Прибалтийский фугас Петра Великого - Александр Широкорад

После отхода аваловцев от Риги серьезных боев не было. Русско-германская Западная армия медленно продвигалась в Курземе. 22 октября она захватила Сяды (Салдус), 30 октября – Тальсен (Талси) и Цабельн (Сабиле), 9 ноября – Гольдинген (Кулдигу).

4 и 14 ноября части майора Плеве предприняли атаки в районе Либавы, но были отброшены огнем орудий с британских кораблей.

Тем временем латвийские власти объявили тотальную мобилизацию под антигерманским лозунгом: «Вновь идет Черный рыцарь! К оружию! На последний бой!» Эти призывы печатались в газетах, в расклеенных по городу листовках и сообщениях государственных учреждений. В армию призывались лица 1884–1900 гг. рождения. 22 октября стали создаваться роты добровольцев, в которые могли вступать мужчины старше 35 лет. Остальные жители Риги мужского пола в возрасте от 18 до 60 лет (за исключением пасторов, врачей и больных) обязаны были, согласно правительственному распоряжению от 4 ноября, вступать в отряды обороны.

Компартия Литвы в тот момент считала, что пришли в столкновение две контрреволюционные, одинаково враждебные трудовому народу силы, и призвала трудящихся бойкотировать объявленную Временным правительством мобилизацию, не распылять своих сил и всегда быть готовыми взяться за оружие по призыву коммунистов. Подобная тактика не учитывала эмоции латышей и привела к оттоку сочувствующих компартии.

В результате тотальной мобилизации латышская армия увеличилась на 8 тысяч штыков. В октябре 1919 г. англичане и французы поставили Ульманису 22 пушки, 124 пулемета, 18 600 винтовок, 30тысяч снарядов, 10 миллионов патронов, а также обувь и провиант.

Начались массовые аресты всех сочувствующих Германии. Ниедра, Ванкин и еще 168 политических и общественных деятелей были объявлены государственными преступниками, а их недвижимость секвестрирована.

Сразу после начала наступления аваловцев на Ригу Ульманис послал своих эмиссаров в Варшаву за помощью. Пилсудский обещал помочь, но взамен потребовал Либавский порт и Латгалию. В итоге стороны не сошлись в цене, и Польша сохранила нейтралитет в Курляндской оперетте.

А тем временем артиллерийская дуэль через Двину продолжалась. Аваловцы бессистемно обстреливали кварталы Риги, чередуя фугасные снаряды с химическими. «Один снаряд, разорвавшись в квартире датского консула Нильсена, разрушил всю обстановку и убил жену консула. Сам консул, отравленный газами, был отправлен в больницу. 29 октября в 3 часа дня снаряд попал в городскую столовую, переполненную посетителями. К счастью, снаряд, пробив толстую стену, не разорвался, но осколками кирпичей было ранено восемь человек.

Между прочим, подвергся бомбардировке и городской музей, в котором осколками снарядов были испорчены некоторые картины русско-латышских художников, в частности, «Северная ночь» академика Пурвита, «Купальщицы» Розенталя и «Вечер» Клевера».[171]

22 октября состоялось объединенное заседание священников, пасторов, ксендзов и раввинов под председательством рижского благочинного протоирея Тихомирова. Духовенство постановило послать полковнику Бермонту, германскому и антантовским правительствам, папе, епископам Кентерберийскому, Парижскому и Упсальскому, курляндскому суперинтенданту и берлинскому богословскому факультету телеграмму, в которой говорилось: «Уже 14 дней армия полковника Бермонта обстреливает город снарядами с удушливыми газами. Каждый день требует новых жертв. Мирное население страдает чрезвычайно. Разрушаются не только частные дома и имущество, но также и церкви. Мы обращаемся ко всем священнослужителям христианских церквей, в особенности к духовенству в Курляндии, с молитвенной просьбой употребить все свое влияние для прекращения обстрела неповинного города».[172]

Полковник Бермонт в ответ на это воззвание немедленно ответил рижскому духовенству радиотелеграммой: «Ваше радио за № 01216 получено. Пока не будут сняты пулеметы с колоколен, уведены батареи с улиц и площадей и пока не прекратится обстрел незащищенного города Торенсберга, я принужден отвечать на огонь латышских войск, от которых зависит прекращение военных действий.

