10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

«Пишите: «Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полной разгром гитлеровских войск в 1942 году»{392}.

Нескладная, неуклюжая, длинная фраза, где слово «резервы» повторялось три раза, перевернула все согласованные ранее планы. Во-первых, Сталину перечить никто не смел. Во-вторых, разве мог кто-нибудь возразить против исключительно привлекательной цели обеспечить «полный разгром» агрессора в 1942 году?

Абсолютная нереальность сталинского замысла заложила грядущие тяжелейшие весенние и летние поражения Красной Армии. После сталинских новых указаний, по сути, решили без оперативной паузы после наступления под Москвой перейти к общему наступлению на широком фронте от Черного моря до Ладожского озера. С 7 января по 30 апреля несколько фронтов в соответствии с указаниями Сталина пытались осуществить ряд наступательных операций с решительными целями.

Как отмечается в исследовании А.А. Волкова, «все 12 фронтовых наступательных операций, проведенных в период общего наступления на трех стратегических направлениях, остались незавершенными»{393}. Достаточно назвать такие незавершенные, а попросту неудачные операции, как Курско-Обоянскую (Юго-Западный фронт), Любаньскую (Ленинградский и Волховский фронты), Орловско-Болховскую (Брянский фронт), Сычевско-Вяземскую (Калининский фронт), Демянскую (Северо-Западный фронт), Волховскую (Западный и Брянский фронты), Крымскую (Крымский фронт и Черноморский флот) и некоторые другие, не достигшие поставленных целей. А они, эти оперативные цели, были впечатляющими: прорыв блокады Ленинграда, овладение Крымом, освобождение городов Курска, Старой Руссы, Орла, Харькова, Ржева и многих, многих других. Не удалось осуществить и главного плана – разгромить основные силы группы армий «Центр» и другие оперативные объединения.

В итоге малоуспешных операций все фронты (с 7 января по 30 апреля 1942 года) понесли крупные потери (убитыми, ранеными и пропавшими без вести). Впрочем, судите сами. Без учета потерь в ВВС, ВМФ, в войсках НКВД фронты отдали на алтарь двенадцати незавершенных операций 2 миллиона 352 тысячи человек…{394} Об этом никогда не принято было писать.

Конкретно фронты потеряли: Карельский – 58 733 человека, Ленинградский – 132 440, Волховский – 233 388, Северо-Западный – 188 761, Калининский – 327 060, Западный – 524 910, Брянский – 202 500, Юго-Западный – 162 982, Южный – 179 930, Кавказский (Крымский) – 352 000 человек…{395}

Вы помните заявление Сталина, что к весне «у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов…»? Как оказалось в действительности?

Немецкие войска понесли потери более чем в четыре раза меньшие, чем советские фронты. Воевать еще по-настоящему тогда не умели… А главное – руководили войсками плохо.

В основе стратегии лежала сталинская Цель. Какие средства потребуются для этого, сколь масштабными станут человеческие потери, было для Сталина делом второстепенным. Эту мысль вполне подтверждает его вставка в одну из шифротелеграмм 1942 года в Сталинград. «Верховное Главнокомандование обязывает как генерал-полковника Еременко, так и генерал-лейтенанта Гордова, – продиктовал Сталин, – не щадить сил и не останавливаться ни перед какими жертвами». Это было незыблемое кредо кремлевского маршала: «не останавливаться ни перед какими жертвами»{396}. Цель – прежде всего, а средства (жертвы) – вещь производная, второстепенная. Так воспитывал Сталин и своих военачальников: он не разносил их за крупные потери, необоснованные жертвы, но не прощал оперативных оплошностей и неисполненных приказов.

Здесь нужно сделать одно отступление. Еще до начала знаменитого наступления под Сталинградом в ноябре 1942 года советская внешняя разведка, которая всегда была традиционно сильной и вездесущей, донесла Берии сведения чрезвычайной важности. Впрочем, человек в пенсне, с немигающими, как у ящера, глазами, так об этом доложил Сталину:

«6 октября 1942 г.

Сов. секретно

Тов. Сталину

В капиталистических странах началось изучение вопроса использования атомной энергии для военных целей».

Далее говорилось об уровне этих работ в Англии и США, о людях, возглавляющих абсолютно секретные проекты.

Берия предлагал по совету советских ученых-физиков: «Проработать вопрос о создании научно-совещательного органа при Государственном Комитете обороны из авторитетных лиц для координирования, изучения и направления всех работ по вопросам атомной энергии. Необходимо ознакомить через органы НКВД видных специалистов с целью оценки и «соответствующего использования этих материалов». Берия, в частности, по рекомендации ученых предложил привлечь академиков Скобельцына, Капицу, профессора Слуцкого и некоторых других. Но «некоторые другие», как М.П. Бронштейн, А.А. Витт, уже погибли в лагерях, а академики И.В. Обремов, Л.Д. Ландау, В.А. Фок и другие еще тянули свою горькую ношу в ГУЛАГе.

Сталин, которому популярно рассказали о возможностях оружия, основанного на использовании «урановой энергии», загорелся.

– Нельзя ли все ускорить для использования в войне с фашистами?

Записка И.В. Курчатова в ГКО, составленная на основе анализа группы ведущих физиков, остудила головы в Кремле. В ней говорилось:

«1. В исследовании проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки…

2. Имеющиеся в распоряжении материалы недостаточны для того, чтобы считать возможным практическое осуществление или неосуществление задачи производства урановых бомб. За рубежом определенные выводы сделаны (…)

5. Возможность введения в войну такого страшного оружия, как урановая бомба, не исключена. Но представляется необходимым широко развернуть работу по проблеме урана».

Курчатов предлагает привлечь к работе большую группу крупных физиков: Иоффе А.Ф., Капицу П.Л., Семенова Н.Н., Алиханова А.И., Харитона Ю.Б., Зельдовича Я.Б., Александрова А.П. и других специалистов.

Сталин отдает распоряжение активизировать работу разведки в этом направлении. Вскоре работы приняли государственный размах. Сталин спросил однажды: «Узнайте, сколько стоит одна такая бомба?» Через день ему доложили запиской Фитина (НКВД), что по английской оценке – 236 000 фунтов стерлингов. Сталин промолчал. Для него цифры трат и жертв никогда ничего не значили.

Шла жестокая война. Немцы были у Волги, но ученые и разведчики «озадачили» вождя, на которого произвели громадное впечатление возможности освобожденной атомной энергии в военных целях. Вождь кивнул: делать! И быстрее.