Тень стрекозы - Татьяна Полякова

— Послушай…

— Ты появился в городе два года назад, у тебя ни родни, ни близких. Имитатор звонил лишь тогда, когда тебя не было рядом. Ты не хотел, чтобы я ехала к Агнессе в тот вечер, а потом позвонил Авдотьеву и вынудил его убить женщину. Ты был этой ночью на кладбище. Даже то, что ты так старательно избегал моих объятий, теперь тоже понятно: рассчитывать на то, что я тебя не узнаю в постели, глупость. На это даже твоего мастерства не хватит. Участковый — хорошее прикрытие.

— Точно. Как и твое. Должен сказать, у тебя паршивая работа. Когда-нибудь ты это поймешь.

— Кто-то должен останавливать таких, как ты.

— Ну, конечно. Старая песня. Подумай, чем киллер на службе у Отечества отличается от обычного? Не жди от Родины наград, и на пенсию у нас тоже не выходят.

— Может, у меня не лучшая в мире работа, но я не вспарываю людям животы, как ты, чертов психопат.

— Я же сказал, ты заблуждаешься. Скажи на милость, зачем мне понадобилось везде таскаться с тобой, привлекая к себе всеобщее внимание?

— Иногда приходится рисковать.

— Я охранял тебя.

— Ага. Особенно в машине, с удавкой в руках.

— Ты считаешь, это был я?

— Я уже сказала, ты хороший актер. Мне понадобилось очень много времени, чтобы узнать в тебе своего бывшего любовника.

— Ты заблуждаешься, — снова повторил он. — Ты поймешь это, когда успокоишься и решишь немного пошевелить мозгами. Но будет поздно. В вашем ведомстве скоры на расправу. У меня к тебе просьба: будь осторожна. Он жив, и он идет по твоему следу.

— Зря ты надеешься, что я помогу тебе смыться, — покачала я головой.

— А я и не надеюсь, — усмехнулся он. — Это не твои друзья подъехали?

Я выпрямилась и увидела четверых мужчин, которые шли к нам от сторожки. Впереди невысокий мужчина в сером костюме и куртке нараспашку. Павел Иванович. А за глаза его называют у нас просто Иваныч. Добродушный с виду дядька. Правда, добродушия в нем — кот наплакал. Увидев меня, он вроде бы вздохнул с облегчением.

— Как ты? — спросил сердито.

— Скверно.

— Ты же сказала, что поехала в этот город по личным делам?

— Кто знал, что личное дело так обернется? — пожала я плечами. Мужчины рывком подняли с земли Ковалева.

Иваныч повернулся и долго смотрел в его лицо.

— Это ты, — сказал хмуро, а Ковалев засмеялся и ответил:

— Рад, что вы меня еще помните.

— Не могу поверить, — с печалью покачал головой Иваныч. — Глаза. Глаза остались прежними.

— Не сомневался в вашей наблюдательности, — язвительно сказал Ковалев и повернулся ко мне:

— Подумай над тем, что я сказал тебе. И будь осторожна.

— Уведите его. И пришлите кого-нибудь забрать труп.

— Я думаю, это Чайка, — кивнув на крест, сказала я, когда Ковалева увели.

— Тогда нам повезло, — ответил Иваныч и улыбнулся. — Хорошая работа. Поздравляю.

— Если не возражаете, я тоже отбуду.

— Конечно. Встретимся через недельку, когда ты немного отдохнешь.

Я уныло брела к своей машине. На душе было скверно. Никакого намека на радость победы или хотя бы удовлетворения. В голове настойчиво бились его слова: «Ты ошибаешься, девочка, ты даже не представляешь, как ошибаешься». Я бы хотела поверить. Очень хотела. Но поверить я не могу, я могу лишь обманываться. Горько, что человек, которого я любила, оказался зверем. Горько, что остановить его пришлось именно мне. Но поступить по-другому я не могла. И не потому, что моя работа — останавливать таких, как он. Я выбрала эту работу, потому что таким, как он, нет места среди людей.

На кладбище успели выставить оцепление. Гризли стоял рядом со своим джипом и хмуро смотрел в мою сторону. Надо бы сказать парню, что вожделенных денег они не получат. Я бы на их месте думала не о деньгах, а о том, что за два убийства придется отвечать перед законом, но в ту минуту мне было не до Гризли. Я села в свою «Ауди» и не спеша поехала к дому Ковалева. Ключи от его квартиры были у меня в кармане. Я собрала свои вещи, вышла на лестничную клетку; заперла дверь и посмотрела на ключи в своей руке. Что с ними делать? Подумала и позвонила соседям. Дверь мне открыла девочка лет одиннадцати.

— Передай ключи Алексею Дмитриевичу, когда он вернется, — сказала я и быстро покинула подъезд.

