Запрещенные друг другу (СИ) - Александер Арина

Поэтому и молчал, вслушиваясь в чужое дыхание, и с хрустом сжимал кулаки. Пздц, ситуация.

— Привет, Дударев, — послышалось наконец-то сквозь сдавленный смех и у него отлегло от сердца. Правда, ненадолго.

— Юля!.. Мать твою!.. — выругался, вскочив с дивана. — У тебя совесть есть? — разозлился, едва не пережив инфаркт.

— Не-а. Я её в третьем классе на конфеты выменяла, — рассмеялись счастливо на том конце связи.

— Я заметил, — пробормотал под нос, чувствуя, как и самого пробирает на смех. Идиот, блдь. Выпороть бы её за такие номера.

— А ты дома?

У Вала промелькнуло желание хоть как-то отомстить за недельный «простой». Хотел сказать, что в клубе он. Что веселится во всю, а вокруг море баб, выпивки, но вовремя прикусил язык. Ну, сделает ей больно, дальше? Сам же потом пожалеет.

— Дома, — вздохнул тяжко, хотя чего уж там, в груди от её звонка вмиг потеплело. Жива, здорова, никто не придушил — уже хорошо.

— Тогда открывай! — приказали ему едва ли не командным тоном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вал метнул быстрый взгляд на дверь, застыв в неком отупении. Сердце пропустило один удар. По спине — миллиарды непривычных мурашек, а вот в горле за считанные секунды перехватило дыхание.

Не понял? Стоп! Для достоверности происходящего ущипнул себя за бицепс и громко зашипел, буравя глазами входную дверь. Еб*н*ться! Точно не спит!

— Ну? Я долго ещё буду ждать? Открывай, давай! — поторопила Юля, и для пущей наглядности забарабанила в дверь, подтверждая высшую степень нетерпения.

Бегло глянув на себя в большое зеркало, висевшее в прихожей, Вал, всё ещё не веря в происходящее, принялся открывать дверь. Послышался щелчок замка, и резкий порыв воздуха, образовавшийся из-за открытого на кухне окна, едва не вырвал из рук тяжелую дверь.

Глубокий вдох, жадное поедание представшей перед ним женщины и…

— С Днем Рождения! — прошептала она севшим от волнения голосом, глядя на него во все глаза.

— Юлька!!

Не впустил. Подхватил на руки, закружив в объятиях. А потом, оглушенный сошедшим с ума пульсом, затащил счастливую Осинскую в квартиру, целуя её на ходу в манящие губы.

— Юлька-а-а, — порыкивал, пребывая в некой прострации. Это и реальность, и одновременно какой-то глюк. То, как она отвечала, как сама набрасывалась на него, прижимаясь хрупким телом к его торсу, никак не могло отрезвить его мысли, придать им правдоподобности.

Сколько раз видел во сне этот момент, сколько раз проживал его, проигрывая постоянно на репите, что сейчас тупо не мог принять происходящее.

— Вал, подожди, — попыталась отстраниться Юля, да только было некуда. Спереди он, навалившийся на неё всем весом, захмелевший от одного её запаха, сзади — стена. Мысли путались, перед глазами плыло от волнения. С жадностью и изголодавшейся потребностью вдыхала его запах, тонула в серых озёрах и пыталась вспомнить… Ах, да! — Вот, возьми, — протянула приготовленный по такому поводу пирог, испытывая смущение, — это тебе.

Он оторопело принял из её рук пакет, раскрыл его и недоуменно уставился на выпечку, заметив в самом центре небольшую свечу.

— Извини, я не знала, что тебе подарить и…

— Юляш, ты в своем уме? Какой подарок? — снова подхватил её на руки, закружив в прихожей. — Вот где самый лучший подарок! — уткнулся носом в ароматную ложбинку между грудями, вызвав звонкий смех.

— Я догадывалась, что тебе понравился.

— Догадывалась? — Вал аж охрип. — Выпороть бы тебя, Анатольевна, за такую конспирацию. Так же и на дурку загреметь можно.

— Если тебе станет легче, мне тоже было непросто.

