление позиций белого превосходства, патриархата, гетеронормативности, циснормативности, эйблизма или фэтфобии.
Противоположная проблема – апроприация – также является источником серьезного недовольства. Она основывается на позиционной теории, утверждающей, что знание укоренено в «прожитом опыте» и ситуация, в которой персонажа с маргинализированной идентичностью создает или играет не ее представитель, считается предосудительной. По этой причине мы наблюдаем требования, чтобы актеры играли только тех персонажей, с которыми они входят в одну группу идентичности: так, гетеросексуальной женщине не разрешается играть в кино лесбиянок или транссексуалок, а трудоспособному индивиду непозволительно взять на себя роль человека с инвалидностью. Аналогичные требования выдвигаются к кинодраматургам, работающим за кадром, поскольку человеку без соответствующей маргинализированной идентичности возбраняется «выдумывать» опыт угнетения. Подобные ситуации становятся плодотворной почвой для прорастания Социальной Справедливости в медиа, поскольку активисты, требующие правильного распределения ролей, строят на этом свою карьеру.
Озабоченность представительством меньшинств и озабоченность апроприацией иногда сливаются воедино – в одном из таких случаев, например, транс-активисты вынудили Скарлетт Йоханссон отказаться от роли трансмаскулинного персонажа[581]. Однако иногда такие требования противоречат друг другу, например в случае, когда Дж. К. Роулинг осуждали за отсутствие людей с небелым цветом кожи среди ее главных героев, а также – очевидных геев или трансгендерных персон в книгах о Гарри Поттере вообще[582], но в то же время критиковали за интеграцию в ее произведения фольклора коренных американцев[583]. Музыканты и художники особенно уязвимы для обвинений в культурной апроприации. Мадонну критиковали за апроприацию индийской и испаноязычной культуры, а Гвен Стефани – японской и коренной американской эстетики[584]. От подобной критики не застрахованы даже чернокожие артисты: Рианну обвиняли в апроприации китайской культуры[585], а Бейонсе – стилистики индийского Болливуда[586]. Очевидно, все это препятствует созданию искусства. Так выглядит Теория, примененная на практике.
Кроме того, когда книги, произведения искусства, фильмы или видеоигры рассматриваются в качестве «дискурсов» и проблематизируются на основании «вчитываемого» в них механизма власти, это тоже может неблагоприятно отражаться на медиа и искусстве. Разумеется, примеры негативных стереотипов действительно существуют, и они заслуживают порции обоснованной критики и тщательного изучения. Тем не менее большая часть современного анализа «дискурсов» в высшей степени интерпретативна и нефальсифицируема. Даже книги Доктора Сьюза[587] можно выставить расистскими[588], а воплощения чернокожих людей в кинематографе – подвергнуть критике на основании мнимых стереотипов, включающих в себя, в частности, представление о сильных и волевых чернокожих женщинах[589]. Образ слабых и безвольных чернокожих женщин, вероятно, тоже не получит одобрения, поэтому решить эту проблему весьма сложно. Такой придирчивый подход особенно свойственен гендерному анализу. Например, феминистские исследовательницы и активисты подсчитывали количество слов, произнесенных женщинами в некоторых фильмах по сравнению с мужчинами[590], а также критиковали сексуализированное изображение женщин[591].
Все это не только утомительно, но и дорого обходится – в том числе и для членов тех групп, которым, как утверждается, такой подход должен помочь. Постмодернистский феминистский анализ, усматривающий гендерный дискурс абсолютно во всем, не только ставит под сомнение более научно строгие и взвешенные методы, но и сужает диапазон доступных женских персонажей. Киностудия 20th Century Fox была вынуждена извиняться после выпуска рекламного щита, на котором суперзлодейку из «Людей Икс» Мистик душил Апокалипсис, после того как феминистки вроде Роуз Макгоуэн пожаловались на изображение «обыденного насилия над женщинами»[592]. Можно подумать, супергероини и суперзлодейки вообще не должны вступать в сражения либо должны одерживать победы без единой царапины. Под схожий шквал критики угодила героиня «Игры престолов» Санса Старк – за слова о том, что пережитое насилие и жестокое обращение сделали ее сильнее. Некоторые феминистки посчитали, что это играет на руку культуре насилия, каким-то неведомым образом оправдывая ее[593]. С этой точки зрения, если вы не являетесь вечной жертвой, то пособничаете силам зла. Этот анализ благополучно игнорирует тот факт, что мужской персонаж, Теон, тоже подвергается сексуальным истязаниям – ему даже отрезают пенис, – и в результате он становится лишь сильнее как личность. Как можно изобразить женских персонажей сильными и стойкими, если им непозволительно преодолевать жестокость, насилие и невзгоды? Такие ограничения, скорее всего, сделают женских персонажей менее интересными – и мы уже начинаем это видеть. Например, многие радовались появлению в сериале «Доктор Кто» первой женщины-Доктора, но некоторые критики задавались вопросом, почему продюсеры сделали ее более совершенным и, следовательно, менее глубоким персонажем, чем Докторов мужского пола[594]. Вероятный ответ – чтобы избежать гнева феминисток.
Еще большее беспокойство вызывает потенциальное влияние исследований Социальной Справедливости на медицину. Активизм, утверждающий, что инвалидность и полнота социально сконструированы, а попытки борьбы с ними обусловлены ненавистью к людям с инвалидностью и лишним весом, определенно может представлять опасность. Конкретные примеры проблем, коренящихся в исследованиях инвалидности, обнаруживаются в активизме вокруг вопросов аутизма, нарушений слуха и психических расстройств.
Например, в последние годы довольно активно развивается одна из форм борьбы за права людей с аутизмом. Она основывается на предпосылке, что расстройства аутического спектра не должны считаться инвалидностью. Эта позиция имеет под собой основу, поскольку многие люди с высокофункциональным аутизмом показывают, что они – ценные члены общества и счастливые, пусть и несколько необычно устроенные человеческие существа, а кроме того, существует множество свидетельств, что в среднем аутизм коррелирует с незаурядными способностями к систематизации[595]. Однако другие люди с аутизмом и их опекуны отмечают, что зачастую аутизм – глубоко инвалидизирующее и тяжелое расстройство, а активизм мешает людям с тяжелыми формами аутизма получить необходимую помощь[596]. Другие отмечают, что людям с аутизмом зачастую особенно сложно соблюдать замысловатые правила Социальной Справедливости относительно языка, предвзятости и социального взаимодействия. Прежде всего от этого страдают нейротипичные люди, в большем количестве трудоустроенные в сферах технологий, инженерии
