Игра законом - Роман Симоненков

– Что это даст вам?

– Неисчерпаемый источник энергии. Необходимость добывать нефть и газ отпадёт. Люди перестанут дырявить землю. Пусть мы получим прибыль, но и польза какая!

Жига бегал глазами по договору:

– Эти бумаги компрометируют вас, верно?

– В какой-то мере, – признал Яков Семёнович, – поэтому мы третьим условием включили неразглашение данного соглашения третьей стороне.

– Только мелкие секреты надо прятать, большие в себе хранит неверие толпы, – вздохнул Корчагин, – это ваша поговорка господа.

– Что ж, тогда, если у вас нет вопросов, я имею все основания откланяться, – заключил Панасько. – Как только оформите документ, можете быть свободны, а мы снимем наблюдение над твоими детьми.

Лучше бы он этого не говорил. Глеб и так был готов подписать что угодно, лишь бы вернуться в пещеру к Храну. Теперь требовалось больше ста процентов концентрации, чтобы не прыгнуть и не сломать ему шею прямо здесь.

– Стоп, – успокаивал себя Энергетик, – надо выяснить, где та самая силовая установка, надо продолжать разговор.

– Большое спасибо! – воскликнул Жига. – Огромное вам спасибо! Я согласен!

Зацепин и дед недоумённо переглянулись.

– Видите, как все просто? – медленно нажимая кнопки на телефоне, сказал Игрец. – А вы для чего-то в бега подались. Ну что за детские шалости… Сейчас позвоню, и дело ваше на пыльную полку закинут, несмотря на все ваши неразумные действия.

Корчагин не удержался, поднялся и встал у него за плечом. Игрец не возражал. Он, видимо, испытывал азарт от разговора и от самой ситуации, в которой он сам устанавливал условия.

– А деньги по договору можно вперёд получить за месяц, – задумчиво сказал Глеб и подмигнул Зацепину.

– Завтра. В девять утра вам привезут аванс…

– А что дальше? Где пирамида эта, про которую все твердят?

– Ох, и впрямь где она? – фальшиво огорчился Игрец. – Забыл узнать. А ты случайно в книжке у Храна ничего не разглядел? А листочек, что Дугиня тебе в деревне передал, не потерял?

Отпираться было бессмысленно.

– Листочек у Сергея Харитоновича остался, а в книжке не успел прочитать, – всё-таки немного слукавил Глеб.

Глеб догадывался, что означало его напряженная, немного туповатая деревянная поза. У Кощея, в невидимом человеку мире, за плечами хлопали черные крылья, а перед глазами клубились комки и сполохи, он не смотрел ни прямо, ни в стороны, ни себе под ноги.

– Нас ждёт поиск и движение! – съязвил Жига, но это уже выглядит как лозунг Светлых.

Игрец замялся. Где-то внутри, скрываясь за иронией и спокойствием, жила в нём лёгкая тревога и опасение. Он будто собирался что-то ответить, даже поведать какую-то интересную историю, но сдерживался. Корчагин ждал, демонстрируя безразличие, и совсем не торопя, и заинтересованности не выказывая. Серьёзные люди очень не любят просить, но ситуация была такая, что хочешь – не хочешь, пришлось просить ещё раз.

– Давай, друг, подпишем всё сейчас, – сказал Игрец. – Вы позволите?

– Да, пожалуйста, – глядя на сигару и зажигалку в виде дракончика, сказал Жига. Сигара нервно крутилась в руках Панасько, и было видно, что он банально не умел обращаться с этой штукой.

Глеб взял со стола ручку и начал перелистывать страницы договора, следуя в то место, где должна быть поставлена его подпись.

– Не так скоро, – мимоходом сказал Игрец и, обращаясь к охраннику, велел, – принесите нам из хранилища мою коробку для оформления документов.

Жига отнёс это к очередному фарсу, подумав, что мажоры часто рисуются, подписывая договора одной ручкой, непременно с определёнными чернилами и тому подобные извращения.

Через пять минут на столе оказалась выделанная кожей шкатулка больших размеров, из которой Панасько извлёк всего лишь один предмет. Он в точности напоминал чернильную подушечку для печатей, с той лишь разницей, что цвет чернил был тёмно-красный.

Игрец вложил свой палец в мягкую подушечку и оставил отпечаток большого пальца на договоре.

– Теперь ты, моголинян, – строго сказал он, придвигая документ ближе к Корчагину. Тем и отличается посвящённый, что он возвышается над магией и суеверием, спокойно шагая во тьме, уверенно опираясь на свои знания, закутавшись в стихии природы и освещая путь своей любовью. Эта опора ему сейчас кричала во всё горло, трясла и хлопала перед глазами. С трудом, сильно мешали электрические подавители, Великий Энергетик почувствовал запах крови. Откуда? Он не мог ошибаться.

