10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

Но и Сибири маршал избежал – стал генерал-майором и пребывал на второстепенных должностях. Завершая после войны свою службу в Приволжском военном округе, как-то в частной беседе с опальным генерал-полковником В.Н. Гордовым, у которого он был заместителем, «оплакал» раз-другой горечь своей судьбы. Этого оказалось достаточно, чтобы они оба в компании с третьим генералом Ф.Т. Рыбальченко, начальником штаба округа, были арестованы и 24 августа 1950 года расстреляны{383}.

Благодаря «карательным органам», которые не бездействовали ни минуты, каждый военнослужащий на фронте подвергался смертельной опасности со стороны не только врага, но и недремлющего ока «особых отделов». Об атмосфере того времени, особенно в первый период войны, красноречиво свидетельствует донесение Сталину командующего 43-й армией генерал-майора К.Д. Голубева. В документе есть строки: «Армия перестала бежать и около 20 суток бьет морду противнику… Пришлось в гуще боя человек 30 расстрелять, кого надо – обласкать… Просьба: перестать применять ко мне, как к командующему, политику кнута, как это имело место в первые пять дней. На второй день по приезде меня обещали расстрелять, на третий день отдать под суд, на четвертый день грозили расстрелять перед строем армии»{384}.

Если мерить сталинскими мерками, вождь сам в числе первых попадал в категорию дрогнувших, растерявшихся. В книге «Сталин» я утверждал, что вождь в конце июня под влиянием катастрофических неудач на фронте впал в прострацию и несколько дней не появлялся в Кремле. Меня оспаривали, не соглашались, утверждали, что Сталин ни на один час не выпускал государственных рычагов управления. Сейчас я документально могу подтвердить выдвинутую мной версию, которая в результате проведенного анализа превращается в научно доказанный факт.

Дело обстояло следующим образом. Приехав к обеду 28 июня 1941 года в Кремль, Сталин до 00.50 29-го принял 21 человека. Подавляющее большинство из них военные. Тимошенко, Жуков, Голиков, пробывшие у диктатора в кабинете с 21.30 до 23.10 (Голиков, начальник Главного разведывательного управления, был отпущен на полчаса раньше). Они ему доложили (а авиационные начальники Жигарев и Супрун затем подтвердили), что немецкие танки уже замечены восточнее Минска… Пораженный Сталин не хотел этому верить:

– Как у Минска? Вы что-то путаете…

Трагическая информация подтвердилась. Сталин по инерции принял еще члена политбюро А. Микояна и наркома госбезопасности СССР В. Меркулова и отпустил их около часу ночи. Уехав к себе на дачу, в Кунцево, Сталин до 1 июля в Кремле не появлялся{385}. Когда к нему утром 1 июля приехали Молотов, Берия, Маленков, Каганович, Микоян, он попятился от них со следами испуга на лице. Вождь решил, что его приехали арестовать. Но у них был ряд конкретных предложений по организации отпора агрессору. Сталин постепенно пришел в себя, и состояние психологического шока его покинуло. В эти дни он сам подпадал под действие своих «карательных органов». Первое лицо в государстве пребывало в прострации и не руководило страной, находящейся в отчаянном положении, в течение трех дней.

Война, как апогей человеческого насилия, жестока сама по себе. Сталин делал ее еще более жестокой. Это было чертой его «полководческого» стиля. Благодаря своим беспрецедентным просчетам в политической и военной областях ему удалось справиться с ситуацией не только за счет невиданной самоотверженности советских людей, но и массового террора военных властей в отношении тех, кто дрогнул, кто смалодушничал, проявил временную растерянность. А это происходило чаще всего из-за утраты управления войсками. На разных уровнях. Сталинские приказы № 270 и 227 были актами беспредельно жестокого отчаяния, но с помощью которых в конце концов удалось стабилизировать обстановку на фронте и в прифронтовой полосе.

В Главное политуправление Красной Армии ежедневно шли донесения с фронтов и из армий об исполнении приказа № 227, продиктованного, лично отредактированного и подписанного Сталиным 28 июля 1942 года. В соответствии с приказом на фронтах стали быстро формироваться штрафные батальоны, куда направлялись за «проявление паникерства» старшие и средние командиры, а также штрафные роты для рядовых бойцов и младших командиров. После выхода из окружения офицеры направлялись в Люберецкий, Подольский, Рязанский, Калачский, Котлубанский, Сталинградский, Белокалитвенский, Георгиевский, Угольный, Хонларский, другие спецлагеря. Численность стрелковых батальонов, которые формировались из офицеров, вышедших из окружения, составляла по 929 человек{386}.

Сталин нервно требует докладов об исполнении его приказа, который был назван на фронте «ни шагу назад», грубо разносит командующих, приказывает беспощадно расправляться с «паникерами», активнее использовать заградотряды. Когда командующих звали к аппаратам связи с Москвой, те шли к ним с тяжелым сердцем, заранее зная о зловещей тональности очередных указаний и требований Верховного. Никто не был уверен, что вызов закончится благополучно для «собеседника» Сталина. Телеграфные ленты переговоров фиксируют часто одни и те же вопросы: почему не выполняется приказ № 227? Что делаете для этого лично вы?

В каждом политуправлении фронта, политотделе армии ежедневно готовят донесения в Москву. Вот лишь одно из них, отправленное со Сталинградского фронта.

«С 1 по 10 августа армейскими заградотрядами задержано 2099 чел., в том числе бежавших с поля боя 378 чел., вышедших из окружения – 713, членовредителей – 94, отставших от частей – 914 человек.

Из задержанных направлено в штрафные роты – 517, в спецлагеря – 111, пересыльные пункты – 82, арестовано – 104, расстреляно перед строем трусов, паникеров и членовредителей – 83 человека… Гуревич»{387}.

За это же время заградотрядами одного Сталинградского фронта расстреляно 140 человек. А всего в 1941–1942 годах (страшно сказать!) военными трибуналами фронтов и армий было приговорено к расстрелу «за паникерство, трусость и самовольное оставление поля боя» 157 593 человека…{388} Вдумайтесь: почти 158 тысяч человек! Шестнадцать полнокровных дивизий… Когда я говорю об этом, меня сталинисты называют «очернителем»… Выходит, надо делать вид, что этих людей никогда не существовало! Вина большинства этих «паникеров» – в утрате управления, крупных просчетах высшего руководства. А сколько было расстреляно без суда?

Сталин собственноручно направлял внимание фронтовых «органов» на командиров, требующих, по его мнению, такого «внимания». В одном из своих блокнотов, который он вел в дни Сталинградской эпопеи, Верховный Главнокомандующий записал: «Сомнительные: Скульский, Пинчук, Гермуни, Матвейшин, Камынин, Кочетков»…{389} …Сегодня можно точно сказать, повторюсь еще раз, что большинство несчастных, попавших под расстрел, оказались в ситуации, положении беспорядочного отступления из-за утраты командованием различных уровней оперативного управления. Так Сталин «исправлял» свои бесчисленные роковые ошибки.