Надо было уезжать. Но оставить город оказалось не так просто. Я искала предлог задержаться здесь и поехала на квартиру к Светке. Прошлась по комнате, встала у окна. «Имя, твое истинное имя знаю только я», — прочитала вслух. Она знала, кто он, и заплатила жизнью. Как их пути пересеклись вновь, я вряд ли узнаю. «Надо вернуть ключи ее матери», — решила я. Но вместо того, чтобы отправиться к Валентине Ивановне, легла на диван, разглядывала потолок и думала о Светке, о Ковалеве и о себе. А еще с горечью о том, что теперь никогда не смогу грустить о Валерке, фантазировать, мечтать, как мы вдруг встретимся где-нибудь, когда-нибудь. Я даже лица его не могла теперь представить, вместо лица — звериный оскал и запах крови.

— Придется мне это пережить, — вздохнула я. Но все эти мысли перебивали его слова, которые я слышала вновь и вновь: «Ты поймешь, что ошиблась». Да я бы свою жизнь отдала, чтобы ошибиться!

Не знаю, как долго я оставалась бы на диване, но из оцепенения меня вывел звонок на мобильный. Я взглянула на номер и слегка удивилась.

— Ты еще в городе? — спросил знакомый голос. — Немедленно уезжай. И будь очень осторожна. На некоторое время тебе лучше исчезнуть.

— Что случилось? — стараясь быть спокойной, спросила я.

— Он сбежал.

— Сбежал? — В моем голосе было столько удивления, что Павел Иванович, должно быть, подумал: я решила, будто он меня разыгрывает.

— Он очень ловкий, сукин сын. Немедленно уезжай. Это приказ.

Я захлопнула крышку телефона и взглянула на часы. «Ключи вернуть я обязана», — после минутного колебания решила я и направилась к двери. На ходу позвонила Валентине Ивановне.

— Я хотела бы вернуть вам ключи. Можно я сегодня приеду?

— Конечно, Ланочка. — Кажется, она что-то хотела спросить, но передумала.

Через полчаса я покинула город, увидела заправку и свернула. Притормозила и пошла к кассе. Расплатилась, а когда подходила к бензоколонке, из-за нее вывернул парень в оранжевой куртке и бейсболке и задел меня плечом, я дернула головой в сторону, уже сообразив, что произошло, но ничего сделать не успела. И отключилась. Те, кто был рядом, вряд ли что поняли. Мужчина открыл дверь машины и помог мне сесть. Потом сел сам. Обычная сценка, ничем не примечательная.

…Я очнулась и сразу открыла глаза. Чувство было такое, точно я вынырнула из глубокого темного колодца, и тут же вспомнила все. И похолодела от ужаса. Я попробовала пошевелиться. Руки и ноги у меня связаны. И не просто связаны — я не могла пошевелить ими. Я лежу на каком-то длинном столе из металла. Он успел нагреться от моего тела, значит, я здесь уже долго.

Я попыталась приподнять голову, и тут же вспыхнула лампочка прямо над моим лицом, ослепив меня на мгновение. Я зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, поняла, что рядом кто-то есть.

— Очнулась? — спросил Ковалев. Он сидел возле стены и читал газету. Сложил ее аккуратно и отбросил в сторону. Поднялся и не спеша подошел ко мне.

Мы в подвале или в гараже. Вряд ли меня кто-то услышит, даже если я буду орать во все горло. Он об этом позаботился. А орать мне сегодня придется. Долго. Очень долго. Пока не умру. Об этом он тоже позаботится.

Я покрылась холодным потом от таких мыслей и призвала на помощь все свое мужество, чтобы не заорать прямо сейчас, не дожидаясь, когда он приступит. И вновь подумала о Светке — о ее последних часах, о ее беспомощности. В смерти мы наконец-то сравняемся. А еще очень злила собственная глупость, что я так по-дурацки попалась в капкан.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ковалев. — Извини, что пришлось связать тебя. Хоть ты и производишь впечатление хрупкой девушки, но я знаю, устранить Стрекозу не доверили бы кому попало. Я хочу поговорить с тобой, — наклонясь ко мне, сказал он. И я совсем рядом увидела его глаза.

— О чем? — спросила хрипло.

— О Стрекозе.

— Он мертв.

— Ты видела труп? Ты его видела? Уверен, что нет. Тот, кто оставляет метку на телах своих жертв здесь, в этом городе.

— Ты просто псих. — Я покачала головой, не находя слов. — Что, не дает покоя слава убитого Стрекозы?

— Настоящий Стрекоза — это я, — сказал он с печалью. Вздохнул и прошелся вдоль стола. Когда он отходил на несколько шагов, я не могла его видеть. Его близость пугала, и вместе с тем мне необходимо было видеть его лицо. — Когда-то у меня была та же профессия, что и у тебя сейчас, — продолжил он. — И те, кому положено знать, знали меня под этим именем.

— И ты оставлял метку на телах своих жертв?

— Мне бы это в голову не пришло, — усмехнулся он. — Я хороший стрелок и своих жертв видел в прицеле винтовки.