Бойня титанов - Хейли Гай

Как же он дошел до этого? Он оценил ситуацию в целом, и тогда наступил момент безнадежной ясности. Когда-то он сражался за Имперскую Истину — теперь отдался в руки примитивных сектантов. Им овладело глубокое отчаяние, но моментально улетело осенней паутинкой, и он погрузился в кроваво-теплую апатию.

Его манило обещание могущества. В голове все громче звенели медные горны.

Барабаны выбивали свои нестройные ритмы, похожие на оружейные очереди. Голова Харртека отзывалась болью на каждый звук. Перед глазами все расплывалось, он никак не мог сфокусировать зрение, а когда это удавалось, Терент не понимал, на что смотрит. Реальность мерцала и ускользала, сменяясь мрачными образами черного огня и вопящих монстров. Он моргал, стараясь избавиться от видений, но безуспешно. Наконец видения исчезли, и перед ним снова возник зал, а в нем неожиданно появился апостол Воррджук Краал. Харртек, вероятно, потерял сознание от жары, а затем очнулся. Видения же могли быть навеяны неким наркотиком. К этому моменту Терент уже не сомневался, что его каким-то образом отравили.

Прошло еще немного времени. Краала не было в зале, но вот он снова появился, возвышаясь над окружающими. Единственный постчеловек в зале, он нависал над стандартными людьми и даже адептами Нового Механикума. Полированные доспехи отражали сияние расплавленного металла. Языки пламени, изображенные на его наплечниках, жили собственной жизнью. К плавильным тиглям повели цепочку обнаженных рабов, разрисованных кровью от бритых черепов до пальцев ног. Невольники в экстазе протяжно пели и завывали с широко распахнутыми глазами, так что принцепс видел белки их глаз даже из противоположного конца зала.

Ритуал должен был вести Краал, но не один. Ардим Протос появился неизвестно откуда и в сопровождении младших техножрецов принялся обходить зал. Они пели на двоичном наречии осанну Богу Крови. Воздух сгустился. Из принесенных курильниц разлетались клубы красного дыма. Над головами, словно стервятники, кружили, бормотали и брызгали жидкостью кибернетические устройства.

Техножрецам потребовалась целая вечность, чтобы завершить большой круг, но, казалось, уже через миг Протос встал перед принцепсом. Техножрец остановил процессию и приблизился к Харртеку.

Тот с огромным трудом приподнял голову, как будто налитую свинцом. Протос с любопытством наблюдал, как он старается пошевелить языком.

— Что это за колдовство? — спросил Харртек.

Слова получались скомканными, едва оформленными и невразумительными, но Протос понял его.

— Это не колдовство, не совсем колдовство. Наш бог не одобряет магические приемы. Все это можно назвать просто приглашением,— сказал Протос. — И конечно же, все проходит в полном соответствии с научными принципами.

Голова Харртека упала на грудь. Протос, протянув металлическую руку, поддержал ее. Искусственная конечность оказалась такой горячей, что обжигала кожу.

— Убедить тебя было труднее всего. Я рад, что ты постиг смысл, — продолжил он. — Невообразимое могущество скоро станет твоим. Тебе осталось только стерпеть небольшую боль.

Харртек попытался заговорить, но слова не могли сформироваться даже в мозгу, не то что на языке.

— Произошедшее на Астагаре повторится здесь. На этот раз намного лучше. Два наших бога работают в одном механизме. Для завершения сделки требуется лишь несколько душ. — Он позволил голове Харртека упасть. — И все, естественно, ради твоего блага. Дар железа, меди и крови твой. Я почти завидую тебе.

Протяжные песнопения отдалились. Харртек глубже погрузился в красный туман. Непрерывно гудели горны. В ушах стоял звон клинков. Следующее, что он осознал, — это окруживший его гром барабанов и массивная рука в броне, опустившаяся на голову.

— Во имя торжества неделимого пантеона молим тебя, Кхорн, даруй нам силу твоей десницы!