— Ммм, то-то же я смотрю, у меня уйма неотвеченных, — съязвил, вспомнив свое недавнее состояние. Юля дернулась, пытаясь сползти по нему на пол, но он лишь сильнее перехватил трепещущее тело и, наклонившись, вдохнул запах её волос. Пахла сегодня Юлька как-то по-особенному: свежо, легко и думаняще. Это был её запах. Женственный, и в то же время воздушный. Сладкий, и одновременно едва уловимый. Он неё веяло жаром, огнем, страстью. Хотелось дышать ею, пока не заломит в груди. Выпить до последней капли и наполнить собой до самых краев. Чтобы через верх. Чтобы стала его не только на одну ночь, а и на всю жизнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты же сам сказал, чтобы я звонила в крайних случаях, — затихла, вслушиваясь в его шумное дыхание. Внедряться в подробности, рассказывая, как тяжело ей далась минувшая неделя, не было никакого желания. Зачем омрачать и без того хрупкое счастье?

— Юль, всего два слова. Я на большее и не рассчитывал. Два грёбаных слова смс-кой. Я ведь тоже не железный. Написала бы, что всё хорошо, и я не стал бы лупиться головой об стену. Неужели это так сложно?

— Сложно! — трепещущее тело моментально напряглось. Вал с трудом убрал от неё руки, поставив на пол, и Юля сразу же упорхнула, почувствовав свободу. Пускай придет в себя, как и он. Нельзя на неё набрасываться изголодавшимся зверьем. Вон, и так дрожит, как осиновый лист. То ли от страха, то ли от возбуждения, а может и от того и от другого вместе. Но накинуться вот так сразу? Нееет. Тут нужна пауза. Небольшая такая, в несколько минут, чтобы отдышаться и устаканить разрывающие черепушку мысли.

Будь на месте Осинской любая другая — нагнул бы ещё у двери и дело с концом. Но Анатольевна не "любая". С ней не только трахаться хотелось до одури, но и говорить, и пить, и есть. И даже просто молчать.

Пока она рассматривала первый этаж, скользя бесшумной тенью вдоль стен, он с блуждающей улыбкой наблюдал за её перемещением. Смотрел на совмещенную с кухней гостиную её глазами. Следовал за ней по пятам, умело маневрируя между высокими стульями вокруг барной стойки, скользил пальцами вдоль пастельных стен, присматривался к разбросанным тут и там элементам декора. Аж не верится… Она — и в его квартире.

Юля не придиралась, не скрупулёзничала, изучая всё вокруг. Она просто оттягивала время перед неизбежным. Тем, чего хотела больше всего на свете и чего боялась с неменьшей силой.

Нервничала сильно. Переживала. Понятно, что не девственница, но всё же. Где Вал со своей бешеной сексуальностью, и где она? Пока собиралась — гнала эти мысли прочь, а сейчас, придя к нему, что-то накрыло. Ещё и Вал не отставал от неё ни на шаг, возвышаясь за спиной на целую голову. От этого и приятно, и волнительно. Внизу живота уже давно всё стянулось тугими канатными верёвками, а она всё никак не могла перебороть в себе скованность.

— Юль, ты, конечно, не пойми неправильно, — подал голос Вал, обняв её со спины, — я чертовски рад тебя видеть, но как же…

Вот и наступил момент озвучить то, что не давало покоя, как только увидел её в дверях. Если ей на элементарный звонок было трудно выделить время, то, что тогда говорить обо всем остальном? Она так-то женщина подневольная, свобода действий не в её распоряжении. И как бы там ни было, как бы его не плющило от её принадлежности другому, но он отвечает за неё в любом положении.

— Муж? — догадалась Юля, повернувшись к нему лицом. — А он в командировке.

От её слов Дударева перекосило. М-да, прям как в том анекдоте, с одной лишь разницей, что не он заявился, а к нему нагрянули. За*бись.

— Как в командировке? — переспросил, после неравной борьбы с всесильной ревностью.

— Ну, вот так, — сдвинула плечами Юля. — По рабочим вопросам уехал. У них там объединение служб произошло, — зачем-то объяснила, испытывая неловкость, — вот его и оправили с проверкой.

Вал задумчиво потёр шрам, рассекающий идеальный изгиб брови и моментально сложил дважды два. Вот же хитрожопая тварь. Выкрутился всё-таки. Он-то надеялся, что Глебушку прижмут хорошенько за яйца, а эта сволочь рванула в район. Что за непруха, а?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И когда уехал? — клацнул челюстью, перебирая в голове всевозможные каналы, по которым могла произойти утечка информации.

— Сегодня утром.

— А вернется когда?

— В пятницу? — совсем сникла Юля, растеряв былое настроение.