Черный ворон (Черный ворон - 1) - Дмитрий Вересов

Тот алмаз, который Павел держал в руках, явно относился к числу технических и в ювелирном смысле ничего ценного собой не представлял. Но ювелирные достоинства интересовали Павла в последнюю очередь. Цвет! Изменение цвета, как правило, показывает наличие, пусть самое ничтожное, какой-то примеси. А это может дать самое неожиданное изменение физических характеристик. В том числе и тех, которые больше всего интересовали Павла.

- Ну что? - самодовольно спросил Малыхин. -Понравился алмазик?

- Занятная штучка, - ответил Павел со всей небрежностью, которую мог осилить. - Тоже оттуда?

- Ага, - сказал Малыхин. - Прихватил из любопытства.

- Одолжишь покрутить? - тем же тоном спросил Павел.

- Зачем одалживать? Дар-рю! - великодушно заявил Малыхин. - У меня таких еще штук несколько. Хоть все бери. Русскому человеку для друга ничего не жаль.

- Ну я не именинник и не девица, чтоб мне подарки делать, - сказал Павел. - Ты коньячок употребляешь?

- Я-то? - Малыхин лукаво усмехнулся. - Хороший, под хорошую закусочку, с хорошим человеком. Павел вздохнул.

- Ладно, - сказал он. - Одевайся. Что тут поблизости есть из приличного? "Фрегат"? "Лукоморье" ?

Малыхин сморщился.

- О чем ты говоришь? Какое, к чертям, "Лукоморье"? Сейчас ловим тачку, я тебя в такое место отвезу - закачаешься!

- В какое?

- Увидишь. Как говорится, бензин ваш - идеи наши. Если только сегодня Петрович у дверей - мы увидим небо в алмазах...

В ресторанах Павел бывал нечасто. Несколько раз в студенческие годы, отметить конец сессии или начало учебного года, потом на паре банкетов по разным поводам, на свадьбе у приятеля - и все. Это была не его стихия. Зато Малыхин чувствовал себя, как рыба в воде. Петрович, оказавшийся на службе, мгновенно распахнул перед ним дверь, кинув в очередь алчущих:

- У товарищей заказано!

За это Малыхин что-то сунул в выставленную ладошку, и они с немного смущенным Павлом прошествовали в гардероб и далее в зал, встретивший их раскатом балалаек, звоном посуды и нестройным гулом голосов.

- А-ля рюс. Уважаю! - сказал Малыхин, садясь за свободный столик. Несмотря на очередь за дверями, таких столиков было довольно много.

Они заказали коньяку, салат, осетрины на вертеле. Малыхин продолжал что-то говорить, но Павел не слушал его. Ему стало скучно. В немилом месте, с немилым человеком, под немилую музыку... "Я готов отдать весь "а-ля рюс", особенно в ресторанном варианте, за..." - неожиданно подумал он. За что же? Ну, хотя бы за "Полет валькирий".

- Павел? Вот не ожидала...

Милей этого голоса в природе быть не могло. Он поднял голову, и глаза подтвердили: она.

С той встречи в январе он не виделся с Таней Захаржевской, но образ ее преследовал его весь месяц, возникая, по большей части, неожиданно, в те минуты, когда он вовсе не думал о ней.

Несколько раз ему виделся один и тот же сон: он катит с высокой крутой горы, лыжи легко и уверенно несут его, скорость нарастает, ему жутко и весело. А впереди и внизу маячит ее зимняя джинсовая куртка, а над курткой - копна медных волос. Она не оборачивается, но знает, что он сзади, и машет ему палкой, зовя за собой. Он отталкивается сильней, все набирает скорость, но расстояние не уменьшается, и все не кончается склон. Наконец он отрывается от поверхности и летит, летит - сначала вверх, а потом вниз. Ниже, ниже и быстрее. Тает свет, и перед ним распахивается густеющая чернота, в которой все ярче светятся ее волосы. "Обернись же, посмотри на меня!" - без слов молит он. И вот она поворачивается, и золотое, нестерпимо яркое сияние ее глаз ослепляет его. Он вскрикивает - и просыпается...

Он ругал себя, что в тот раз не договорился с нею о встрече, не узнал, как можно разыскать ее. Один раз он позвонил на квартиру Захаржевских и спросил Таню. Подошла ее мать, сказала, что Таня там почти не бывает, и поинтересовалась, кто спрашивает и что передать. Отчего-то Павел смутился, как школьник.

- Я вообще-то Никиту разыскиваю, - сказал он, представившись. - Потерял, понимаете, его московские координаты. Вы не подскажете, как с ним связаться?

Еще прежде, на каникулах, он несколько раз пытался вывести Ника на разговор о Тане - исподволь, как бы в развитие какой-нибудь другой темы. Ему очень не хотелось раскрывать перед Таниным братцем свою в ней заинтересованность.

Ник, обычно такой словоохотливый, отмалчивался либо ограничивался короткими, туманными и совсем не добрыми намеками, что побуждало Павла незамедлительно сменить тему.

