Путешественники XIX века - Жюль Верн

Время, необходимое для ремонта, распределения груза и вооружения, задержало отплытие до 11 августа 1822 года. 28-го того же месяца экспедиция прибыла на остров Тенерифе, где офицеры надеялись подобрать кое-какие колоски, оставшиеся после богатой жатвы наблюдений, собранной здесь их предшественниками; но санитарный совет, осведомленный о появлении на побережье Средиземного моря желтой лихорадки, подверг «Кокий» двухнедельному карантину.

В это время политические страсти на Тенерифе так кипели, там шло такое брожение, что жители его были каждый день близки к тому, чтобы поднять восстание. Можно понять, что при подобных обстоятельствах французским морякам не пришлось особенно досадовать из-за карантина. Итак, дни, проведенные ими на Тенерифе, были целиком заняты погрузкой на корвет запасов, а также астрономическими и магнитными наблюдениями.

По истечении срока карантина корабль снялся с якоря, и 6 октября исследователи приступили к съемкам группы Мартин-Вас и острова Тринидади (Не смешивать с Тринидадом. (Ред.)). Первые островки представляют собой выступающие из воды безобразно голые скалы, а Тринидади – каменистое бесплодное плоскогорье с несколькими деревцами в южной его части. Тринидади является не чем иным, как легендарным островом Ассенцао, в течение трех столетий служившим предметом поисков многих путешественников.

В 1700 году Тринидади был захвачен англичанами, которым впоследствии пришлось уступить его португальцам. Последние основали там поселение, существовавшее еще в 1785 году во время посещения Лаперуза. Это поселение, бесполезное и требовавшее больших затрат, вскоре было заброшено, и с тех пор постоянными жителями острова были лишь собаки, свиньи и козы – потомки когда-то завезенных животных.

Расставшись с Тринидади, Дюперре намеревался направиться прямо к Малуинским (Фолклендским) островам; но авария, которую следовало как можно скорее ликвидировать, заставила его сначала зайти на остров Санта-Катарина. Только на нем мог он найти одновременно и лес, необходимый для починки рангоута, и свежие съестные припасы, которые имелись там в изобилии и должны были поэтому дешево стоить.

Дюпон д’Юрвиль

Когда вы приближаетесь к этому острову, вас приятно поражает величественный и живописный вид его густых лесов, где сасафрасы,[134] лавры, кедры, апельсиновые и мангровые деревья растут рядом с бананами и пальмами, изящные султаны которых покачиваются на ветру.

Ко времени прибытия корвета прошло всего четыре дня после того, как Бразилия, сбросив португальское иго, объявила о своей независимости и провозгласила императором принца дом Педру[135] д'Алькантара. Поэтому командир, желая получить какие-нибудь сведения о происшедших политических переменах и убедиться в дружелюбном отношении нового правительства, направил в Носса-Сеньора-до-Дестерро, столицу острова, делегацию в составе д'Юрвиля, Блоссевиля, Габера и Гарно.

Власть в этой провинции находилась в руках хунты,[136] которая немедленно разрешила французам срубить необходимый им лес и предложила коменданту крепости Санта-Крус оказывать им всяческое содействие в научных работах.

Что касается съестных припасов, то получить их было нелегко, так как купцы, опасаясь возможных беспорядков, перевезли свои запасы в Рио-де-Жанейро. По-видимому, этим и объяснялись те трудности, которые встретил командир «Кокий» в порте, столь горячо расхваливаемом капитанами Крузенштерном и Коцебу.

«Жители, – говорится в отчете, – были убеждены, что вскоре неприятельские войска высадятся в этой местности, чтобы восстановить власть португальского правительства, иначе говоря, чтобы снова превратить их, как они считали, в рабов. Повод к таким опасениям дал декрет, изданный 1 августа 1822 года, призывавший всех бразильцев к оружию для защиты своих берегов и предписывавший им во всех случаях, когда это окажется нужным, вести партизанскую войну. Программа, одновременно великодушная и полная решимости, которую развертывал в этом декрете дом Педру, дает самое высокое представление о его характере и освободительных планах. Полные уверенности в справедливости своих целей, многочисленные сторонники независимости были охвачены энтузиазмом, бурному проявлению которого способствовали долгие годы подавления их пылких умов. Преисполненные радости, они устроили иллюминацию в Носса-Сеньора-до-Дестеррс, в Лагуне, в Сан- Франциско и расхаживали по улицам этих городов, распевая песни в честь дом Педру».[137]

Но энтузиазм, проявлявшийся во всех бразильских городах, не разделяли жители сельских местностей – люди равнодушные, чуждые политических страстей. Если бы Португалия могла подкрепить свои указы посылкой эскадры, провинция Санта-Катарина, без сомнения, была бы вновь покорена.

