Последний пророк - Александр Каменецкий

— Я ничего не ломал. Просто надо мной издевался вот этот человек, — я кивнул в сторону Рашида. — Проверьте компьютер сами, если хотите.

— Мы проверим, — серьезно сказал Марк. — Его вы знаете? — пальцем указал на Пита.

— Нет, — вздрогнул я. — Просто видел несколько раз, и все.

— А вы? — спросил Пита.

— Нет, нет! — вскрикнул он в ужасе. — Я уже говорил вам. Я все вам рассказал, сэр.

Марк молча вынул несколько скомканных бумажек. Мои записи, алгоритм. Как он мог, бедный глупый ниггер, не уничтожить их?!

— Что это такое? Мы оба промолчали.

— Еще раз повторяю: что это такое? — Марк напрягся. — Кто это написал?

— Я… — пролепетал Пит. Шоколадное его лицо посерело.

— Поклянитесь на Коране, что это ваши бумаги, — сказал Марк и положил на стол толстую книгу.

Итальяшка чертов, думал я с ненавистью, макаронник! Продался этим гадам и еще корчит из себя мусульманина! Туда же, Коран… Дешевка. Так плюнуть ему в рожу захотелось!..

Дрожащий Пит протянул руку, положил ее на книгу, лишь едва касаясь переплета подушечками пальцев. Будто на раскаленную сковородку. Почти неслышно, запинаясь, выговорил: «Клянусь». И тотчас отдернул ладонь.

— Очень жаль, — удовлетворенно констатировал Марк. — Вы сами не оставили себе никаких шансов. Шариат гласит, что клятвопреступник подлежит смерти. Уведите!

Легко, как куклу, автоматчики подхватили довольно высокого и крупного Пита, потащили к выходу. За ним отправился мрачный Рашид.

— Please! Мистер Марк, please! — кричал Пит, вырываясь. — Простите меня, мистер Марк! Простите меня, сэр!

Дверь захлопнулась, крики стихли. Марк протянул мне бумаги:

— Ваше?

— Мое, — признался я.

— Сколько вам потребовалось времени, чтобы переписать алгоритм?

— Два или три дня.

— Что вы думаете об этом, Танака-сан?

— Очень хорошо, — скрипучим ненатуральным голосом ответил японец. — Очень, очень хорошо. Русские ничего не умеют делать руками, но вместо этого они научились работать головой.

— Согласен. — Марк сдержанно усмехнулся. — Поздравляю вас, приятель, вы выдержали испытание. Правда, никто не думал, что вы сами его себе устроите. Не сердитесь на бедного Рашида, он всего лишь исполнял мои приказы. Теперь мы увидели на деле, кто вы и что вы. Однако твердый у вас характер… Еще раз примите мои поздравления…

Он вынул из кармана рубашки крошечный мобильный телефон, долго нажимал кнопки. Протянул мне серебристую коробочку:

— Мы тоже сдерживаем свои обещания.

— Алло! Алло!

Откуда-то издалека, словно с другой планеты, сквозь шум и треск отчетливо раздался Танечкин родной голос:

— Это я! Как ты? Где ты? Что с тобой случилось?

— Со мной все нормально! — прокричал я. — Все нормально! Как вы? Где вы находитесь?

— Что? — Таня не расслышала.

— Где вы на-хо-ди-тесь?!

— Я не знаю… — долетело до меня сквозь гудящий эфир. — В какой-то деревне… Нас забрали в тот же день, что и тебя…

— Вы здоровы? Как Маша?

— Что-что? Не слышно!..

— Как Маша?!!

— Все хорошо, все хорошо!.. Пожалуйста, делай то, что они тебе говорят! Тогда нас отпустят домой…

— Конечно, конечно, родная! Дай Машке трубку!..

— Папа, папулечка! — Трубка счастливо всхлипнула. — Ты живой, папулечка!..

— Живой, Еж! — Я кричал во всю мощь легких. — Держись, Еж, слышишь! Главное, не раскисайте. Все будет хорошо!

— Мы тебя любим, папа!.. Мы тебя очень-очень любим!..

— И я вас люблю! Люблю вас!! Пи-и… пи-и… пи-и… Связь оборвалась.

Я поморгал — глаза были полны слез. Не хотелось при них плакать, но не мог сдержаться. Вдруг почувствовал, какой страшный, огромный груз давит на плечи. Какой я маленький, слабый… Беспомощный перед силой обстоятельств, перед этим зверьем, перед бессмысленной силой судьбы. Еще отчего-то вспомнил, как Томас цитировал древнего арабского поэта: «Судьба — ты мой слепой верблюд…» Зухайр, кажется, поэта звали. Слепой, верблюд в безводной пустыне… Так было тяжело, словно сам Бог положил мне на плечо свою руку.

— Поверьте, с вашими родными все в полном порядке. — Марк откинулся в кресле и закурил. — Они даже получили по флакону витаминов «Centrum». Лучшие американские витамины. Что ни говори, янки тоже кое в чем достигли успехов. Кстати, советую вам задуматься о том, что миллионы детей в Африке и Азии даже не подозревают, что в мире есть такая вещь, как витамины. Они просто умирают от голода.

