Драйзер - Сергей Батурин

Драйзер в этом письме недвусмысленно говорит о своем согласии с теорией Спенсера («выживут наиболее приспособленные»). И это объяснимо: хорошо знакомая ему капиталистическая действительность не давала других примеров. В другом письме Динамову (14 марта 1927 года) писатель снова возвращается к положению в СССР, подчеркивает, что его глубоко интересует все происходящее в Советском Союзе.

В то время многие газеты писали о так называемом «эксперименте леди Астор». Эта богатая английская дама отправила за свой счет в СССР на шесть месяцев рабочего-металлиста Мортона. Она утверждала, что Мортон быстро захочет возвратиться в капиталистическую Англию. Однако он и его жена предпочли остаться в СССР. Драйзер весьма заинтересовался этим случаем и считал, что он свидетельствует о превосходстве советских условий общественной жизни над английскими.

Россия давно привлекала внимание Драйзера. Еще во время своего первого путешествия по Европе, в марте 1912 года, он писал из Берлина английскому издателю Гранту Ричардсу: «Я приеду сюда еще раз в другое время, и мы отправимся в Россию». Великая Октябрьская социалистическая революция, как известно, еще более усилила интерес писателя к нашей стране, к ее людям, к происходящим в ней переменам, он с симпатией следил за строительством в России нового мира. Но, вступив в переписку с московским литератором, писатель не знал, что вскоре ему самому предоставится возможность воочию увидеть эту так интересующую его страну.

Летом 1927 года Драйзер приобрел холмистый, заросший лесом участок земли по соседству с озером Кротон, неподалеку от городка Маунт-Киско, в округе Уэстчестер, штат Нью-Йорк. «Над озером, на вершине холма, стояла маленькая деревянная хижина, много лет служившая охотничьим домиком, — вспоминает Элен. — Мы перестроили ее и превратили в красивый бревенчатый дом с несколькими верандами. Три-четыре подземных источника, из которых мы брали воду, были превращены в бассейн для плавания размером в пятьдесят футов на сто. Он был обложен камнем; к нему спускались четыре ступеньки. Вокруг бассейна росли огромные ореховые деревья, под которыми в жаркие дни всегда была тень и прохлада. Вдоль дороги на границе участка Тедди выстроил каменный забор в 850 футов длиною; по эскизу Уортона Эшерика были сделаны две калитки, на которых была надпись «Ироки», что по-японски значит «Душа красок». Это был прелестный, живописный уголок, целый ряд лет доставлявший нам много радости; мы провели немало счастливых часов, стараясь сделать его естественную красоту еще ярче».

В октябре Драйзер получает официальное приглашение из Москвы принять участие в праздновании десятой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Драйзер сразу же загорелся мыслью об этом путешествии. Ему хотелось посмотреть на Волгу, своими глазами увидеть коллективные хозяйства в деревне, восстановленную после разрухи промышленность, поговорить с простыми гражданами Советской России. «Форма правительства — это уже идея, — говорил он журналистам. — У России есть мечта… Мне нужны идеалы. И такой я представляю себе Россию. Меня интересует она сама, происшедшие изменения, ее идеалы, ее мечты».

Драйзер хочет побыть в СССР месяц или два, поездить по стране. Он получает на это согласие, ему гарантируют оплату расходов по поездке, и он твердо решает отправиться в это длительное путешествие. Элен хочет сопровождать его, но он объясняет ей, что «для того, чтобы иметь возможность свободно разъезжать повсюду, в любых условиях, ему нужно ехать непременно одному».

По случаю отъезда Драйзера друзья Флойд Делл, Эрнест Бойд и другие устроили в его честь обед в одном из широко известных ресторанов Гринвич-Вилледж. Драйзер и уезжающий с ним мексиканский художник Диего Ривера внимательно слушали напутственные речи, затем Драйзер произнес короткое ответное слово. 19 октября он отплыл в Европу на пароходе «Мавритания». На пароходе между Драйзером и Риверой происходили длинные беседы. Ривера отвергал индивидуализм, говорил о решающей роли народных масс, о значении огромного социального эксперимента, происходящего в России.

Трехдневная остановка в Париже позволяет ему осмотреть некоторые исторические памятники, окунуться в атмосферу беззаботности и веселья. В одном из кафе происходит знакомство с Эрнестом Хемингуэем, чей роман «И восходит солнце» он читал. Они говорили о произведениях Джеймса Джойса, о французской экономике. Беседа была не слишком продолжительной, так как Драйзер спешил на берлинский поезд.

По приезде в Берлин Драйзер заболел бронхитом. Лечащий его врач заподозрил заболевание сердца и рак легких, он категорически советовал писателю прервать путешествие или взять с собой врача. «Я вижу его насквозь, — писал Драйзер, — все они думают, что я миллионер, разве я не американец!» Больного навестили Синклер Льюис и Дороти Томпсон, которая также ехала в Москву в качестве корреспондента газеты «Нью-Йорк ивнинг пост». Почувствовав себя несколько лучше, Драйзер по совету Льюиса посетил другого врача, который нашел у него лишь бронхит, но также не посоветовал продолжать путешествие. Однако Драйзер не последовал этим советам. Он встречается с писателем Фрэнком Харрисом, биографом Герберта Уэллса и Бернарда Шоу, посещает драматурга Герхарта Гауптмана, а 3 ноября выезжает из Берлина в Москву.

Первая же остановка на советской территории производит на писателя глубокое впечатление, он невольно сравнивает путешествие по Германии и Польше с тем, что увидел в СССР. «Вы сразу же замечаете происшедшую перемену, — записывает он в дневнике. — Все как-то мягче, более эмоционально, меньше суровой жестокости». Прибыв в Москву, Драйзер поселился в 112-м номере гостиницы «Гранд-Отель», расположенной практически рядом с Красной площадью. Теперь, как писал он Элен, ему «предстояло самому разобраться в справедливости противоречивых мнений об этой стране, в диаметрально противоположных взглядах, которые высказывались в печати по поводу всего, что происходило в стране, занимающей одну шестую часть земного шара».

Вскоре после приезда Драйзера посещает Рут Эпперсон Кеннел. Драйзер был весьма удивлен встрече с коренной американкой.

— И кто это? — восклицал он. — Американская девушка из Оклахомы! Вы уже здесь целых пять лет? Какого же дьявола вы здесь делаете?

Выпускница Калифорнийского университета Рут Кеннел приехала в СССР в августе 1922 года и оставалась в нашей стране 6 лет — работала редактором, библиотекарем, переводчицей, корреспондентом американского журнала «Нейшн». В конце 1927 года она как раз редактировала переводы рассказов Драйзера для одного из московских издательств и писала к этому сборнику предисловие. Приезд писателя в Москву явился для нее полной неожиданностью. По просьбе Динамова она пошла с ним, чтобы помочь переводить его беседу с Драйзером. Встреча эта имела неожиданные последствия. Драйзер пригласил Рут быть его секретарем и переводчицей во время путешествия по СССР, и она сопровождала Драйзера до его отъезда из нашей страны. Более чем сорок лет спустя в Нью-Йорке была издана книга Рут Кеннел «Теодор Драйзер и Советский Союз. 1927–1945. Хроника очевидца», в которой она подробно рассказала о путешествии Драйзера по СССР и об их последующих встречах. Драйзер положил историю жизни Рут Кеннел в основу своей новеллы «Эрнита».