Рейтинг темного божества - Татьяна Степанова

— Максим человек не ее круга. Да, он талантливый скульптор, но вместе с тем он из очень обеспеченной семьи. И к жизни он относится не так, как мы, например. Я говорила Ирине: ты рубишь сук не по себе. — Ее мать вздохнула. — Он взбалмошный, ветреный парень, хотя и добрый. Он привык, что в жизни для него открыты все двери и нет никаких запретов и обязательств. Он симпатичный, щедрый, веселый, с широкими возможностями. Естественно, поначалу он просто вскружил Ире голову. Она восприняла его всерьез. И надеялась выйти за него замуж. Хотя я и говорила: одумайся, он тебе не пара.

— Она ему не пара, — поправил ее Иван Канталупов.

— Да, возможно, — ее дряблые щеки вспыхнули, — возможно. Но все дело в том, Иван, что и вы ей тоже не пара. И вообще… У вас там, дома, в Мышкине, семья. Жена, ребенок.

— Какой ребенок?

— Как какой? Ваш! Ваш сын.

Он поднял на нее взор. Сын… Разве у дракона может быть сын?

— Да что с вами, Иван? — Она тревожно смотрела на него.

— Ничего. Со мной ничего.

Какая разница… Теперь все это уже неважно. Час жатвы близок.

— У вас такое странное выражение лица… Вам неприятно, что я упомянула про вашу семью? — Ее голос дрогнул. — Но, Иван, поймите и меня. Я — мать. И судьба дочери мне небезразлична. Вы женаты, а она…

— Она любит другого. Не меня. Его.

— К несчастью, она никак не может его позабыть. Я говорила ей, предупреждала… Любовь — это прекрасно, но…

— Но она не должна походить на самоистязание? — Он криво усмехнулся. — Вот видите, Вера Ильинична… Но ничего, вы не беспокойтесь. Очень скоро все это изменится.

— В каком смысле?

— В прямом.

— То есть как?

Тут у Канталупова сработал мобильный. И ее вопрос так и повис без ответа. Звонил Антон Брагин.

— Слушай, я не понимаю, что происходит, — прошипел он в трубку. — Она мне звонила. Клянется, что ее отпустили.

— Кто?

— Наш нежный цветок… — Брагин неожиданно испустил чудовищное ругательство. — Говорит, что ее отпустили совсем.

Канталупов глянул на Веру Ильиничну и встал из-за стола.

— Где она? — тихо спросил он Брагина.

— Мне сказала, что звонит из метро с «Таганки». Я сразу же позвонил самому.

— Что он?

— Он со мной не говорил. Он занят. Готовится. Анна говорила. — Брагин волновался. — Она, эта маленькая сучка, нас всех погубит!

— Что тебе сказала Анна?

— Велела привезти ее, во что бы то ни стало.

— Но это может быть ловушка.

— Конечно, за ней следят! Менты так просто из тюрьмы никого не отпускают. Я сказал ей.

— Что она велела?

— Велела везти! Я, мол, чувствую, что за ней следят. Но ее надо забрать и доставить во что бы то ни стало. Как будто это раз плюнуть!

— Где девчонка сейчас? — еще тише спросил Канталупов.

— Я велел ей ехать в Чертаново. Пусть покатается.

Потом будет ждать у метро. Анна так велела — пусть ждет долго. И те, кто за ней следят, пусть ждут.

— Как долго?

— До темноты. Она велела тебе тоже ехать туда.

— Конечно, — хмыкнул Канталупов, — ты ж без меня не справишься.

— Она сказала — девчонка должна быть доставлена живой. Это его приказ. Иначе… ну, сам знаешь.

— А те, кто за ней следят? Если они и правда есть? Как быть с ними?

— Это на твое усмотрение. А я… я не знаю, я ничего уже толком не знаю. Мы не успеем!

— Мы все успеем, не скули. Канталупов закрыл крышку мобильника.

— Вы что же, Иван, уже уходите? — спросила Вера Ильинична.

— Да, спасибо за чай.

— Вы же хотели подождать Ирину.

— Мне надо идти. Завтра… — он помедлил, — я увижу вашу прекрасную дочь.

— Вы какой-то странный… Вы здоровы? У вас нет температуры?

— Нет. — Канталупов улыбнулся.

Улыбнулся, ощерив пасть, и дракон. Стены этой старой московской квартиры в одночасье стали ему тесны. И он смел их одним взмахом крыльев; стол, чашки, скатерть, пианино, диван, фальк — все полетело в тартарары.

Глава 33. ПОГОНЯ ЗА ТЕНЬЮ

Над Радужной бухтой сгущались сумерки. Ветер шумел в кронах старых сосен. Последние сполохи заката гасли в окнах второго этажа дома за высоким забором. Наблюдение откровенно скучало. Время словно сочилось по капле. И ничего не происходило. Автоматические ворота были наглухо закрыты. С участка не доносилось ни звука. В машине наблюдения находились двое оперативников. Оба были молоды и оба буквально изнывали от вынужденного безделья. Сидевший за рулем старший группы возился с рацией, его напарник сзади от скуки терзал свой мобильник, вымучивая какую-то нудную игру.

