Удачная неудача Солнцеликого - 2 (СИ) - Штефан Елена

Плащик – это хорошо! На крепостном дворе хоть и затишек, но по-мартовски холодно. Как раз пора вернуть разгоряченному Байдану его китель, а то застужу ценного кадра. Надо уже удобный жакетик Ниттиной работы в кибитке найти. Сегодня они с Варнаей должны получить мой письменный крик души. Согласятся ли помочь? Поручений-то немерено, а времени – пока степняки в обратный путь не соберутся. Это пара дней. И три дня на дорогу. Эх, хуже нет, чем ждать и догонять.

А деревенская красотка таращилась. Нет, не так – жрала меня глазами. Это принесло мимолетное, но острое удовольствие. Не могла она не разглядеть, что под стареньким кителем и затрапезным фартуком – невиданный шелк, самоцветами расшитый (туника рушей куда удобнее творения королевской модистки, да-да). Дошло до голубушки, что Канифа ее все-таки обманула насчет статуса приезжей кухарки. Или она сама с удовольствием обманулась. А тут вдруг и плащ дорогой, и «ваша милость», и служивые слушаются, охотно перетаскивая тяжелое, куда укажу. Обломинго прилетело и накакало. В душе ворохнулось жгучее удовлетворение пополам со стыдом: соперничать с этой недалекой молодкой — все равно что с детьми воевать. Сосредоточься, Нина! И ревность пустую попридержи, взрослая уже.

– Это все, что удалось собрать по деревне. – Довлат вернул меня в действительность, кивая на два изрядных лукошка с яйцами, перестеленными соломкой. И злорадную усмешку в усы прячет, косясь на попутчицу.

А мне уже все равно, потому что под складкой откинутой парусины пламенел бочок крупной тыквы. Спрятать радость от находки было труднее, чем лицо перед аристократами держать. Показать деревенскому хитровану, что я готова зикать в припрыжку с воплем «асса», как Тося Кислицына, никак нельзя: бюджет не резиновый, а в списке гарбузов не было, значит, деревенские их положили по собственной инициативе. Йе-ху! В детстве я этот продукт на дух не переносила – мутило от одного запаха тыквенного кулеша, а сейчас обрадовалась. Ура! Уж теперь я знаю, с каким гостинцем в степь поеду и чем буду баловать детишек гордых степнячек. И братьев, конечно! Главное – цену сбить. Играть в такие игры с милейшим Довлатом неприятно, но что поделать: курица под себя гребет, если она нормальная. А я нормальная, потому изо всех сил делала постную мину, когда деревенский голова пытался втюхать гарбузы по цене капусты. А то я не знаю, чего стоит капусту вырастить и как тыква растет, ага.

Клуша и хомяк во мне в кои-то веки не ссорились, а дружно предавались экстазу скопидомства: такое богатство, такое богатство! Одни только яйца и молоко чего стоят! А чесночная коса! А десяток уже ощипанных куриных тушек! О-о!

И этот сладостный настрой мне испортили! Мессалина радостным возгласом оповестила всех о появлении магистра Юттима. Иначе я и не заметила бы, а так – машинально обернулась, а раз обернулась, то и понаблюдать за спектаклем не откажусь, еще чего! Наверное, я плохая, но очевидное смущение и недовольство магистра доставило неожиданное удовольствие. Маг что-то сурово говорил активно кокетничающей селянке, это «что-то» ей очень не нравилось, но не мешало пытаться прильнуть к плечу или хотя бы за локоть ухватиться. Витто не позволял, не допуская при этом откровенной грубости. Уважаю.

– Вот дурищ-ща настырная, вот позорище-то сестрино, – Довлат досадливо поморщился, встопорщив усы, – лезет и лезет. А зачем ему? Он человек достойный, от сестры к сестре метаться не станет. Дана покрасивше ентой вертихвостки будет. Вы не серчайте, ваша милость, на бабу глупую. Не смог я нынче от нее отвязаться, а уж как брать не хотел! Да и то, магистр давненько в деревне не бывал, харч не закупал. Так Занка  смолой прилипла, дескать, услужу господину магу, монетку заработаю.