Ответ рухнул как ястреб на мыша. Кровь была добавлена в красные чернила, кровь ритуально убитого жрецами красного быка. Сила раненного зверя и его ярость не позволили бы нарушить закон договора, запечатлённого в астральном свете.

Моголинян сел за стол, неестественно выпрямившись, так, будто у него окаменел позвоночник, и смотрел в одну точку. Перед ним лежали бумажки, и стояла лужица выпущенной крови. Подле ритуальной жидкости – резная деревянная шкатулка с откинутой крышкой. Внутри неё виднелась щепотка ничем вроде бы не запоминающихся мелких кристаллов. На вид – вроде соль. Только тёмная. В этот момент небеса прислали ещё одну визуальную посылку, и Жига догадался, что сей крупный порошок даёт тёмному иерарху силы. Одним движением он опрокинул всё содержимое на ладонь, дальше в рот, затем дернул со стола договор и тот разлетелся в сильных руках на мелкие кусочки.

– Думаешь, я не ожидал от тебя такой глупости? – хихикнул Игрец.

Корчагин промолчал, а Юрий Владимирович решил заполнить внезапную паузу:

– Ничего не выйдет у тебя Глебушка. У тебя дети дома, подумай о них.

– Да пошёл ты…

– Жаль, – проговорил Яков Семёнович отнюдь не страдальческим тоном.

– Ну, я пошёл? – вопросительно повернулся к нему Зацепин, явно в ожидании чего-то ещё.

Яков Семёнович Панасько достал из внутреннего кармана стопку свеженапечатанных долларов и швырнул Василию.

– Отдай мне документы на машину, – бросил дед Зацепину.

– Зачем?!

– Поставлю твою прекрасную крошку на ближайшую стоянку. Машины надо всем заменить. Ты что, думаешь, тебя не просчитали Светлые?

– Ладно, держи, – кивнул Зацепин.

– Давай начинай прямо сейчас, – настойчиво молвил Игрец, обращаясь к темнокожему охраннику. Себе Яков налил кофе и с улыбкой поставил кристалл на стол, скорее всего как напоминание сути происходящего.

Тёмно-синие руки молчаливого громилы выхватили из-за пазухи пистолет. Тихий хлопок опрокинул Корчагина сначала назад, потом тело подалось вперёд и рухнуло на пол.

– Ты что, сбрендил? – заорал дед.

– А ты как его связывать собрался? – спокойно парировал Панасько. Он в считанный миг поломает всем нам кости, мяукнуть не успеешь. Это снотворное.

– Послушай, Яков, я свою задачу выполнил на сегодня, – освободи от созерцания твоих мелких пакостей, не выламывай только ему руки, они важнее всего. Без них сила Творца ослабнет.

– Я тебе сказал – закончим, значит, свободен. Но не сейчас. Иди, за камеры сядь, пока Карс будет общаться с ним.

Очнувшись, Глеб увидел перед собой темнокожего бугая, один золотой зуб которого сильно бросался в глаза. Кровь из рассечённой брови прекратила течь и начала засыхать у левого виска, вызывая нестерпимый зуд. Очень хотелось почесаться, но руки по-прежнему были завязаны за спиной. Правда, Жига чувствовал: одно хорошее усилие, и оковы могут разойтись. Могут. А могут и не разойтись. Но в любом случае когда-то он попробует это сделать.

– Хорошо, – на неплохом русском сказал охранник. – Раз ты очнулся, я предлагаю тебе выбор. Твоя девчонка с сыном под нашим присмотром. Мы можем поступить, согласно своему плану. Я могу убить её, – только ты увидишь казнь. Нет, не по телевизору. Ты увидишь ее живьём.

То, с каким смаком громила говорил о убийстве, не ускользнуло от Глеба. Перед ним стоял настоящий садист.

– Видимо, не раз вкушал запах крови, – промелькнуло у Корчагина.

– Есть и другой вариант, – продолжал упоённо токовать афровыходец. – Я могу убить твоего сына у неё на глазах. А она будет все видеть. И будет знать, кто всему причина. Что ты выбираешь?

– А других вариантов в твоей башке нет? – спросил Глеб. Он тянул время, мысленно предполагая план атаки. «Только бы получилось освободить руки», – думал он, перебирая за спиной пальцами, напрягая и расслабляя мышцы.

– А ты, что, хотел еще конфету? – грубо заржал тёмный. – Пастилу в шоколаде?

Бывший детектив мысленно сравнивал себя с человеком напротив. Ловил себя на мысли, что темнокожие совсем не такие как мы, белые. Не хорошие, не плохие, просто другие. Как зебра от лошади отличается. Правилами игры, установленными тёмными и названными законами, установили, что на лошади можно пахать и сеять, а зебру не тронь. Так и тут, попробуй, обзови чёрного, так сразу расист, а те нас в своих кварталах убивают и режут, шума нет. Злость у людей только копится. Эти псевдо права человека самим афровыходцам и делают хуже. Подчёркивают их обособленность.