10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

Тоталитарная система, возникнув после октябрьского переворота на волне беззаконий, террора, демагогии, не могла позволить себе остановиться. Ведь «50-100 лет надо было пробежать за 10 лет…». Гонка за эфемерным идеалом укрепляла абсолютную власть партийного ордена и его вождя, поставив за скобки здравого смысла элементарную мораль и судьбу конкретного человека. Тотальный контроль за состоянием умов людей диктовал и тотальные действия по поддержанию идейного однообразия в общественном и индивидуальном сознании. А сегодня, когда партийные архивы ВКП(б) – КПСС стали доступны, выясняется, что полного «однообразия» мышления довольно часто не было.

…Сталинская конституция, венчавшая «юридическое» оформление системы, была, разумеется, триумфально принята. А между тем секретно-политический отдел Главного управления государственной безопасности НКВД доносил в политбюро высказывания людей по этому поводу.

Вот несколько выдержек из отчета по Ивановской области:

Колхозник Логинов Я.С. «Что нам дает ваша конституция? Что там написано Сталиным, так оно и будет, а не по-нашему… ведь жить-то становится совершенно нечем… Есть самим нечего, а тут все отдавай государству».

На ткацкой фабрике им. М. Горького созвали собрание по обсуждению проекта конституции. «Чтобы удержать рабочих, заперли двери. Подмастер Скурихин с группой рабочих, обманув сторожа, с криком отворили двери, и человек 40 ушли с собрания… Кто не успел уйти, спал до конца собрания».

Член правления колхоза деревни Карики на собрании заявил: «Конституцией нас не оденете, а вот частную торговлю ликвидировали и товаров не стало…»{370}

Подобных высказываний – сотни. И это только те, что попали в донесения секретно-политических отделов ОГПУ, созданных в марте 1931 года. Разумеется, реакция начальства была однообразной:

«Усилить борьбу с враждебными элементами».

Само бытие советской общности в этих условиях стирало грани между ложью и истиной, насилием и властью. Псевдокультура меняла все: христианские представления о добре и зле, несправедливости и счастье, прекрасном и безобразном. Может быть, мы до сих пор плохо поняли изнутри шизофрению ленинско-сталинской системы? Может быть, например, социалистический реализм это и есть просто ленинский «авангард»? А жуткие убийства миллионов невинных людей – ритуалы тайного идеологического смысла?

Но нет. Мистика здесь только кажущаяся. Власть идеи – это не идея власти. Власть политических уголовников особенно наглядно видна, если в руки берешь стенограммы материалов пленумов ЦК ВКП(б) тех сумасшедших лет.

Известно, что в декабре 1936 года проходил пленум ЦК, обсуждавший вопрос о троцкистских и правых антисоветских организациях{371}, а в марте 1937 года «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников»{372}.

Ознакомление с докладами, выступлениями, репликами, диалогами создает жуткую картину иррационального мира, где то и дело слышатся слова: «сволочи», «гады», «уничтожить физически», «шпионаж», «диверсии», «громить и корчевать», «оголтелая банда»…

Словно не руководители великого государства собрались на свое совещание, а сборище вурдалаков, упырей, уголовных преступников, коим абсолютно неведомы достижения цивилизации, элементарные нормы человеческих отношений, даже ими же провозглашенные принципы и идеалы в «самой демократической конституции».

Подобные сборища сталинских соратников (правда, большинство из них вождь во имя своих химер отдал позже на заклание службам НКВД) лучше всего характеризуют власть, существующую во имя уродливой идеи, а не человека.

Сталинская система, между тем, продолжала излучать свой зловещий «бордово-темный свет»…

Жезл генералиссимуса

До нападения гитлеровской Германии на Советский Союз оставалось полтора месяца…

В германском рейхстаге 4 мая 1941 года с большой речью выступил фюрер нации. Речь Гитлера многократно прерывалась аплодисментами. За трибуной был бесспорный победитель. Он вновь торжествующе рассказал, как были сокрушены Польша, Франция, оккупированы Норвегия, Бельгия, Голландия, рассказал о победоносной кампании немецких войск в Греции, политике Берлина на Балканах и в отношении своих союзников. Как всегда, острие его угроз было направлено против «еврейского капитализма», «английских и американских поджигателей войны», непосредственно против У. Черчилля.

О СССР прямо – ни слова… Гитлер, готовясь к этой важной речи, мог вспомнить, «как ему удалось в августе 1939 года, решительно вмешавшись в переговоры Советов и так называемых «западных демократий», быстро «уломать» Сталина, подписавшего почти тут же не только пакт о ненападении, но и через месяц «Договор о дружбе и границе между СССР и Германией». Гитлер добился от Сталина всего, чего хотел, фактически он получил невоюющего союзника против Запада.

Тогда, 20 августа 1939 года, Гитлер продиктовал шесть пунктов жесткой, даже ультимативной телеграммы Сталину. Послание заканчивалось: «Я считаю, что в случае намерения обоих государств вступить друг с другом в новые отношения, целесообразно не терять времени. Поэтому я еще раз предлагаю Вам принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, а самое позднее в среду, 23 августа…»{373} Гитлеровский ультиматум.

Почему два диктатора так быстро договорились? С Англией и Францией за долгие месяцы никак не могли согласовать даже исходных позиций, а здесь за 2–3 дня все решили…

Сегодня нам ясно, что молниеносные договоренности двух диктаторов стали возможны в силу родства их тоталитарных душ. Оба вожди, оба «имели мировые планы, оба ненавидели демократию и любили сверхвооружения, и тот и другой ловко орудовали тоталитарными инструментами – ложью и насилием. Правда, вождь из Москвы был расист социальный, а из Берлина – этнический.

Уже поздно вечером 23 августа взволнованный Риббентроп звонил Гитлеру прямо из кабинета Молотова о том, что «все свершилось…». А свершилась договоренность о «разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе», о фактическом соглашении поделить независимую Польшу. Германия, отказавшись затем от «куска» Литвы, в январе 1941 года получила письменное доказательство Москвы о готовности СССР выплатить Берлину компенсацию в размере 31 миллиона 500 тысяч золотых германских марок. Циничный торг и полюбовное соглашение коммунистического вождя и фашистского фюрера подготовили роковое развитие событий в Европе и мире.

А сейчас, в своей речи 4 мая 1941 года, Гитлер ни словом не упомянул о фактическом не воюющем «союзнике» Сталине, с коим его связывал договор о «дружбе». Впрочем, нет. Глухая угроза в адрес восточного друга прозвучала: «Немецкие вооруженные силы постоянно будут вмешиваться тогда и там, когда и где это будет необходимо». Тем более что «для немецкого солдата, – заявил Гитлер, – нет ничего невозможного!»{374}.