Солнечная сторона улицы - Леонид Сергеев

Потом я выгуливал Мифа, а Рыжик нас терпеливо дожидался. Завтракали мы так: Рыжик у «дома», Миф на полу, я за столом. Рыжик первым съедал свой завтрак, подбегал ко мне и бил по руке — требовал чего-нибудь еще.

Когда я приходил с работы, Рыжик не бежал, а летел мне навстречу. Он впрыгивал мне на колено и кругообразно, точно по дереву, бежал по мне до плеча. Усевшись на плечо, издавал ликующие «уканья» и гордо посматривал на Мифа, который крутился у моих ног. Он как бы говорил: «Я ближе к хозяину, чем ты».

По вечерам, если я работал за столом, Рыжик сидел рядом на торшере и занимался своими делами: что-нибудь грыз или комкал разные бумажки — делал из них шарики. Когда я работал, он мне не мешал, но если я смотрел телевизор, ни минуты не сидел спокойно. Носился по комнате, подкидывал свои бумажные шарики, рвал газету и разбрасывал клочья по полу, подскакивал то ко мне, то к Мифу, пытался нас расшевелить, затеять какую-нибудь игру. Я смотрел на Рыжика, и мне было радостно, оттого что у меня живет такой веселый зверек. На работе случались неприятности, не раз я приходил домой в плохом настроении, но когда меня встречал Рыжик, настроение сразу повышалось.

С наступлением темноты Рыжик укладывался спать; из его «дома» слышались шорохи и скрипы — бельчонок взбивал подстилку. Спал он на боку, свернувшись клубком, уткнув мордочку в пушистый хвост, совсем как котенок. Его выдавали только кисточки ушей.

Когда бельчонок подрос, он стал убегать из квартиры. Через форточку вылезал на балкон и по решеткам и кирпичной стене бежал наверх. С моего второго этажа он взбирался на четвертый!

Каждый раз я со страхом следил за этими восхождениями Рыжика. Я боялся, что он сорвется или залезет на крышу и потом не найдет дорогу обратно. Но бельчонок всегда благополучно возвращался. К тому же, он откликался на мой зов. Стоило крикнуть: «Рыжик! Рыжик!», как он мчал домой.

Я понимал, что Рыжик стал взрослым и ему необходимо общение с сородичами. Хотел было отнести его в лес, но подумал: «Прирученная домашняя белка вряд ли выживет в лесу, не сможет прокормиться и погибнет».

Кто-то из мальчишек сообщил мне, что на соседней улице открылось детское кафе и там в витрине две белки крутят колесо. Я пришел в это кафе, и заведующая охотно согласилась взять Рыжика.

— Втроем им будет веселее, — сказала.

А мне без Рыжика стало грустновато. Без него в квартире все стало не то. Я уже не находил заначек, и на моем столе уже не лежали бумажные шарики, и на полу уже не валялись разорванные газеты. В квартире была чистота, все лежало на своих местах, а мне не хватало беспорядка. Особенно не по себе было по вечерам, если я не работал.

Миф тоже заскучал. Несколько дней ничего не ел, ходил из угла в угол, поскуливал.

Спустя полгода я как-то пришел с работы, открыл дверь и вдруг из комнаты ко мне метнулась… белка! Она впрыгнула мне на колено, пронеслась по спине до плеча, затеребила мои волосы, «заукала»… Подбежал Миф, закрутился, залился радостным лаем, потянулся ко мне с сияющей мордой. Он так и хотел сказать: «Рыжик вернулся!»

Мои друзья ежата

Этих двух колючих зверьков мне подарили приятели на день рождения. У ежат были мягкие, светлые иголки, а на брюшках виднелась слабая шерстка. Одного из них, юркого непоседу с узкой мордочкой и живым, бегающим взглядом, я назвал Остиком. Другого, медлительного толстяка с сонными глазами и косолапой походкой, — Ростиком.

Очутившись в квартире, Остик ничуть не растерялся и сразу отправился осматривать все закутки.

К нему подбежал Миф, обнюхал. Остик тоже вытянул мордочку и задергал носом. Он впервые видел собаку и, конечно, она ему показалась огромным зверем. Но Остик не испугался. Даже дотронулся носом до усов Мифа, а чтобы дотянуться, поставил свою маленькую лапку на лапу собаки. Миф оценил смелость Остика и легонько лизнул его темный нос.

Ростик так и остался сидеть на полу, на том месте, где я его положил. Он только обвел взглядом комнату и, увидев Мифа, поднял иголки и съежился. Потом, ради любопытства, все же выглянул из-под иголок. Миф подошел к нему знакомиться, а он еще больше взъерошился.

С первых дней Остик проявлял завидные таланты: откликался на свое имя, меня узнавал по походке, а к незнакомым людям подходил осторожно и долго принюхивался.