Ванечка Ларин, напротив, охотно говорил о Тане, к которой относился с явной симпатией. Но, как выяснилось, знал он о ней немногим больше Павла, да и не особо интересовался - у него была своя Таня. И какая!.. С тех пор как молодожены уехали с дачи в Солнечном, Павел с ними больше не встречался. Все не получалось...

- Да вот, приятель затащил, - сказал он, как бы оправдываясь и указывая на Малыхина. Тот сидел, радостно вытаращив глаза.

- Меня, можно сказать, тоже, - с улыбкой сказала Таня. - Перебирайтесь за наш столик. А то там такая тоска.

Она щелкнула пальцами и бросила подошедшему официанту:

- Их заказ принесите вон на тот столик. Туда же еще один стул.

Малыхин с Павлом послушно двинулись вслед за ее шуршащим вечерним платьем к угловому столику, за которым сидели сухопарый средних лет гражданин с козлиной бородкой и хорошенькая пухлая блондинка чуть постарше Тани, с кукольным курносым личиком и алым капризным ртом. Таня подошла к человеку с бородкой и что-то сказала ему на ухо. Тот поднял голову, посмотрел на Таниных спутников и развел руки в стороны.

- Милости прошу, как говорится. Друзья Тани - наши друзья! - Его противному скрипучему голосу плохо давались радушные интонации. - Бадан Станислав Андреевич, начальник главка, - представился он.

- Наш гость из Киева, - добавила Таня. - А это моя подруга Анджела.

- Начинающая актриса, - уточнила Анджела и хихикнула.

- Чернов Павел Дмитриевич, геолог, - с легким кивком ответил Павел, невольно пародируя речь Бадана. - А это мой коллега, Малыхин Геннадий... как тебя по батюшке?

- Можно просто Гена, - отчего-то краснея, пролепетал Малыхин.

Судя по всему, за этим столом мероприятие было в самом разгаре, хотя квадратный мельхиоровый поднос с богатыми закусками - икра, семга, крабы - еще отнюдь не опустел. По кивку Бадана официант принялся разливать по рюмкам водку, раскладывать снедь на чистые тарелки. Павел заметил, что Таня отодвинула рюмку и налила себе фужер фруктового напитка.

- Я за рулем, - сказала она, поймав на себе его взгляд.

- Ну, со знакомством! - проскрипел Бадан, потирая сухие ладошки...

"Странная компания, - подумал Павел, когда в нем улеглась горячая волна, поднятая первой рюмкой. - А впрочем, что мне до них? Главное - она здесь". Он отрезал кусочек рыбы и стал жевать, не сводя глаз с Таниных рук...

- Танцевать хочу, - через некоторое время заявила Анджела. Бадан косо посмотрел на нее. Малыхин икнул, деликатно прикрыв рот салфеткой.

- Разве под это танцуют? - тихо спросил Павел у Тани. Балалаечники вовсю наяривали "Ваньку-ключника".

- Ты здесь первый раз? - удивленно спросила Таня. - Тут через дверь другой зал, там вполне современная музыка. И никаких "вишен в саду у дяди Вани".

- Ты же знаешь, я этого не люблю, - между тем выговаривал Анджеле Бадан.

- Ну, папочка, ну один разик, - не унималась Анджела. - Вон, кто-нибудь из мальчиков меня пригласит...

Малыхин, ловя момент, проворно вскочил, хотя тут же пошатнулся.

- Вы позволите? - обратился он к Бадану. Тот посмотрел на него, на Анджелу и махнул рукой:

- Только два танца, поняла?

- Спасибо, папочка!

Анджела расцеловала Бадана и подхватила Малыхина.

- Я бы тоже размялась, - сказала Таня, - Ты как?

- Я плохо танцую, - грустно сказал Павел. - Но люблю.

- Так пошли. Здесь главное - чтобы хотелось.

Она взяла Павла за руку, и через короткий коридорчик они вышли в большой зал, где гремела музыка и отплясывали веселые люди.

- Давай же! - Выведя его на край танцевального пятачка, она положила ему руку на плечо.

Он взялся ладонью за ее талию, и они закружились.

"Какая крепкая талия! - подумал он. - Как у балерины. Какие плавные и точные движения. Какая соразмерность частей и гармоничность целого какой гениальный дизайн..."

О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедер твоих как ожерелье, дело рук искусного художника... Голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями. Уста твои как отличное вино.

"Отчего у меня под ногами плывет и качается пол? Я же почти не пил ничего..." Они возвращались, и вновь приходили потанцевать, и Бадан с Малыхиным, разрезвившись, выпивали за кацапско-хохляцкую дружбу, за погибель мирового империализма и сионизма, подпевали "Калинке" и сами некрасивым дуэтом исполняли "По-пид горою, по-пид зеленою". И надутая Анджела отпаивалась шампанским, как водицей, а потом рыдала у Тани на плече и уверяла, что все мужики - сволочи. И Бадан наскакивал на Павла молодым петушком, бия себя в грудь и визгливо отстаивая свое право "оплатить за все". И под руки пришлось оттаскивать от желтых "Жигулей" и запихивать в такси пьяного Малыхина, который все порывался продолжить увеселения в компании "другана Станьки и зашибенных фемин"...