30 октября «Кокий» снова пустился в путь. Застигнутый к востоку от Ла-Платы грозным ураганным ветром, известным под названием «памперо», корабль счастливо отделался, не получив никаких повреждений.

В этих местах Дюперре произвел очень интересные наблюдения над течением Ла-Платы. Еще Фрейсине отметил, что течение этой реки на расстоянии ста лье к востоку от Монтевидео имеет скорость в две с половиной мили в час. Но командир «Кокий» обнаружил, что течение ощущается и значительно дальше; он установил также, что сопротивление океана заставляет воды Ла-Платы разделиться на две ветви; наконец, Дюперре высказал предположение, что незначительная глубина океана вплоть до Огненной Земли объясняется огромным количеством размытой почвы, содержащейся в воде Ла-Платы и по мере замедления ее движения непрерывно оседающей на дно вдоль берегов Америки.

Прежде чем вступить в залив Франсез, «Кокий», подгоняемый попутным ветром, некоторое время шел среди огромных стай китов, дельфинов и пингвинов – обычных обитателей этих бурных широт.

С вполне естественным чувством удовлетворения Дюперре и некоторые из его спутников снова увидели Малуинские (Фолклендские) острова – ту землю, что в течение трех месяцев служила им приютом после гибели «Урании». Они побывали на берегу, где был тогда разбит их лагерь; остатки корвета почти полностью занесло песком, а то, что еще виднелось, носило следы хищнического хозяйничанья жадных китобоев, побывавших один за другим в этих местах. Повсюду валялись лишь всякого рода обломки, обрывки снастей, лоскутья одежды, куски парусов – бесформенные и неузнаваемые остатки, среди которых белели кости животных, служивших пищей потерпевшим кораблекрушение.

«Это зрелище недавнего бедствия, – говорится в отчете, – носило отпечаток запустения, приобретавший в наших глазах еще большую мрачность из-за пустынных берегов и неприветливого неба, которое все время оставалось пасмурным и дождливым. И все же в этой картине было для нас какое-то необъяснимое очарование, и она оставила в нашей душе ощущение смутной печали, не покидавшей нас еще долго после того, как мы расстались с Малуинскими островами».

Пребывание Дюперре на Малуинских островах длилось до 17 декабря. Путешественники расположились среди развалин поселения, основанного Бугенвилем, и занялись всякого рода починками, которых требовало состояние корвета. Охота и рыбная ловля с избытком снабжали экипаж почти всем необходимым; за исключением фруктов и овощей, всего было более чем достаточно, и среди этого изобилия экипаж «Кокий» готовился к встрече с опасностями морей, омывающих мыс Горн.

С самого начала путешественникам пришлось бороться с юго-западными ветрами и довольно сильными течениями; затем налетели шквалы с туманами, и так продолжалось до тех пор, пока корабль не достиг – 19 января 1823 года – острова Моча.

По определениям Дюперре, он находится на 38°20'30" южной широты и 76°21'55" западной долготы и имеет в окружности двадцать четыре мили. Образованный горной цепью средней высоты, понижающейся в сторону моря, этот остров был местом встреч первых исследователей Тихого океана. Здесь пираты и моряки торговых судов находили диких лошадей и свиней, мясо которых отличалось необыкновенной нежностью. Мореплавателей ждала там чистая и прозрачная вода и некоторые европейские фрукты – яблоки, персики и вишни, произраставшие на деревьях, которые в свое время были привезены завоевателями. Но в 1823 году почти все эти богатства исчезли, уничтоженные китобоями, не думающими о завтрашнем дне.

Через некоторое время открылась бухта Консепсьон, где стояло лишь одно английское китобойное судно, собиравшееся обогнуть мыс Горн. С этим судном были отправлены письма и отчет о выполненных работах.

На следующий день, как только лучи солнца осветили бухту, французские моряки еще сильнее поразились унылому и пустынному виду, который привел их в изумление накануне. Разрушенные дома и безмолвные улицы города, на берегу несколько жалких полуразвалившихся лодок, около которых слонялись одинокие рыбаки в грязной, засаленной одежде, зияющие дырами лачуги и шалаши, а перед ними женщины в лохмотьях, расчесывающие друг другу волосы, – такова была жалкая картина городка Талькауано.