Карта небесной сферы, или Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте

На верхней палубе матросы рубили ненужный уже такелаж, выбрасывали его и паруса за борт, а внизу, на орудийной палубе, капитан Элескано отдал приказ открыть огонь. Орудийные порты были открыты с самого рассвета, пушки заряжены, прислуга наготове. Капитан, наверное, решил сделать поворот, ошеломить противника, подставив ему правый борт, где уже над орудиями склонялись люди, ожидая, когда в открытых портах покажется корпус и паруса шебеки. Корабли чуть не касались друг друга ноками реев, когда завязался бой, так, во всяком случае, гласил официальный рапорт, составленный со слов юнги.

Это означает, что они были совсем рядом, на корсаре изготовились к пушечному залпу и абордажу, когда «Деи Глория» развернулась правым бортом, в открытых орудийных портах которого был виден огонь зажженных фитилей, и дала залп в упор из пяти четырехфунтовых орудий. Это должно было причинить шебеке немалый ущерб, но все-таки под своими косыми парусами она могла идти вперед, пересечь кильватер бригантины и дать ответный залп — смертоносный. Два шестифунтовых орудия и четыре четырехфунтовых — пятнадцать — двадцать килограммов чугуна и картечи снесли все от кормы до носа; они перерезали снасти, мачты, пронзали человеческую плоть. На корсаре раздавались восторженные крики при виде раненых и умирающих, которые ползли по скользкой от крови палубе, но корабли продолжали сближаться, пока не застыли почти рядом, не прекращая артиллерийского огня.

Капитан Элескано был упрямый бискаец. Решившись не подставлять покорно шею под нож убийцы, он, верно, то поднимался на верхнюю палубу, то спускался на орудийную, чтобы подбодрить своих пушкарей. Вокруг валялись разбитые орудия, летали ядра, шрапнель, щепки, мушкетные пули; сверху падали куски снастей, обломки мачт, обрывки парусов. К этому времени обоих иезуитов, скорее всего, уже не было в живых, а может быть, они сидели внизу, в каюте, оберегая шкатулку с изумрудами, чтобы в последнее мгновение выбросить ее в море. Залпы шебеки, несомненно, покончили с бригантиной.

Фок-мачта, на которой паруса висели, как саваны, переломилась и рухнула на залитую кровью палубу.

И наверное, пятнадцатилетний юнга съежился между бухтами канатов, он держал в дрожащей руке палаш и ждал конца, глядя, как едва различимая в пороховом дыму шебека приближается к самому борту «Деи Глории», готовясь к абордажу Однако он заметил, что «Черги» горит: от пушечных залпов в упор загорелись нижние паруса, убрать которые никто не успел из-за неожиданности маневра; и теперь, охваченные огнем, они падали на палубу, быть может, рядом с пороховым зарядом или открытым люком порохового погреба. Превратности моря. И вдруг — сполох огня, сухой грохот взрыва, погибающую бригантину пнуло воздушной волной, как гигантским кулаком, грот-мачта тоже переломилась; в небо взметнулся черный дым, щепки, пепел, человеческие останки. И, опершись на залитый кровью фальшборт, оглушенный взрывом, юнга, с вытаращенными от ужаса глазами, увидел, что там, где была шебека, остались только дымящиеся деревянные обломки, которые выбрасывали снопы искр, погружаясь в море. В это мгновение «Деи Глория» резко накренилась, зачерпнула бортом, вода хлынула в разбитый корпус, и юнга очнулся в воде, среди деревянных обломков и обрывков снастей. Он был совершенно один, рядом с ним качалась на волнах шлюпка, которую за несколько минут до боя капитан Элескано приказал спустить, чтобы освободить палубу.

— Наверное, все так и было Более или менее, — сказала Танжер.

Все трое молча смотрели на гладкое, как могильная плита, море. Там, внизу, полузанесенные песком, лежали кости сотни погибших, останки двух кораблей и кучка изумрудов, стоивших целое состояние.

— Естественнее всего предположить, — продолжала она, — что «Черги» разнесло при взрыве и ее обломки разлетелись далеко друг от друга. А бригантина ушла под воду целиком, если не считать снесенных мачт. Глубина тут небольшая, и, скорее всего, она легла либо на киль, либо на борт.

Кой изучал карту, высчитывал расстояния и глубины. Солнце начало пригревать ему затылок.

— Дно здесь — ил и песок, а также отдельные камни, — сказал он. — Возможно, останки бригантины так занесло, что мы не сумеем ее расчистить.

— Возможно. — Танжер наклонилась над картой так низко, что их головы чуть не соприкоснулись. — Но этого мы не узнаем, пока не спустимся туда. Та часть, которую занесло, должна сохраниться лучше, чем та, которую омывали течения и трепали штормы. Морские древоточцы, конечно, свое дело сделали, древесину уничтожили. Железо заржавело и распалось. Многое зависит и от того, холодная или теплая вода… При низких температурах корабль может сохраниться практически полностью, а при высоких — исчезнуть совсем.

