Самурай - Михаил Савеличев

Ничем особенным не пахло, но в стойкую вонь горящий пластмассы примешалась лишняя нотка, оттенок настроения определенный Викой как легкое сожаление по чему-то утраченному, хотя, опять же, это, скорее всего, было не ее собственное чувство, ничего такого ей, конечно, в голову не пришло, лишь щекотнуло ноздри, а на глаза навернулись слезы от несостоявшегося чиха.

Провод медленно угасал, превратившись в тускло-красную линию, разбрасывающую микрофейрверки, отчего, при наличие особо извращенной фантазии, его можно было принять за вид сверху на древнюю речную долину, где начались торжества в честь нового правителя и откуда до ушей равнодушных богов доносился слабый отголосок рева толпы и взрывающихся пиропатронов.

Новый мир угас, возгласы стихли, а из темноты послышались шаги приближающегося человека, и хотя Вика и Максим прекрасно знали кто это идет, они практически синхронно щелкнули затворами пистолетов, но человека не смутил двойной громкий щелчок, он продолжал идти уверенно, что-то жужжа под нос, и его фигура обрисовалась в расступающемся полумраке, разгоняемом тлеющим мусором, более темным, почти бездонно черным силуэтом. Максим, сидящий к нему передом, не мог видеть его лица, но тот, естественно, отлично видел его самого, но не замечая Вики, скукожившейся за Максимовой спиной, и поэтому первый вопрос и был о ней.

— Здесь она, — подтвердил Максим Павлу Антоновичу, надеясь что тот понял его слова, мучительно пробивающиеся сквозь зевоту, и пихнул локтем замершую Вику, которой очень не хотелось подниматься с насиженного места, хотя температура его теперь поднялась до той черты, после которой вскакивают с визгом и пытаются дуть на обожженную задницу, но служба есть служба и необходимо доложиться об уничтожении всех материальных носителей, чьи останки хаотично валялись в круге диаметром двести метров, так как им, этим носителям, неожиданно пришла во взломанные головы безумная идея бежать отсюда куда глаза глядят.

Идея, конечно, оказалась и не такой уж плохой, раз Вике и Максиму пришлось потратить кучу боеприпасов, дабы убедить беглецов прилечь здесь навсегда, а потом еще шастать по округе, пересчитывая материал, что в условиях темноты и специфических особенностей помойки, где своего такого добра наберется в десятки раз больше, сверяясь со списком и фотографиями в компьютере, после чего оказалось, что парочке клиентов пришла в голову еще более замечательная идея — зарыться в кучи на манер кротов, ожидая пока местность не очиститься от всяческих неблагоприятных условий и стихийных бедствий, из-за чего Максиму пришлось переквалифицироваться во взрывные мусорщики, то есть бросать во все подозрительно разворошенные кучи по гранате и стрелять во все еще живое, выскакивающее оттуда.

На этот раз счет сошелся без проблем, но Павел Антонович теперь желал во всем убедиться собственными глазами, и они с Викой принялись бродить вокруг Максима, часто над чем-то нагибаясь, присаживаясь на корточки, поднимая с земли и, даже, пытаясь что-то раскапывать голыми руками, чем очень живо напомнили ему то ли агрономов, то ли археологов на раскопках.

Учитывая, что компьютер Вика поторопилась уничтожить, сверяться им пришлось по какому-то завалявшемуся рукописному списку, на счастье найденному в кармане Максима. Вика разыскала в мусоре обгоревший цанговый карандаш с еще сохранившимся грифелем, намертво вплавившимся в пластмассовую головку, и теперь ставила галочки и иные пометки, которые ей диктовал Павел Антонович тихим, но недовольным голосом.

Они наматывали круг за кругом вокруг Максимового насеста, с удивительной регулярностью появляясь в поле его зрения, словно сверяясь по часам и выдерживая постоянной скорость прогулки, пока Максим не понял, что они уже давно ничего не ищут, а действительно бродят бесцельно по пятачку, причем дождь и холод их не беспокоил, разве что Вику чуть-чуть, обхватившей себя за плечи руками и все еще сжимавшей в левой руке свой блестящий пистолет, который Максим давно советовал покрасить чем-то более темным, дабы не травмировать холодным блеском и так несчастных клиентов, но девушка на уговоры не поддавалась.

Они пытались включить если не в прогулку, то хотя бы в беседу и Максима, кивая ему при каждой встрече и что-то беззвучно вопрошая, но он не находил сил даже просто вежливо мотнуть головой, а уж тем более подняться, выйти из столба обжигающего воздуха и окунуться в промозглость и совершенно бесполезные, на его взгляд, обсуждения, тем более что все ясно и так — у них новое задание, и теперь им наверняка придется тащиться в еще более мерзкое место, чем эта помойка, так как ни разу не случалось такого, чтобы они получали задачу съездить на море и позагорать там пару недель, пересчитывая в небе чаек.

И если доводить данное эмпирическое правило до логического завершения, то после здешней помойки они строем направятся куда-нибудь под землю в сырые и холодные норы, где из земляных стен торчат хвосты червей, с потолка льет не менее, чем на поверхности, плотный дождь из прогнивших труб канализации, а под ногами хлюпают бездонные зловонные озера, по сравнению с которыми аромат свалки можно было сравнить только с райскими кущами в пору цветения.

Максим принялся дышать полной грудью, намереваясь скопить на дне легких достаточный осадок из продуктов горения в виде местной сажи, фенола, никотина, пепла, надеясь, что уж они-то смогут в дальнейшем перебивать запах подземелий, а к тому же нашел себе еще одно оправдание, почему он должен продолжать сидеть на мусорной куче до последнего — или пока Павел Антонович не сгонит его оттуда, или пока в карманах не начнут взрываться патроны.

Но вот время «Х» наступило, Павел Антонович и Вика остановились на траверзе Максима, шеф поманил его пальцем, и он со вздохом начал подниматься, ужасно хрустя суставами и скрипя ремнями, звякая железом и шелестя плащом, напоминая проснувшегося и направляющегося на охоту огромного удава, который так и не смог переварить заглоченную ненароком военную амуницию.

Стоило Максиму оторвать зад от бумаги, на которой отчетливо пропечатались все анатомические подробности этой части его тела, как под ним что-то ухнуло, смачно хлопнуло, мягко толкнуло в спину прямиком в объятия партнеров, и если бы эти объятия они действительно успели подготовить, то он не обрушился бы на них, точно мячик на кегли, не разметал бы в стороны, мимоходом за что-то зацепившись и порвав, не выхватил бы каким-то невероятным чудом из без того запутанных складок плаща автомат и не принялся бы, после того как мягко и пружинисто упав на спину, перелился в стойку на коленях, палить в черный свет, создавая веерную защиту для нерасторопных коллег, которые ошалело смотрели на него и достали оружие исключительно для того, чтобы водить им из стороны в сторону, прикидывая — где затаился неведомый враг.