Командир Западной добровольческой армии князь Авалов».[173]

Средства массовой информации Антанты растиражировали заявление рижского духовенства в Западной Европе и США. Между тем население Риги страдало не столько от аваловских снарядов и авиабомб, сколько от действий эстонских союзников. «Богатое и зажиточное население Риги если не терпело особенных страданий от голода и холода, то страдало от разбоя эстонских солдат и грабителей, действовавших под видом солдат, взламывавших и грабивших не только магазины, но и частные квартиры. Не только ночью, но и днем эстонские грузовые автомобили совершенно бесцеремонно подъезжали к какому-нибудь заранее намеченному магазину или складу, солдаты громили его, нагружали автомобиль платьем, мануфактурой, обувью или другими предметами и увозили все это в Валк. Правительство и военные власти смотрели на этот разбой сквозь пальцы, может быть, потому, что запрещением грабежа боялись обидеть своих сильных союзников и защитников… а может быть, потому, что большинство разграбленных магазинов принадлежало евреям.

Евреям вообще во время бермонтовщины пришлось перестрадать немало. Вооруженные грабители, в форме и без нее, забирались в еврейские квартиры под предлогом поисков спрятанного оружия, перерывали шкафы, комоды, кровати, забирали деньги, золотые и серебряные вещи и другие ценности. Хорошо, если дело ограничивалось только грабежом; были случаи, когда сопротивлявшиеся грабежу подвергались избиению и даже расстрелу. Особенно памятен кошмарный случай с убийством отца и сына Мееровичей. Когда тот и другой стали бороться с грабителями, последние позвали солдат арестовать Мееровичей, якобы сигнализировавших неприятелю из окон своей квартиры. Арестованные были отправлены в комитет по охране Риги, прозванный за свою жестокость «чрезвычайкой», где военный суд, заслушав обвинения солдат, постановил казнить Мееровичей. Последним тут же на дворе солдаты размозжили головы ручными гранатами, после чего на улицах были расклеены объявления комитета с сообщением о казни Мееровичей «за шпионаж в пользу неприятеля и сигнализацию из окон»».[174]

Попытки Бермонта захватить Виндаву и Либаву закончились неудачей. Аваловцы подошли к Виндаве на 25 верст, но вернулись, узнав о приходе туда британских эсминцев. 5 ноября двенадцать рот Западной армии атаковали Либаву, но были отражены латвийским гарнизоном и огнем трех больших британских эсминцев типа «Вотчмен». В ответ три аваловских самолета сбросили на британские эсминцы несколько бомб.

16 октября в латвийской армии были произведены кадровые перестановки: были сняты главнокомандующий и его начальник штаба генерал Симонсон и полковник Лаймнеш, а вместо них назначены полковник Баллод и полковник Раузин.

В ночь на 10 ноября 1919 г. латыши и эстонцы начали генеральное наступление под прикрытием огня британской эскадры. Аваловцы были отброшены от Риги. Трофеями латышей и эстонцев стали 11 орудий, 18 минометов, 3 бомбомета и 110 лошадей.

Латышские войска двинулись к аваловской столице Митаве. Там началась паника, латышский комитет во главе с Ниедрой и Ванкиным и «правительство» графа Палена разбежались кто куда.

19 ноября полковник Бермонт бесследно исчез. Командование Западной армией принял германский генерал-лейтенант Эбергард. В тот же день Эбергард отправил радиотелеграмму латышскому главнокомандующему: «Западная русская армия перешла под охрану Германии, и я принял на себя командование. Прошу сообщить радиотелеграммой о Вашем согласии объявить в ночь с 19-го на 20 ноября перемирие, чтобы начать мирные переговоры».[175]

Казалось бы, все, конец кровопролития, русские и немцы без боя хотят уйти в Германию. Но великие латышские стратеги только вошли во вкус. И вот 21 ноября в 5 часов утра латышская артиллерия начала с трех сторон обстрел Митавы. От попадания снаряда возник пожар в старинном замке Бирона, горели гимназия и реальное училище. Всего за час артобстрела в городе вспыхнуло до сорока пожаров. Обстрел продолжался непрерывно, а главная сила огня была направлена на вокзал и пароходную пристань, где находилась «Митавская речная флотилия».

Замечу, что Бермонт приказал вооружить и бронировать пять речных пароходов общества «Аусбург». Между прочим, 22 мая 1919 г. два бронепарохода («Кондор» и «Секундас») поддерживали огнем роту Баллонда, наступавшую на Ригу.

Как писал Н. Бережанский: «Пожар митавского замка Бирона продолжался трое суток, и замок выгорел дотла, к огромной радости латышей, исторически ненавидевших этот замок.

Митавский замок был построен великим Растрелли, в момент возведения Эрнеста Иоганна Бирона, находившегося тогда в зените своей славы при дворе Анны Иоанновны, в Курляндские герцоги (1737)».[176]