Три седьмицы до костра - Ефимия Летова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Иногда — что я умерла, но Небо не захотелось принять темницу, потому что резонов держать меня здесь у Вилора нет. Может быть, к лучшему, что я не успела показать ему последнюю обитель Отавии. Вдруг это место однажды станет моим собственным склепом, а моя скорбящая семья будет приходить к очередному служителю, не подозревая, что-то где-то тут и закопана пропавшая непутевая дочь?
Глупые, спутанные мысли. От отсутствия какой-либо деятельности я говорю с тьмой. Зову ее, прошу прощения, просто рассказываю что-то, ни на мгновение не веря в то, что она придет. Но ощущение пустоты, неправильной, саднящей, не проходит. Словно отрезали руку, словно выкололи глаза. И я сама как те убогие, что сидели у служительского домика ласа Лирата. Впрочем, им было проще. Они держались друг друга. А я осталась одна.
Мне нужно дождаться очередного прихода Вилора. Продержаться любой ценой.
И я держусь.
Не знаю, что он делает со мной, может быть, подсыпает что-то в еду или воздействует другим способом, но перед его приходом я практически теряю сознание. Как-то и чем-то он же заставил меня отключиться в доме Асании… и это не был простой удар по затылку.
А самое страшное, что я всё ещё верю ему. Хотя бы в том, что он не оставит больную сестру и ее маленькую дочь умирать от болезни и голода, как бы и в чем бы ни винил меня.
Впрочем, во что еще мне верить?
Сон начинает окутывать меня, давить на голову, плечи, глазницы. К слову сказать, для сна приготовлены валяющиеся на соломе одеяла. Эта словно бы нехотя вырванная забота настораживает. Зачем. Для чего. Может быть, удостоверившись, что тьмы больше нет, Вилор всё же выпустит меня? Рассчитывает, что я буду молчать? Что никто не ищет меня? Что должность Старшего Служителя и покровительство короля позволят ему делать все, что заблагорассудится?
…И я ведь буду молчать.
* * *
За сколько-то дней — или седьмиц мгновений, посадив добрую дюжину заноз и раскровив даже мозоли на пальцах — я-таки отковыряла небольшую дощечку в стене амбара. Сквозь образовавшуюся щель потоком хлынул яркий солнечный свет, чуть не вызвавший приступ удушья и тошноты одновременно. Подобная реакция тела неожиданно обрадовала меня, меня, так стремившуюся избавиться от проклятия тени. Но сейчас… я хотела, да, безумно хотела вернуть всё, как было. Ненавистная прежняя жизнь, исполнение договора, тьма со всеми ее искушениями и соблазнами, столь близкими ее природе, ее сверхъестественная сила — я хотела вернуть это всё.
Слишком поздно.
Дождавшись, когда солнце немного поблекнет, я снова выглянула в дырку и чуть не подавилась собственным криком от ужаса. Прямо на меня из дыры смотрел чёрный круглый нечеловеческий глаз. Однако, глубоко вдохнув и выдохнув, я вдруг поняла, что глаз самый обычный, просто действительно — не человеческий. Глаз принадлежал вороку — большому, черному, блестящему, такому неуместному здесь — пару раз вороков я видела в лесу, но в самой деревне..?
И вдруг в голове словно что-то щелкнуло, и я сдавленно прошептала:
— Ворк…
Птица, каким-то образом удерживающаяся на деревянной стене амбара на уровне моего лица, просунула голову в щель — но даже для ее обтекаемого, масляно-блестящего тельца отверстие явно было маловато. Как он нашел меня? Зачем прилетел?
Ворочья голова спряталась, и я прижалась глазом к дыре. Теперь я видела не голову, а когтистую черную лапу умной птицы. И к этой лапе был узкой тесьмой привязан свернутый в тугую трубочку бумажный лист.
Сердце заколотилось еще быстрее. Ворк прилетел не просто так, он принес послание. Но как, от кого… я, как могла, просунула руку и, сдирая почти до мяса кожу на запястье, ухватилась на миниатюрный свиток. К птичей лапе он был привязан довольно крепко, кто ж знал, что у меня не будет ни ножа, ни возможности задействовать вторую руку…
Спустя немыслимое количество времени тесьма все же ослабла и свиток выпал в изрядно окровавленную кисть. Стараясь не запачкать кровью бумажный лист, я сползла на корточки и развернула свиток. Прочитала. Еще и еще. Задумалась.
Сонливость смело напрочь, но дело было не в послании — Ворк, исцеленный тьмой ворок, несущий в себе ее крупицу, словно пробудил меня ото сна. Я снова выглянула — и снова встретилась взглядом с птицей. Она не улетала. Ждала чего-то.
— Ворк, — шепнула я. — Ворк, я заперта.
Птица смотрела. Молчала.
— Я очень хочу отсюда выйти. Но не могу…
Ворочий глаз исчез. Я выдохнула.
Небо, я же могла написать ответ на листе, хотя бы пальцем, хотя бы собственной кровью и попробовать отправить ворока за помощью, я…
Снаружи снова возникло какое-то движение, и в узкую щелку протолкнулся тяжелый металлический ключ.
* * *
…Неужели Вилор так непредусмотрительно оставил ключ в замке? Или птица просто принесла какой-то ключ, случайно оставшийся в случайном ближайшем доме? Я схватила ключ — он показался обжигающе-холодным — и подошла к двери. Вставила в скважину и провернула с тихим скрежетом, от которого внутри все перевернулось. Амбарная дверь открылась.
Свобода дыхнула прохладным вечерним воздухом, мягким полумраком конца светеня, предвкушающего приход зленного. Тишина. Почти круглая, убийственно-желтая луна.
До новолуния еще седьмицы две? Так много? Да быть такого не может, не могла моя вечность взаперти уместиться в какие-то семь дней!
Ворок прыгнул на дорожку передо мной, посмотрел вопросительно. Вероятно, тьма все же влияла на понимание и создавала между нами определенную связь. Или я все же наделяла птицу не присущим ей разумом, хотя нашёл же он меня. И ключ принёс.
К сожалению, только один ключ. Цепь на лодыжке отпиралась другим, который мой некогда так искренне любимый тюремщик, вероятно, носил с собой. Длины цепи хватило, чтобы пройти пару локтей от порога амбара. Вокруг царила безумная жадная тишина, поглощающая, казалось бы, любые звуки. Деревня казалась вымершей. Я набрала воздуха в грудь, чтобы закричать, позвать на помощь, но тяжёлая ладонь, появившаяся откуда-то сбоку, легла на рот, а потом меня втолкнули обратно.
— Как ты открыла дверь? — прошептал Вилор мне на ухо, опалив кожу горячим, каким-то сладким дыханием. Удивительно, но несмотря на цепь, похищение, заточение, нелепые и обидные, мягко говоря, подозрения в моей причастности к мору, я не могла вот так сразу возненавидеть его. Да что там, я не могла даже толком испугаться.
Глупая, глупая Тая.
* *