Звучали еще слова. Потом блеснули кинжалы. Символы на теле Харртека обновились, но уже его собственной кровью. Его тело вопило от мучений, но сам он как будто взирал на все с далекого поля боя, презирая свою слабость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Прошло еще какое-то время. Гигантские машины испускали мучительные вопли. Наверху сверкали молнии. От слабости и потери крови Харртека била дрожь. Барабанный бой достиг крещендо. Голоса певчих поднялись до самых высот экстаза. Краал, снова оказавшийся вдали, воздел булаву, и с нее полетели капли крови. Блестящие от пота рабы потянули за массивные цепи, и плавильные тигли покатились к восьмиугольнику, ударились о его края и опрокинулись, подчиняясь силе инерции. Океан брызжущего искрами металла вылился в углубление. Октет превратился в литейную форму. Поднявшиеся волны металла разошлись по всей поверхности, с громкими хлопками сталкиваясь между собой. В разные стороны полетели брызги, осыпавшие молящихся. Их одежды занялись пламенем, а люди восторженно кричали, принимая благословенные муки.

Краал ударил оголовьем булавы о палубу. Поющие культисты с безразличной жестокостью толкнули рабов в раскаленный металл. Они падали целыми рядами, выкрикивали молитвы и погружались в расплав. Потом всплывали, отчаянно барахтаясь, и вопили уже по-настоящему, превращаясь в живые факелы. Их затихающие возгласы присоединились к безумному богослужению.

Принесение жертв стало заключительным актом. Далеко наверху раздался яростный вопль и стал быстро приближаться, как будто падал с неба. В неотчетливых звуках все же угадывались гнев и возмущение призывом. К нему присоединился еще один рев, потом третий и четвертый, пока к хору людей, вопящих о своей преданности высшим силам войны и крови, не присоединились восемь полубогов.

Рев стал постепенно уменьшаться, пока не затих окончательно, но Харртек ничего не видел. В зале повсюду засверкали красные молнии. По «Нунцио Долорес» сверху ударило что-то очень тяжелое, и машина осела. Из титана вырвалась волна палящего жара, мгновенно уничтожившего все знамена вокруг. Один за другим раздавались другие подобные крики, и скоро под невидимыми ударами склонились все титаны. Выкрики, барабанный бой, завывания и пение молитв Кхорну давно утратили последний намек на музыкальность. Молящиеся бросились друг на друга. Сверкнули ножи. На остывающем металле зашипела кровь.

Тело Харртека захлестнула неудержимая ярость. Мышцы вздулись. Мысли исчезли. Он забился в цепях, так что руки быстро покраснели от крови, он взвыл, и вместе с ним новым — демоническим — голосом взвыл «Нунцио Долорес». 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГИБЕЛЬ ТИТАНОВ

Глава 23

СНОВИДЕНИЯ МАШИНЫ

Ее кожи коснулся ветер.

Дуновение принесло жар, словно из кузницы. Из далеких степей полированной меди доносился запах горящего масла и разогретого металла. Ее волосы из металлической стружки бренчали на ветру. Чудовищно острые металлические деревья спускались вниз к равнине медного плато. В желтом небе стрекотали железные птички. В лесу трубообразные сосны выпускали столбы черного дыма, подхватываемые восходящими потоками воздуха. Они свивались в двойные спирали, а потом расползались пеленой, изменявшей свет солнца на оранжевый, лимонный и затем — густой токсичный коричневый. Ее тело пылало жаром, враждебным для человеческой жизни. Биение ее сердца было единственным мигом, растянувшимся навеки, адским пламенем, не имеющим ни звука, ни пульса. Ее разжатые кулаки вместо пальцев развернули орудия. Ее ногами были цепкие когти. Глаза ее блестели кусочками стекла.

Дети, сотворенные из сплавов пластали, карабкались по ее ногам. Их недоразвитые руки-орудия тянулись вверх, требуя внимания, которого она не могла дать. Она игнорировала их. У нее было так много детей, что она не помнила их имени. Визгливые звуки их боевых горнов оставались без ответа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ее обеспокоенный взгляд был направлен вдаль, туда, где металл встречается с небом. Ни горизонте появилось нечто опасное, и оно приближалось к ним.

Движение задействовало многие ее чувства: инфракрасное, сейсмическое, слух, радар, лазерный эхолокатор и все остальные преимущества машины, принадлежащие ей по праву рождения. В ее поле зрения висело множество панелей, ожидающих обращения, и каждая сулила открыть свои секреты. Они слышали звуки на таких низких частотах, что от них подрагивало жидкое ядро планеты, и на таких высоких, что их не воспринимало ни одно живое существо.