Вампилов - Андрей Румянцев

Меня спрашивали, почему наш спектакль пользовался успехом. Ведь мы сыграли его более 700 раз. Думаю, тут случилось какое-то соответствие автора и театра, автора и режиссера. Творческое совпадение. Можно говорить о ремесле, но есть в творчестве нечто потаенное, скрытое в духовных глубинах. У нас оно соединилось.

Наш педагог Захава в Московском театральном училище имени Щукина когда-то наставлял нас, будущих режиссеров:

— Не себя стремитесь преподнести, а автора. Не безликий текст ставьте, а авторский.

Сейчас режиссеры показывают себя, трактуют автора, как им угодно. Театр еще дает представление об эпохе — в одежде, в манерах, в речи. Но представление о душе автора — это часто за семью печатями.

Я люблю читать пьесы Вампилова. Удивительное художественное кружево, тонкое изящное кружево! Оно требует бережного отношения».

Интересно, что молодые актеры — участники спектакля и через много лет вспоминали, какое радостное впечатление оставила у них общая работа над постановкой, какие уроки получили они от автора. Геннадий Марченко был самым юным из них, он играл Васеньку.

«Вампилов видел, — вспоминал он, — как трудно входят в роль актеры. Он понимал, что это очень непросто для нас — “натянуть” на себя чужую судьбу, чужой характер. Вот, например, мой герой. Папа учит его “праведной” жизни, а сам имеет “сына” на стороне, и мой Васенька впервые узнаёт об этом. Это обстоятельство должно найти в моей игре точное выражение. А учтите: мне было тогда только двадцать лет. Помню, репетировали сцену, когда Васенька выпил немножко вина и пришел отец. Следовал диалог Сарафанова и его сына. Сцена не получалась, не было естественности, легкости. В перерыве Саша говорит мне: “Ты забываешь, что он выпил. Вспомни свои ощущения, когда ты впервые выпил. Организм на подъеме. А у тебя это не чувствуется”. И я повел роль по-другому. Появилось особое состояние, заиграл авторский юмор — всё пошло по-иному! Позже мы с партнером даже играли эту сцену в концертах как миниатюру».

«Саша очень хорошо чувствовал возможности актера, — утверждал другой участник спектакля, Валерий Алексеев. — И постоянно поддерживал своей верой каждого из нас. Мне говорил: “Не волнуйся, ты — Сильва!”, то есть такой Сильва, который ему нравился. Репетировали мы со страстью. Я думал каждый вечер, как я завтра пойду на репетицию. Даже играя вечерние спектакли — по двадцать спектаклей в месяц, — да еще работая преподавателем в театральном училище, я думал об очередной репетиции. Помню, первый выход на сцену, постоянная мысль: не растерять то, что наработано на репетициях, попасть в общий ритм игры. Зал поддерживал нас. Постоянно слышался смех.

Знаете, я себя корю: почему ничего не записывал, почему не сохранил на бумаге беседы с Вампиловым? С ним появилась другая драматургия. Другие герои, другое осмысление жизни».

Здесь к месту будет привести признания еще одного артиста, правда, игравшего в другом спектакле Вампилова, «Прощание в июне», и в другом театре, но в те же примерно годы. Василий Бочкарев выразился необычно: «Встреча с таким драматургом, как Вампилов, — это как выигрышный лотерейный билет. Я про себя говорю, и, прежде всего, в человеческом плане. Пьеса Вампилова “Прощание в июне” дала мне возможность заглянуть в такие тайные уголки своей души, в которые я никогда не проникал. Кажется, без такого знания и жить уже было невозможно. Он ставил там вопросы, на которые мы сами до конца не могли ответить. Обновление своего “я” происходит в человеке постоянно. Наверное, каждый день. Как говорили древние: “Создавай себя снова и снова”. Необходимость очищения — это стержень вампиловской драматургии.

Более того, я скажу, что есть такое понятие: воспитание ролью. Так вот Вампилов воспитывал актеров своими ролями. В его пьесах проверяешь себя каждый раз: а ты — человек? Автор как посредник между тобой и совестью».

Самому Александру участие в постановке спектакля тоже принесло большое творческое удовлетворение. Человек сдержанный, он с неким счастливым возбуждением написал в очередном послании Е. Якушкиной слова, которые мы вынесли в заголовок этой главы. В последние годы до премьеры «Старшего сына» в родном городе он не испытывал ничего подобного. Заметим, что письмо отправлено через два дня после выпуска спектакля.

