A.D. 999 - Жадриен Белл

Внезапно их одеяния изменились. Мужчины и женщины предстали в белых хламидах, а из ниоткуда зазвучал голос, пробравший Кеннаг до костей.

— Еще немного, пока число мучеников не будет полным. Крепитесь, он идет, последний мученик этого века!

И он появился, этот последний. Он плыл к ним по воздуху. Ужасно израненное тело, перебитые кости, страшная рана на голове — череп расколот пополам, — но, несмотря на это, его лицо выражало радость. Залитые кровью одеяния священника превратились в белые одежды, какие уже были на других, и раны его затянулись. Он повернулся к Кеннаг — лицо не несло следов ран — и улыбнулся. Все они, мужчины и женщины, умершие за веру, вознеслись на небеса под звуки пения, столь мощного, что Кеннаг вцепилась в уши, раздирая их до крови — не должно смертному слышать такую песнь и…

* * *

— Кеннаг, прекрати! Ты изуродуешь себя!

Она отбивалась от них, извиваясь и крича:

— Нет, нет! Я не могу это слышать! Не могу!

Наконец глаза ее открылись, и с губ сорвался вздох облегчения.

Элвин нежно обнял Кеннаг. Погладил ее по голове.

— Бедные уши, — пробормотал он и осторожно дотронулся до одного.

Женщина скривилась от боли.

— Эта песнь… я не могла ее слышать…

— Такое пение не для твоих ушей, — неожиданно сказала Ардит.

Кеннаг удивленно посмотрела на нее.

— Ты… ты тоже слышала?

Все трое кивнули и опустились рядом с ней на холодный каменный пол.

— У Кеннаг дар Второго Зрения, — объяснил Элвин. — Что ты видела на этот раз? То есть если, конечно, хочешь рассказать.

Она устало улыбнулась, вспомнив, каким увидела его в первый раз у входа в замок короля Этельреда в Калне — бледным, испуганным, но решительным. С тех пор юноша сильно изменился. Тогда она презрительно назвала его монашком-калекой, о чем не раз впоследствии пожалела. Вряд ли кто-либо из солдат короля сумел бы выстоять в испытаниях, выпавших на долю Элвина во время этого нелегкого путешествия. Странно, почему она раньше не замечала, какое милое у него лицо.

— Я смотрела на алтарь, — начала Кеннаг, показывая окровавленным пальцем. — Просто смотрела, думая о том, какое хорошее место для церкви, и вдруг увидела духов под алтарем. Все они при жизни погибли самым жутким образом и жаловались, что устали ждать. И им ответил… голос. Он сказал, что число еще не полно. Потом к ним присоединился еще один дух, одновременно ужасный и прекрасный. Мне показалось, что он счастлив, хотя, похоже, ему разрубили голову. И тут все запели, а я, наверное, не должна была это слышать и попыталась заткнуть уши.

Лицо Элвина посерело.

— Пятая Печать, «…под жертвенником души убиенных за слово Божие…» — Он пробормотал еще что-то себе под нос. — Если бы узнать, кто он, этот последний мученик, заполнивший число! Если бы мы могли спасти его, остановить все это!

Вскочив на ноги, Элвин бросился к двери. Кеннаг тоже попыталась подняться и последовать за ним, но Ардит удержала ее, взяв за руку.

— Тебе нужно отдохнуть, дитя, а Элвину требуется побыть одному. Прежде чем уйти, вам обоим нужно что-то понять, а такое понимание приходит в уединении.

— Ты говоришь загадками, — запротестовала Кеннаг. У нее разболелась голова.

— Ответы — вот загадки, — ответила Ардит.

Что она имела в виду, Кеннаг не имела ни малейшего представления.

* * *

Элвин выскочил из церкви, не замечая окружающей его красоты, и устремился в гущу леса. Издалека доносились раскаты грома, предвещая скорый дождь. Ему было все равно. Какая разница, будет тепло или холодно, сухо или сыро, если он так позорно оплошал. И как ему могло прийти в голову, что он способен перехитрить самого изобретательного врага Бога? Он, жалкий, глупый, ничтожный человечишка, способный только сидеть под защитой монастырских стен и выводить пером аккуратные буквы.

Выпусти меня в мир, и я потерплю неудачу, сердито подумал он. Мне нельзя доверять. Я ни на что не гожусь, как всегда и говорили.

Прорезавшая внезапно потемневшее небо яркая вспышка едва не ослепила Элвина, а вслед за молнией прогремел раскатистый гром. Небеса разверзлись, и сверху упали первые капли.

Впереди, немного левее, лес начал редеть, и Элвин различил очертания холма за серой стеной ливня. Он прибавил шагу, надеясь найти какое-нибудь убежище, и приятно удивился, заметив сухую неглубокую пещеру. Укрывшись от низвергающихся с небес потоков воды, Элвин поблагодарил Господа за своевременную помощь.

Дождь лил. Элвин уселся на землю и вытер лицо мокрой ладонью. Перед входом в пещеру мелькнула какая-то фигурка.

— Кеннаг! Тебе нужно было остаться в церкви. Ты же едва успела высохнуть после купания в озере.

Она усмехнулась и тоже вытерла лицо.

— Знаю. Но не могла допустить, чтобы ты вот так убегал.

Некоторое время оба молчали, глядя на дождь. Элвин поежился, и Кеннаг неожиданно оказалась рядом.

— Вот. — Она распахнула плащ. — Давай согреем друг друга.

Он был рад теплу, но, как и прежде, хотел бы получить его из другого источника. Тело Кеннаг представлялось ему слишком большим соблазном. Элвин попытался отвлечься.

— Мы ничего не сделаем, да? — спросила Кеннаг, глядя на него со страхом и отчаянием. — Да и как мы можем? Два человека, разве по силам им остановить существо, почти равное силой Богу? Мы даже не знаем, что делать.

У юноши было тяжело на сердце. Слова ее звучали эхом его собственных мрачных мыслей. Если и Кеннаг тоже чувствует безнадежность их усилий, то зачем тогда стараться?

— Мы не можем сдаться, — сказал Элвин, убеждая не столько ее, сколько себя.

— Почему? — Лицо Кеннаг было совсем близко. — Элвин, подумай! Мир идет к концу! Мы все умрем или будем жить в вечных муках! Давай возьмем немного счастья! Сейчас, пока еще не поздно! Немного тепла, немного удовольствия — что в этом плохого, когда мы не знаем, что нас ждет?

Ее ладонь легла на его влажную щеку, зеленые глаза ждали ответа. Внезапно, к совершенному изумлению Элвина, она обвила его руками и притянула к себе.

ГЛАВА 18

Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву.

Псалтирь, 36:35Замок короля ЭтельредаКингстон18 декабря 999 года

— Эльфтрит… сделала… что?

Голос Анджело звучал, как обычно, мягко и музыкально, но внутри уже полыхала битва внезапно вспыхнувших изумления и ярости.

Улыбчивое лицо Этельреда чуть ли не сияло от удовольствия.

— Она решила уйти в монастырь, — весело повторил он. — Ну разве не чудесно! Теперь никто не сможет ни в чем ее обвинить. И ее добровольная жертва, отказ от всех мирских благ, которыми пользуются матери королей — конечно, такое решение заслуживает милости Божьей!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});