— Из всех детей на свете меня интересует только моя дочь, — отрезал я.

— Значит, вы должны о ней позаботиться. Ваши способности мы оценили по достоинству. Будете работать вместе с Танака-сан. Да, совсем забыл. — Он небрежно бросил мне синий пластиковый четырехугольник VISA Gold. — Здесь пять тысяч, как и было обещано. Надеюсь, это только начало.

— И что мне с ней делать? — вздохнул я.

— Засунь ее себе в задницу! — хрипло, по-вороньему, захохотал Танака. Затем быстрым, судорожным движением достал из кармана коробочку и бросил в рот две маленькие сиреневые таблетки.

Странный у него был смех какой-то.

Кабинет японца помещался на этом же этаже, дальше по коридору, за углом (у них все рабочие помещения — под землей, а наверху, в самом дворце — только жилые, для избранных). Не клетушка Пита — кабина космолета скорее. Не знаю, откуда он выписал свою офисную мебель, она годилась для декораций к фантастическому фильму. К «Матрице», например. Изогнутые сложно, блестящие металлические поверхности, пластик и стекло. У этого наркомана был изощренный вкус. Почти полстены занимал матово-плоский экран, на который транслировалось изображение аквариума. Нет, вначале я подумал, что это и был настоящий аквариум: полумесяцы скалярий, стайки светящихся неоновых рыбок, алые стрелы меченосцев в пышных зарослях подводных разноцветных трав. Поражала лишь странная, необыкновенная глубина — казалось, за стеклом лежит целый океан, многокилометровая толща воды. Приглядевшись, я понял, что изображение, более достоверное, чем реальность, создано компьютером. Но даже с близкого расстояния рыбы и водоросли выглядели абсолютно настоящими.

— Нравится? — подмигнул Танака.

Со скорченного, как взрывом изуродованного, дырчатого столика он взял серебристый пульт, вызвал на экране меню, задал команду. Обитатели аквариума тотчас сменились. Вместо пестрой рыбной мелочи воду вспенивала громадная туша белой акулы. Здоровенная и мощная, как подводная лодка, грязно-серая тварь вначале сделала несколько плавных кругов, то удаляясь, то едва не касаясь стекла шершавым боком. Был различим каждый сантиметр наждачной, с мельчайшими зазубринами, кожи. Шевелящиеся красноватые жабры ритмично выталкивали воду, демонстрируя свое анатомическое строение. Внезапно акула заметила нас, уставившись злобным круглым глазом. Пригляделась, обеспокоилась, резко метнулась в сторону, закружила, а затем, разинув зубастую пасть, всей тушей обрушилась на тонкое стекло экрана. Я шарахнулся в сторону с криком. Танака захохотал. Пасть была воссоздана любовно, в мельчайших деталях. Кривые длинные зубы торчали в разные стороны двумя или даже тремя рядами. Желтые, в коричневых пятнах, с застрявшими кусочками кровавой плоти.

— Технология «PowerMotion», — сказал Танака, гордо тряхнув немытой, в колтунах, шевелюрой. — Самая последняя версия. С ней в Голливуде работают. Можно динозавра сделать, можно — извержение вулкана, что хочешь. Или вот такие картинки. Смотри.

Он снова щелкнул пультом, и перед нами возник поразительной красоты пейзаж: бескрайние дали, вызолоченные заходящим солнцем, щетинистый древний лес, зеркальная гладь извилистой речки, величественные и сумрачные на горизонте горы. Пейзаж не был статичным, он жил. Горело солнце, медленно текла река, шевелил ветер верхушки далеких деревьев. Обрамлялась картинка деревянным, давно не крашенным, растрескавшимся окном старого деревенского дома. Новая команда, и вот закат сменяется роскошным диким пляжем, как с рекламы «Баунти». Почувствуйте себя Робинзоном,

— Прекраснее всего — гора Фудзи, — мечтательно произнес японец. — Четыре времени года. Цвет дикой вишни, зеленые рисовые поля, ветер, срывающий желтую листву, и снегопад. Я особенно люблю осень, когда в густых тростниковых зарослях можно заметить соломенную шляпу рыбака и звучит музыка гагаку. Кроме Фудзи, много чего еще есть.

Следующие несколько минут я наблюдал, как двое китайцев сосредоточенно и деловито сдирают с живого человека кожу. Несчастный был подвешен вниз головой на толстом суку, а само действие происходило в каком-то парке, на фоне аккуратно подстриженных кустов, беседок и живописных камней. С трудом удалось сдержать рвоту. Тем более что функция программы позволяла увеличивать и показывать в деталях любой фрагмент изображения. Например, ноготь большого пальца правой ноги китайского мученика был длинен, грязен, крив и треснул посредине. При увеличении во весь экран разрешение практически не менялось. От звукового сопровождения я наотрез отказался.