Ростик стал откликаться гораздо позднее, а из людей узнавал только меня. Всех остальных делил на «хороших» и «плохих». Кто даст поесть — «хороший», кто не даст — «плохой». Хоть гладь его, хоть играй с ним, не даешь — «плохой». А ел он и днем и ночью, и при этом всегда громко чмокал. Быстро свое съест, подходит к Остику и отталкивает его — пытается и у брата все съесть. А ночью и миску Мифа подчищал.

Ростик ел все подряд: мух, жуков, червей, супы и кисели, но больше всего любил манную кашу с изюмом. Наестся, долго зевает, потом уляжется спать, вытянув передние лапки и положив на них толстую мордочку. И задние лапки вытянет — сверху посмотришь — колючий комок, из-под которого торчат розовые «подушечки» с коготками. По-моему, и во сне Ростик что-то ел. Во всяком случае, заснув, снова начинал чмокать.

Остик был работяга и чистюля. Он исправно чистил свою «лежанку» в углу комнаты, то и дело приносил в нее дополнительные мягкие вещи: какую-нибудь тряпочку, перо, выпавшее из подушки. Остик быстро сообразил, что туалет только в одном месте — на фанерке с песком.

Ростик был отъявленный лентяй и грязнуля. Спать обычно залезал в мои ботинки, лужи оставлял где придется. Ростик гонялся за мухами, пытался уколоть мой халат.

Они вообще были очень разные, эти ежата. И чем взрослей становились, тем больше различались их характеры. Остик обожал Мифа, постоянно ходил за ним и во всем подражал ему. Миф что-нибудь понюхает и потрогает лапой, и Остик проделывает то же самое. Миф подходит к миске, и Остик подбегает к своему блюдцу. Миф завалится спать, и Остик рядом пристраивается.

Особенно Остик подражал Мифу в играх. Миф начнет подкидывать свою железную щетку, и Остик пытается подкинуть какую-нибудь бумажку. И если у него ничего не получается, злится, урчит, а если получается — танцует, радуется своему успеху.

Ростик побаивался Мифа и играть не любил. У него была только одна игра: ночью, когда все спят, затеять возню с Остиком. Они боролись, как котята. Ростик все пытался навалиться на брата и куснуть его. Но ловкий Остик уворачивался и подбегал к спящему Мифу. Пес для него был лучшим телохранителем.

Но в чем ежата были одинаковы — оба любили ласку. То один, то другой подходил ко мне, терся о ноги, просил погладить. Я гладил их мордочки и бока — проводил ладонью по уложенным иголкам. Если я гладил Остика, ко мне тут же подбегал Ростик, дул и тыкался носом в ладонь — не забывай, мол, и обо мне! Попробуй не погладь! Обидится и даже манную кашу есть не будет. Приходилось гладить ежей одновременно. При этом Ростик старался оттеснить брата, чтобы я гладил его одного. Тогда хитрый Остик вдруг подбегал к блюдцу и начинал нарочито громко чмокать. Он знал, чем можно отвлечь брата. Простодушный Ростик, думая, что Остик ест что-то вкусное, тоже спешил к блюдцу. Он не простил бы себе, если бы кто-то съел больше его. Но пока Ростик разворачивался, подходил к блюдцу и распознавал обман, Остик быстро возвращался ко мне и уже получал поглаживания в «спокойной обстановке».

Как-то приятель позвал меня на дачу.

— Ты легок на подъем? — спросил. — Приезжай на выходные дни. Отдохнешь. И собаку, и ежей привози. Им будет где побегать. А то сидят в четырех стенах.

Надо сказать, то лето было особенно жарким. Какое-то утомительное лето. У нас во дворе от зноя замерла всякая жизнь. И в квартире было душно. Я открывал окна и дверь, но вместо прохладного сквозняка ощущались теплые течения воздуха.

«Надо проветриться, съездить на природу», — решил я и стал собираться в дорогу.

Но когда объявился на даче со своими питомцами, приятелю неожиданно понадобилось ехать в город.

— Ничего, денек проживете и без меня, — сказал он. — А завтра я вернусь.

Дача приятеля представляла собой временную постройку, что-то среднее между жилым домом и сараем. Правда, в комнате была кое-какая мебель, у двери стояла железная печурка, а на окне красовался аквариум. На его дне лежали две вазы, в которых шевелились рачьи усы и клешни.

— Раки все время дрались из-за кусочков мяса, и я рассадил их в вазы из-под цветов, — объяснил приятель. — Сейчас они линяют. Сбрасывают панцири. Выросли из них. Ты, кстати, вечером покорми их. Вот мотыль. — Приятель протянул мне железную коробку с маленькими червями.

Пустив ежей на участок, мы с Мифом проводили приятеля до станции. А вернувшись, обнаружили около дома одного Остика. Я стал звать Ростика, но он не появлялся; обежал весь участок, но его нигде не было.