Деревенскому голове откровенно хотелось посплетничать, да не с руки: Зана притащила Юттима к телеге, показывать, какого вкусного и свежего продукта привезла. А я все гадала, что в этом таинственном плетеном коробе, до которого у Довлата все никак очередь не дойдет. Не то чтобы интересно, но уж больно короб хорош, сразу видно, мастером сделан. Новый совсем, добротный, плетение ровненькое-ровненькое, затейливое. Даже художественное.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Спасибо, Зана, но не нужно. Я вместе со всеми теперь столуюсь. Ты госпоже Нине продукты предложи, может, она у тебя купит.

– Да знаю я, какое оно, это столование, господин маг! Смотрите, вот сметанка, вот  свеженький творожок…

Но Витто на гостью уже не обращал внимания, он решительно подошел ко мне и, сделав едва заметный пасс, пояснил:

– Заглушка. Простите, Нина, боюсь, что вы сочтете за нахальство, но не могли бы вы оплатить эти продукты и забрать их на кухню? У меня нет денег.

– Конечно, оплачу, Витто, и отдам вам. Что этот глечик сметаны на всех, только дразниться, на всех ведро нужно. – Разумеется, я подумала, что у него с собой денег нет.

– Еще раз простите, но сейчас эти радости мне не по карману.

А сам такой подчеркнуто спокойный, лишь по лицу скользнуло мимолетное сожаление. Как я могла не догадаться раньше, что магу, работающему на пределе, нужно несколько больше еды, чем обычно! Без Гунара совсем как слепоглухонемая. Вот ведь! Так хотя бы Байдана расспросила. Что-то ты, Николавна, стала ошибок много делать...

– Простите, Витто, но я очень удивлена. Принц Роллитваен, помнится, вместе с накопителями вручил вам некоторую сумму. Неужто так поиздержались в пути?

– Все те деньги целы до последнего четвертькергона, за исключением того, что я потратил на восстанавливающие магию зелья.

Вот он, редчайший случай, когда у меня нет слов! И хорошо! А то ка-ак скажу… Инстинкт самосохранения у этого мужчины что, совсем атрофировался? На почве преданности нелюбимому делу?

Так, Нина, вдо-ох...

– Витто, простите меня за возможную резкость. Порядочность – прекрасное качество, но вы умудрились довести его до абсурда, жертвуя, на минуточку, своим здоровьем! Своим! Эти деньги были даны не под целевые покупки, а для того, чтобы вы продержались какое-то время, пока мы ищем способ вам помочь. Вы расписку в получении давали? Я точно знаю, что нет. Поймите, это неподотчетные деньги. Они ваши.

И вышла из-под заглушки прямо к недовольной Зане.

– Я покупаю все это. Вместе с коробом. Уважаемый Довлат, назначьте, пожалуйста, справедливую цену.

– А я тебе не продам… – Оппа, как раздухарилась, краса деревенская. Руки в боки, чепец на затылок, даже оскалилась. Мне, честно говоря, все равно, но дистанцию нужно определять сразу.

– Еще раз нахамишь, до отъезда просидишь в холодной. Поняла меня? И чтобы больше не смела здесь появляться.

Жалко дурочку, влюблена ведь и скрыть не может. Очень жалко. Самоё до сих пор корчит от воспоминаний, как делала глупости от неразделенной любви.

Угу, а вчера наделала от разделенной.

Не-не-не! Какая любовь? Рано еще, не хочу!

Деревенский голова оценил короб Заны и его содержимое в половину цаля и смотрел на меня так испытующе, как будто в невестки выбирал. Ха, думал торговаться стану? Три четвертных! За такую вещь не жалко, ей-богу. Будет вместо сундука, а то из обстановки у нас с братьями только кованые неподъемные кровати, пара разнокалиберных стульев да крючки у двери – плащи-куртки повесить. Остальное все прежние жители вывезли. Если бы не матушка Аглая, собиравшая нас на выселки, спать бы нам на голых металлических решетках. Сама бы ни за что не догадалась тюфяков-подушек-одеял с собой взять. В первые горячечные дни этот «некомфорт» не смущал, а сейчас пора начинать обживаться, у меня братья, и дядя скоро приедет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лишняя четвертушка цаля, полученная от странной кухарки, проняла Зану сильнее, чем угроза наказания. Поняла, наконец, что шутки кончились. 

Галана наскребла чем покормить гостей, отпустить Довлата я была еще не готова. Немного позабавилась, как осторожно и недоверчиво они пробуют предложенную наваристую похлебку, поблескивающую радостными желтыми жиринками: видать, наслышаны о баланде Канифы. Ой, чую, прилетит мерзавке за вранье от разочарованной Заны, а старшой добавит от себя.