«Последний месяц новая пьеса[51] у меня почти не сдвинулась с места, так как все это время я затратил на подготовку (вместе с театром) спектакля “Старший сын”. Раньше я видел свои спектакли (“Прощание в июне”), но до сих пор никогда еще не участвовал в работе над ними “от и до”, в этом психоватом и изнурительном деле, и, признаюсь Вам, хотя и потерял месяц, я не жалею об этом. В это дело я не только втянулся, но и увлекся им, а сейчас, когда все уже закончено, мне, представьте себе, даже грустно как-то. Теперь я более понимаю Вашу приверженность театру, где над тряпьем и хламом в тяжком воздухе интриг и администрирования носятся все же еще и надежда и поэзия. (Чувствуете, каким я слогом хватанул? — это от избытка чувств.)

Вы знаете, как я сам смотрел на “Старшего сына”, теперь, после спектакля, я стал думать об этой пьесе много лучше, честное слово. Спектакль как будто бы удался, в театре аншлаг (говорят, давно тут этого не было), из зрителя выколачиваются не только денежки, но и смех и даже слезы. Причем последнее добыто не способом мелодрамы, а более достойным образом — пьесу играют как трагикомедию. Смею думать, что она так и написана.

Мне повезло с режиссером, попался толковый парень. Его фамилия Симоновский, учился он в Вахтанговском училище (Ваш Калягин[52] его знает), закончил и по актерскому курсу, и по режиссерскому. На мой взгляд, у него именно талант режиссера, что как раз так редко встречается у людей, занимающихся режиссурой — равно — и в провинции, и в столице.

Мы нашли с ним общий язык (да нет, не думайте, как раз он непьющий, я имею в виду именно творческий язык) и вместе много наработали интересного, а самое главное, как мне кажется, много точного. Реализовать из задуманного мы смогли лишь половину, потому как иркутские актеры, увы, Вы понимаете… Хотя некоторые молодые есть отличные. Но есть и кроме.

И вот тут у меня мелькнул в голове прожект такого рода: Афанасьев грозился прислать кого-то из своих сюда в Иркутск смотреть “Старшего сына”. Елена Леонидовна! Почему бы Вам не взять в министерстве (или в театре) командировку и не приехать в Иркутск с этим самым человеком из министерства? Одна цель у Вас была бы министерская (проконтролировать и оценить спектакль), а другая цель — попытаться-таки осуществить в Вашем благонамеренном театре эту оптимистическую, но вместе с тем, как мне сейчас кажется, не лишенную смысла комедию. Как? Или Вы уже сдали ее в архив? Если так, то по приезде моем в Москву я непременно буду искать для нее другой театр. Дело вовсе не в самонадеянности, просто у меня предчувствие, что таковой (театр) для “Старшего сына” в Москве найдется. Кстати, в пьесе появился ряд изменений, некоторые из них весьма существенные, и все как будто бы к лучшему. Кроме того, курсанта (военного) я готов сделать гражданским летчиком, что, как я понимаю, весьма существенно для Управления, но вовсе, как я убедился, неважно для меня. Дело ведь не в этом.

Итак, что Вы обо всем этом думаете?

Новая пьеса (“Валентина” — драма в двух действиях) наполовину написана набело, второй акт (вчерне) надеюсь закончить буквально в три недели. В душе и мысленно эта история уже разыграна, дело теперь за словами и за точностью. Что получается. Хочется по своему обыкновению похвастаться, но воздержусь. Скажу только, что в этой работе придерживаюсь уровня “Охоты” — пока, а там авось этот уровень и перемахну. (Вот и прихвастнул, потому как сравнивать эти вещи вовсе не мое дело.) Ваш Вампилов».

Участие Александра в постановке комедии в Иркутске и успех спектакля не только принесли ему новые надежды. Они, думается, обострили его взгляд на драматическое искусство. Мнение Гоголя, что «театр — это такая кафедра, с которой можно сказать много доброго», как бы получило верное доказательство. Вампилов чувствовал, что успех на сцене родного города, как солнечное отражение, может достичь и подмостков столичных театров. Классические ноты его пьес уже оценили выдающиеся режиссеры, дело теперь за желанием этих мастеров осуществить постановки его произведений.

Ощущение того, что иркутская премьера — это своего рода желанный прорыв, передает ответ Е. Якушкиной на ноябрьское послание Вампилова.

«Дорогой мой Саша!

Я была просто счастлива, получив от тебя сегодня такое подробное письмо, а главное — программку нашего “Старшего брата (сына)”. В конце концов оптимизм — самое лучшее помещение капитала! Все мучения, усилия, трепка нервов забываются, когда реализуется твоя вера. Поздравляю! Ты — молодец!