Пламя Десяти - Рия Райд

– Нет!

– Все куда сложнее, чем ты думаешь! Дело не только в Андрее и вашей проклятой войне! Если в этом всем замешан «Новый свет»…

Кристиан вздрогнул, как от пощечины.

– Что ты сказала? – побледнев, переспросил он.

– У нас мало времени. Но у меня есть основания полагать, что все куда сложнее и страшнее, чем мы думаем. Перед смертью Марк сказал, что во всем, что происходит, замешан «Новый свет». Я не знаю, как и каким образом, но предполагаю, что Ронан и все, кто пытался вызволить меня из Диких лесов, имеют к этому отношение. Я была уверена, что Андрей в этом не замешан, но теперь уже не знаю, чему верить… Мне нужно время, чтобы все выяснить. О большем я не прошу.

Кристиан смотрел на меня так, будто хотел удостовериться, не выжила ли я из ума. На его лице читалась внутренняя борьба – смесь обреченности, ярости и решительности.

– Только сутки, – наконец сухо сказал он. – Если ты не права и во всем замешан Деванширский, ему не жить. Вытяни из него все. Мое слабое место – Изабель, а его – ты. Ты единственная, кому он скажет правду.

Я покачала головой.

– Это будет непросто. Он мне больше не доверяет.

– Так заставь его, – процедил Кристиан. – Залезь к нему в голову, покопайся у него в мозгах, заставь его открыться, сделай с ним то же, что он сделал с тобой. Всего, что у него есть, он достиг с помощью манипуляций и уверен, что его никто не переиграет. Убеди его, что он ошибается. Покажи ему, что это не так.

Глава 17. Бедственное положение

Кристанская империя. Кальсион, третья планета Валаатской звездной системы, юрисдикция Бреев, 4860 год по ЕГС* (7085 год по земному летоисчислению)

За 6 лет до трагедии на Мельнисе

Лучше дня, когда миссис Харрис радостно сообщила Андрею, что его болезнь наконец сдалась и у него началась ремиссия, он запомнил только День парада планет. Утром шестого кэлона, когда он наблюдал за легендарным выравниванием всех десяти планет Валааатской системы, Лаим Хейзер прибыл в резиденцию, чтобы сообщить о том, что миротворцы Диспенсеров схватили Нейка Брея. Он говорил об этом так, будто герцог уже был мертв.

– Они взяли его, сынок, – коротко сказал Лаим Хейзер, по-отечески положив руки Андрею на плечи. – Мы догадывались, что переговоры с Бернатти на их территории – уловка, и все же пошли на риск. Это был выбор Нейка, но нам стоило все предвидеть. Люди Джорджианы взяли его сразу, как только его корабль сел на Калдоне.

Андрей смотрел на Лаима без какого-либо выражения. Слова мужчины сливались со штормовым шумом волн и казались ему такими же далекими, как слабый вой ветра за окном или шипение морской пены.

– Как давно? – спросил Андрей.

– Мы заподозрили неладное около трех часов назад, когда Брей не вышел на связь по прибытии. Мы связались с Бернатти, и все подтвердилось. Вряд ли сейчас уже можно что-либо сделать. Мне очень жаль.

Андрею было совершенно не ясно, о какой жалости говорил мистер Хейзер. За три часа, вместо того чтобы выражать ему свое сочувствие, Лаим, как и другие приближенные Брея, мог сделать кучу вещей, чтобы это предотвратить. Они могли связаться с Адлербергами и заставить их отправить своих людей в Шариатскую систему, могли перехватить корабль с Нейком в пути, могли выставить ультиматум Бернатти. Они могли сделать что угодно, но не сделали ничего, а сейчас уже было слишком поздно. Миротворцы Диспенсеров схватили Брея без ведома Конгресса и решения суда. Джорджиана действовала подло, но смело, ловко и решительно, наплевав на закон и условности, а Хейзеры, как и прочие приближенные Брея, были слишком чопорны, слишком прямолинейны и неповоротливы. Они все еще пытались играть по правилам, которые уже давно никто не соблюдал. Именно это всегда так бесило Брея. Андрей все чаще думал о том, что он и герцог были единственными, кто понимал, что они проигрывают войну, которая еще даже не началась.

– Что будет дальше? – спросил Андрей. – Что нужно Джорджиане? Его голова?

– Она бы, безусловно, этого хотела. Но без решения Верховного суда казнь Нейка будет расцениваться как самосуд и убийство. Не думаю, что Джорджиана пойдет на это. Куда вероятнее, что она заточила Брея на Тэросе, это практически равносильно смерти. Нам туда не добраться. – Лаим посмотрел на него с невысказанной скорбью и отеческой теплотой. – Но что бы ни случилось с Бреем, мой мальчик, мы тебя не оставим. Точно так же, как и его дело. Мы пойдем до конца. Нейк предвидел это и поручил мне позаботиться о тебе…

– Благодарю вас, мистер Хейзер, – холодно перебил Андрей, – но, при всем уважении, вы, должно быть, что-то путаете. Теперь это моя задача – заботиться о вас. Вам стоит сообщить обо всем семье. Я попрошу, чтобы вам подготовили корабль.

Он отдал все распоряжения Лее и направился в свои покои, оставив в холле растерянного Лаима Хейзера.

Свобода. Она ощущалась как глоток свежего воздуха и внезапно обрушившаяся пустота. Андрей наконец-то был свободен от Нейка Брея, его пристального контроля, требований, премерзкого нрава, своего долга перед ним. Он так давно мечтал об этом, что теперь уже и не мог вспомнить, в какой момент его любопытство, интерес и неизвестно откуда взявшееся уважение и привязанность к опекуну перевесили все остальное. Все детство Андрей ненавидел Нейка Брея всей душой, а теперь, вероятно навсегда избавившись от него, не чувствовал ничего, кроме вины, страха и щемящего опустошения. Возможно, потому, что сам он уже давно не был ребенком.

Нейк Брей всегда заставлял его присутствовать на всех собраниях повстанцев, даже когда Андрей едва мог встать с кровати. Герцог приходил за ним лично, вместе с Леей помогал ему подняться, переодеться и добраться до кабинета. Забившись в самый темный угол, Андрей сидел все собрания от начала и до конца, даже если они затягивались на несколько часов. Нейк Брей заставлял его слушать и запоминать все, что говорил каждый из присутствующих, наблюдать за ними, будто Андрей был его личным секретарем, а после каждой встречи делать детальный отчет.

Андрею едва исполнилось четырнадцать, когда Нейк Брей впервые обратился к нему на совете.

– А ты что думаешь? – вдруг спросил он через весь зал. Речь шла о возможном сотрудничестве с Морено и транспортном транзите через их земли.

Андрей растерялся и потому с ходу выдал то, что думал:

– Они ненадежны, но лучших предложений у нас нет. Я считаю, нам следует согласиться.

– Значит, так и поступим, – сказал Нейк и объявил вопрос решенным.

С того дня он всегда спрашивал мнение Андрея, а когда был с ним не согласен – вынуждал аргументировать свою точку зрения перед всем советом. Поначалу Андрей чувствовал себя неловко и унизительно, замечая скептические, пренебрежительные взгляды собравшихся, но со временем научился не только игнорировать их, но и отстаивать свою позицию. Спустя несколько таких собраний он с удивлением заметил, что тех, кто с интересом прислушивался к его словам, стало значительно больше.

– Кажется, я успел пропустить, когда наши встречи стали яслями! – недовольно пробурчал Роберт Адлерберг на одном из таких