Цербер - Николай Полунин

- Дает! - Павел принялся срочно разыскивать на столе и сливать в одну уцелевшие кружки с вином. Гоша, однако, пока не хотел просыпаться. Он отвернулся от остальных и ровненько захрапел.

- Я бы хотел узнать, что еще от меня требуется, - сказал Зиновий Самуэлевич, ни на кого не глядя.

- Простите?..

- Мне объяснили, что я должен передать письмо и в нем будет приказ, что мне делать дальше.

Михаил повертел оба листка и на втором обнаружил корявую строчку: "Зяму отошли не раньше 15.00. Он лох, пускай дышит".

- Послушайте. - Михаил придвинул табурет, уселся напротив. - Мне сдается, вы оказались втянуты в какую-то темную историю. Как я, как он (Павел с готовностью подтвердил), как все мы. Вы попали в беду, я не ошибаюсь? Может быть, вместе подумаем, как быть? Познакомимся для начала. Меня зовут Михаил, а вас?

Через четверть часа Михаил знал все. Настороженный и закрытый, Зиновий Самуэлевич под участливыми расспросами оттаял и в какой-то момент начал захлебываясь говорить о событиях своих минувших суток, об отвратительных молодых людях с золотыми зубами и пистолетами, о жуткой ночи в ванне и, главное, о страдающих сейчас супруге Жене и маме Эсфири Иосифовне, которые находятся в руках бандитов. И даже то, что вчера он оказался у этого дома не совсем случайно, вместил в себя рассказ Зиновия Самуэлевича.

- Я вас уверяю, молодые люди, надо звонить в милицию, пусть вызывают их ОМОН или что у них там имеется, пусть освобождают, пусть действуют как-то, в конце концов!..

- Нам надо посоветоваться с товарищем, - сказал Михаил. - Угощайтесь пока, если хотите, вон там осталось немного вина.

В прихожей Павел сказал:

- Так не делается. Записка - прямая улика. Этот Зиновий - свидетель, каких поискать. Его домашние, твой Алик - то же самое. Так не делается. Я не понимаю.

- Значит, тому, кто все это замешивает, наплевать на свидетелей и на улики, перешагнет - не оглянется. Ты заметил, что записка от Алика - это ксер? Вывод: кому-то нужно было сохранить у себя оригинал.

- Бумажка им требовалась для отчетности, - съязвил Павел. - Покойника похерят, а бумажку подошьют. Чушь.

- Может, и не чушь... какого покойника?

- А ты думаешь, паренек твой еще на этом свете? Удивлюсь, если по ею пору его в какой-нибудь другой Мир не переселили. К НЕЙ. Без твоего посредничества Обойдясь.

- Перестань ты скалиться вечно, раздражаешь уже... Что ты там выдумал, говори.

- Тебя, Братка, пока боятся. Не знают, чего от тебя ждать, какой ты есть таинственный супергигант. Скоро узнают, что ничего особенного в тебе нету, так, ловец избранных душ, займутся нами с Гошей. С нас получишь конкретный выход, пользу...

- Пользы с вас, как с рыбы шерсти.

- Не скажи. Лена тебе разве не пример?

- Вот увозят ее куда-нибудь сейчас... в неизвестном направлении, на закрытый объект.

- Закрытое - откроем, а от тебя явно ждут телодвижений, а ты их не делай. Их буду делать я, а ты спи давай, помнишь свою задачу? Для начала съездим с Зиновием к его женщинам, кто там их держит. Надо наказать.

- Ты с ума... Не хватало нам. О себе подумай, нарваться хочешь?

- Надо наказать, - повторил Паша Геракл. - За такое - я наказываю всегда. С тех самых пор. Ты меня понял, Братка? Заодно проверю, насколько прочно на нас уселись. Должны по закону.

- По какому закону?

- По закону Ома. Почему у тебя своей тачки нет, все тебя возят? Или это по другому закону, народной мудрости: хочешь головной боли - женись, хочешь е... - купи себе машину?

- Мой кумир - Аллен Фостер Даллес, создатель и первый директор ЦРУ. Он ездил в подземке или на такси и всегда брал с шофера счет для бухгалтерии.

- Ничего, - сказал Павел, - я тоже умный. Меня хоть с третьего курса института выполнять интернациональный долг выперли, а ты так, верхушек нахватался - и то по необходимости.

- Какого такого института, ты не говорил.

- Рыбного. Или молочно-мясного, сейчас забыл уже. К Зиновию Самуэлевичу вернулись его недавние подозрения. Он сидел, разглядывая разоренные стены, и прикидывал, с какой стороны лучше начать.

Михаил показал ему приписку на втором листке и настоятельно попросил сразу ни в какую милицию не бежать, а сперва добраться домой и поглядеть, как там обстоят дела. Может быть и даже скорее всего, бандиты уже ушли, а женщины освобождены. Так сказал Михаил.

- Одних объяснений, подумайте, сколько вам придется давать. Мне кажется, будет благоразумнее не вмешивать милицию в эту историю. Мы обойдемся своими силами.

Павел рядом многозначительно промычал. Они договорились, что Павел в любом - любом! - случае будет обратно не позднее восемнадцати-ноль-ноль. Что-то он еще задумал, выяснять и переубеждать не было сил. Да и бесполезно.

Проводив, Михаил шлепнулся рядом с храпящим Гошей. Плащ на Гоше совсем промок, потемнел и слипся, но Гоше это не мешало.

Михаил поковырялся на столе, но есть не хотелось, и нечего тут было есть особенно, одни сладости. Пришел Мурзик.

"Чаю поставить еще, что ли?" - Это была последняя отчетливая мысль перед провалом. Огромный день кончился.

Глава 8

Андрей Львович - самое странное, что это было его настоящее имя, - тоже происходил из семьи с традициями.

Его дед, также Андрей Львович, очень юным начал работать в первой секретной лаборатории Спецотдела ВЧК-ОГПУ. От начальника Спецотдела Глеба Бокия в прошлое тянулись длинные корни. Один из них, ветвясь, проходил через масонскую ложу мартинистов, обосновавшихся в России с 1888 года. Николаю Второму был представлен в Париже президент Верховного совета мартинистов, генеральный делегат Каббалистического Ордена Розы и Креста господин Папюс. Николай вывез в Санкт-Петербург члена Ордена мартинистов медиума Филиппа. Лионец Филипп и основал ложу в тогдашней российской столице.

Мартинисты занимались прежде всего различными мистическими и оккультными учениями и науками, а также тем, что в наше время назовут паранормальными сторонами человеческой психики и природных явлений. Художник Николай Рерих, владелец редчайшего знака - креста с берилловыми лучами, - занимал особое место в иерархии Ордена.

Орден живо интересовался и более приземленными вещами - войнами и политикой, начиная еще с Филиппа, который советовал Николаю во время русско-японской войны. Или, скажем, Хаян Хирва, монгольский путешественник и полиглот, был своевременно привлечен Орденом, а впоследствии при той же незримой могущественной поддержке сделался ни больше ни меньше как начальником Внутренней Охраны Монголии, ее тайной полиции.

Так и будущего чекиста и марксиста Глеба Бокия еще в 1909 году рекомендовали для вступления в Орден. Одним из одобривших был Александр Васильевич Барченко, будущий начальник первой спецлаборатории, где предстояло работать Андрею Львовичу-деду.