— Здесь вода не очень холодная, — вставил Пилото. — Разве только подводное течение…

Он по-прежнему был заинтересован всей этой историей, но как бы со стороны. Мозолистыми пальцами с такими же короткими и обломанными ногтями, как у Танжер, он машинально вязал и развязывал узлы на обрывке шкота. На обветренном, дубленном солью лице светились глаза, выцветшие от средиземноморского солнца; они спокойно смотрели то на Коя, то на Танжер. Этот стоический взгляд был хорошо знаком Кою — взгляд рыбака или моряка, который не надеется ни на что большее, чем вытянуть полную сеть и вернуться в порт ровно с тем уловом, который даст возможность прожить следующий день. Пилото был не из тех, кто строит себе иллюзии И слово «изумруды» было для него чем-то столь же невещественным и неконкретным, как та точка, откуда над морем поднимается радуга.

Танжер уже довольно давно сняла вязаную шапочку. Теперь она небрежно опиралась на руку Коя.

— Пока мы не найдем корпус бригантины и с помощью чертежей не определим, где что находилось, ни в чем нельзя быть уверенными… Главное, чтобы можно было добраться до кормы. Там находилась каюта капитана и шкатулка с изумрудами.

Она вела себя совсем не так, как на берегу. Более естественно, без вызова. Кой чувствовал легкое давление ее ладони на своем плече, чувствовал близость ее тела. От нее пахло морем, солнцем, которое медленно поднималось над горизонтом. Сейчас я тебе нужен, подумал он. Сейчас я тебе нужен больше, чем прежде, и это очень заметно.

— Возможно, они выбросили изумруды в море, — сказал он.

Она покачала головой, зашевелилась и тень, падавшая на карту 463А. Танжер немного помолчала и сказала, что да, это возможно. Но, во всяком случае, у них имеется точное описание шкатулки — она была сделана из дерева, с железными и бронзовыми деталями, двадцати дюймов в длину. Железо плохо сохраняется в воде, и оно, наверное, превратилось в неузнаваемую черную массу, бронза сохраняется лучше, но от древесины, конечно, не осталось и следа, а изумруды срослись в единое целое. Все это должно теперь выглядеть как темный камень с красноватым оттенком и зелеными прожилками бронзы.

Им придется искать его среди останков затонувшего корабля, и это непростая задача.

Ясно, что непростая. Кою она представлялась сверхсложной. Искать иголку в стоге сена, как сказал между двумя приступами смеха и двумя сигаретами Лусио Гамбоа. А если остов бригантины занесло, то ил и песок придется оттягивать специальными рукавами. Оч-чень весело.

— Но как бы то ни было, — подытожила Танжер, — сначала надо найти его.

— А как у нас тут насчет гидролокатора? — спросил Кой.

Пилото довязал двойной гачный узел.

— С этим все в порядке, — ответил он. — Сегодня в Картахене нам его установят, а еще репитер гирокомпаса для каюты. — Он посмотрел на Танжер исподлобья и с некоторым подозрением. — Но надо будет оплатить все это.

— Разумеется, — откликнулась она.

— Лучший рыбопромысловый локатор, «Патфайндер Оптик» три креста, как ты меня и просил… — Пилото повернулся к Кою. — Чтобы закрепить преобразователь на транце, много труда не потребуется.

Танжер вопросительно смотрела на них. Кой объяснил ей, что с этим гидролокатором у них будет девяностоградусный обзор под килем. Вообще он используется для обнаружения рыбных косяков, но помимо этого он дает ясное представление о характере дна. Для них же особенно важно, что благодаря цветному дисплею на «Патфайндере» можно определять плотность донных отложений, их структуру и обнаруживать любое «отклонение от нормы». Он видит любой камень, любой находящийся на дне предмет и отражает даже разницу температур различных слоев. Если из песка, к примеру, выступают части затонувшего орудия, чугунные бронзовые детали, то локатор их пометит на экране более темным цветом. Конечно, это рыбопромысловый гидролокатор, он не столь точен, как те приборы, которыми пользуется, наверное, Нино Палермо, но при глубине менее пятидесяти метров и на него можно положиться. Они будут тщательно прочесывать район, где предположительно затонула «Деи Глория», и помечать координаты любого предмета, который привлечет их внимание, и таким образом у них получится карта морского дна с отметками мест возможного нахождения останков корабля. Потом они приступят ко второй фазе: каждую заинтересовавшую их точку они обследуют с помощью акваплана — плавучего мостика, который удерживает водолаза над местом поиска.