Дети Времени всемогущего - Вера Викторовна Камша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А чего она ко всяким, как девчонка скачет, – выпустила когти служанка, – ещё б не сеньорита…
– Хватит, – отмахнулся Хайме. – Ты, кажется, говорила об ужине?
– Давно все готово! – Расчёт оказался верным, женщина сразу позабыла и об обидах, и о Марии, и о покойном Гонсало. – Сейчас подадут!
Гьомар ринулась в комнаты, Коломбо сунул голову под крыло – уснул окончательно. Хайме потёр виски и уселся в кресло, которое считал своим. Мерно щёлкали часы, белели в полумраке розы, отец и мать в парадных одеждах глядели со своих портретов на занявшего противоположную стену зятя, а тот горячил неправдоподобно вздыбившегося коня.
Над Карлосом парил пухлый ангел с лавровым венком и голубиными крыльями. В жизни де Ригаско белых лошадей недолюбливал, а одам предпочитал романсы и саэты. Понравилось бы ему быть «Львом Альконьи», ходячим памятником самому себе? Что бы он сказал, увидев этот портрет, статую в полтора человеческих роста в дворцовом храме, колонну на площади, которую уже прозвали Львиной? Наверняка б ругнулся или рассмеялся, а вот Хенилья, тот от славы не бегал, хотя главным в его жизни были армия и война. Солдаты старика обожали, а вот любила ли жена? Гьомар твердит, что нет, но служанка вечно ревновала Инес – к мужу, к сыну, а теперь и к появившейся, наконец, подруге, хотя Мария и в самом деле не лучший выбор, не важно, овца она или лисица…
– Письмо для брата Хуана! – занявший позицию в прихожей брат Пабло просочился-таки в гостиную. – От герцогини де Ригаско. Срочное.
– Спасибо! – Инья просит её забрать под благовидным предлогом, или, наоборот, собралась слушать до ночи чужие плачи? Как бы не так!
Хайме раздражённо сорвал печать. Письмо было совсем коротким.
«Хайме, не волнуйся, всё обойдётся. Я уверена, что всё обойдётся. Один дворянин, назвавшийся доном Диего, вынудил меня последовать за ним. Я не знаю куда, но он очень вежлив. Ты только не волнуйся, он обещает меня отпустить сегодня же ночью, если ты к нему приведёшь того суадита, про которого мне рассказывал. Я не помню его имени, но ты знаешь, кто это. Он лечил маркиза Мадругану. Вы должны быть в девятом часу на площади Панголы возле таверны „Золотой щит“. К тебе подойдут. Дон Диего ничего мне не сделает, только не пытайся его обмануть. Я обещала ему, что ты никому ничего не скажешь.
Твоя Инья.
Со мной ничего не случится, клянусь тебе!»
3
– Я хотел бы лично поблагодарить брата Хуана, – герцог Пленилунья был сама доброжелательность, – великолепная работа! Ваше Высокопреосвященство, примите мои поздравления, ваш подчинённый действовал выше любых похвал!
– Так было угодно Господу. – Торрихос был спокоен. Он не спрашивал подчинённого о причине столь скоропалительного возвращения. Хайме тоже вёл себя так, словно прибыл по вызову. Старался вести, потому что глава Протекты не должен ничего заподозрить. Ни похищения, если Пленилунья о нём не знает, ни растерянности и боли, если Инья исчезла с благословения герцога.
– Я был бы весьма признателен брату Хуану, если б он поделился своим секретом. Хаммериане опасны и скрытны, как никто, однако брат Хуан находит их, как бы тщательно они ни прятались.
Находит, но защитить единственную сестру не сумел, но почему Пленилунья явился именно сейчас?! Совпадение, или он пришёл, потому что знает?
– У меня нет никаких секретов, сеньор. – Ничего не случилось! У тебя все хорошо, ты просто пришёл по вызову и готов отвечать на любые вопросы. С разрешения кардинала, разумеется.
– У любого успеха есть причины, – прошелестел Пленилунья, – и у дела мансанильского поджигателя тоже. Как вы его отыскали?
– Поставил себя на его место. У меня нет доступа к поступающим в Закрытый трибунал доносам, следовательно, я не могу знать, кто замечен в том, что в пост ест ветчину. Поскольку данный, наиболее надёжный способ изобличения еретиков мне недоступен, я исходил из того, что поджигатель прячется в столице. Я пришёл к этому выводу потому, что сожжённые постоялые дворы располагаются в одном дне пути от Доньидо, но на разных дорогах.
– Разумно, – согласился герцог, – весьма разумно, но Доньидо велик.
– Я обратил внимание, что преступник наносит удар в канун праздников онсийских святых, и предположил, что следующий поджог случится в канун дня святой Химены. Для поджога нужны сено и солома, везти их с собой глупо. Сено проще всего взять на конюшне, но для этого нужно оглядеться. Поджигатель должен был остановиться на постоялом дворе и под благовидным предлогом сам позаботиться о своей лошади.
Я выехал в местечко Санта-Химена и осмотрел все постоялые дворы. Моё внимание привлекли два, и я поставил там своих людей. Им следовало искать одинокого мужчину средних лет, по внешнему виду дворянина, который бы переходил с одного двора на другой.
– Вам, видимо, был голос свыше, – предположил Пленилунья.
– Я всего лишь исходил из того, что дворянина и слугу Господа не могут задержать без предъявления обвинений. – Сколько здесь будет торчать этот сморчок?! Пречистая Дева, сколько?! Ещё немного, и он выскочит из комнаты и заставит Коломбо заговорить с фидусьяром Торрихоса.
– Вы сочли, что еретик не осмелится надеть сутану?
– Хаммерианин, если сочтёт это полезным, наденет и сутану, и женское платье, но обычно монахи не ездят на лошадях. Осёл же или мул не покроет за день нужное расстояние.
– Тем более мои люди знают в лицо святых братьев, ездящих верхом, – улыбнулся глава Протекты. – Незнакомец на коне вызвал бы законный интерес. Итак, кого же увидели ваши люди, брат Хуан?
– Господь услышал наши молитвы, – пришёл на помощь глава Святой Импарции, – человек, отвечающий всем предполагаемым приметам, в один и тот же день побывал на шести постоялых дворах. Его удалось проследить до самого Доньидо. К сожалению, не обошлось без пролития крови. Надеюсь, капитан Арбусто внесёт вклад на помин души погибшей по его неосторожности девушки.
– Не сомневаюсь, – Пленилунья, наконец, соизволил подняться, – Арбусто дель Бехо очень набожный человек. Не смею далее злоупотреблять вашим терпением, святой отец. Позвольте ещё раз выразить восхищение догадливостью брата Хуана.
– Брат Хуан высоко ценит ваше восхищение. Ступайте с миром, сын мой, и да ниспошлёт вам Господь просветление и удачу в борьбе с врагами её величества.
– Пусть знает своё место, профан! – обычно бесстрастный голосок Коломбо дрожал от восторга, – Пусть знает!
Пришёл бы он к Торрихосу, если