Прошло полчаса. Закат погас. Внезапно автоматические ворота бесшумно открылись, и в сумерках с участка медленно и плавно, как ладья, выплыл белый лимузин. Тот самый.

— Внимание, пошло движение. — Оба наблюдателя мгновенно ожили.

Их оперативная машина находилась метрах в двухстах от дома в зарослях. Белый лимузин вырулил на дорогу. Автоматические ворота плавно закрылись.

— Что делать? Ехать за ним? Надо проверить, остался ли кто в доме. — Оперативники решали, как быть.

Дом словно таял в наплывающей тьме. Ни одно из его окон не зажглось. Не включилась и мощная подсветка на участке. А вот белый лимузин, напротив, несколько раз мигнул своими яркими фарами.

— Они уезжают. В доме никого нет. Следуем за ними. — В машине наблюдения были рады-радешеньки хоть какой-то активизации оперативной обстановки.

Выждав контрольное время, оперативная машина последовала за лимузином. По дачному шоссе тот ехал медленно, но, достигнув автотрассы, сразу прибавил скорость, направляясь к Москве.

Наблюдение вело его аккуратно и грамотно, как тому и учили во всех профессиональных инструкциях, — с соблюдением режима скорости и допустимой дистанции. Огромная белая машина привлекала всеобщее внимание в плотном потоке движения. Вот она плавно остановилась у светофора. Вот снова тронулась. Вот свернула на МКАД. Машина наблюдения ехала следом.

Белый лимузин направлялся явно в центр. Проехал по Ярославскому шоссе до Ростокина, миновал Сокольники. Остановился на светофоре на Каланчевке. Затем свернул направо и углубился в сеть улочек у площади трех вокзалов. Возле желтого особняка с ярко освещенными окнами в Живаревом переулке лимузин остановился. Машина наблюдения затормозила поодаль — на углу. Оперативники ждали. Вот сейчас из лимузина покажутся те, за кем они ехали из такой дали от самой Радужной бухты…

Мягко хлопнула дверь со стороны водителя. Из лимузина вылез некто в черной форменной одежде охранника. Кроме него, больше никого не было. Некто в черной форме охранника осмотрел лимузин, включил сигнализацию и не спеша, вразвалочку направился к освещенному подъезду особняка.

Оба оперативника выскочили из машины и бросились за ним:

— Гражданин, эй, гражданин, постойте!

— В чем дело? — Он обернулся.

— Мы из уголовного розыска. — Старший группы наблюдения буквально под нос сунул ему служебное удостоверение. — Вы кто такой? Ваши документы!

— Я кто такой? Моя фамилия Глухов Игорь Петрович. Я сотрудник автофирмы «Конкорд», а это вот наш офис. Вот мои права, пожалуйста. А в чем дело?

— Это ваша машина? — Старший группы наблюдения кивнул на лимузин.

— Это машина нашей фирмы. Несколько дней назад она была взята в аренду. И сегодня вечером я должен был пригнать ее назад от клиента. Вот я и пригнал.

— То есть как? Вы приехали на виллу в Радужную бухту? — Да, я приехал. Мне же надо было забрать автомобиль.

— Когда вы приехали, на чем?!

— На такси, как обычно я и езжу за арендованными авто. А назад вернулся уже на нашей машине. Вы хотите посмотреть договор аренды, квитанции об оплате?

— Подождите, во сколько вы приехали к клиентам? — Оба оперативника растерялись.

Дело было в том, что, поставленные наблюдать за домом, его хозяевами и их посетителями, они… не видели ни машины такси, ни этого шофера из фирмы «Конкорд».

— Я приехал… погодите, чтобы быть точным, да, где-то без четверти восемь примерно, — ответил шофер.

— Без четверти восемь?! И что, подъехали на такси к самым воротам?

— Я вышел на перекрестке у кирпичной дачи. Въезд к дому под номером 12, откуда я должен был забрать машину, загораживал грузовой трейлер. Владельцам дачи доставили новую мебель, там суетились грузчики. Поэтому я отпустил такси и дошел до двенадцатого номера пешком. Это ведь совсем недалеко — по улице. А в чем, собственно, дело, я не понимаю?

— Вы позвонили и вам открыли ворота?

— Ну да, меня впустила женщина, хозяйка дома. — Шофер с недоумением смотрел на растерянных оперативников.

Они никак не могли прийти в себя. Они не спали, они бдительно смотрели за воротами дома Стахисов. Они могли поминутно вспомнить, что делали сами в период с половины восьмого до восьми. Но этого человека — шофера — они не видели! Не видели и того, как открывались дачные ворота и как его пропускали внутрь!