Раскинулось море широко - Валерий Белоусов

…«Послушайте, господа, дайте же мне пройти… ну что это такое, цветы? Откуда? Не иначе, как герань с горшка обстригли… я не барышня, чтоб мне такое презентовали, и даже не козёл! Я такое, извините, не ем-с…»

Побледневший от потери крови, Адольф Алоизович, слегка морщясь, пробирался через восторженную толпу, встречающую катер с «Дианы» у Мандаринской пристани…

Рядом, по-самоварному шипя и посвистывая, привалился к стенке паровой баркас… толпа, увидев вымпел, разразилась новым взрывом восторга…

«Ура! Ура нашему Дедушке! Ура Адмиралу!»

Фон Ливен, поправив порванный китель, топорщащийся от засохшей соли, встал во фрунт… но доложить по уставу не смог, так как Макаров сильно – но осторожно, чтобы не потревожить ненароком выглядывающий через прореху наспех перебинтованный бок, прижал его к своей колючей от орденов груди…

«Молодецки, барон! Говоришь, засадил япошке по самые помидоры?!»

«Да я, Ваше Превосходительство, ничего не…»

«Врёшь, врёшь! Вижу, что хочешь сказать! Так их, макак косорылых! Думают, что они молодцы? Этот их микадо, жёлтомордый молодец – только супротив овец, а как на нашего молодца – так и сам овца?! Так, что ли?»

«Да я, Ваше Превосходительство, ничего не…»

«Молодец, братец! Истинно ты Русский богатырь! И, вижу, раненый в бою – с мостика не ушёл, командовал? Изрядно. Подготовь, голубчик, список отличившихся – а матросов в первую голову… о себе же не беспокойся – за Богом молитва, а за Царём служба не пропадёт.»

Лютеранин фон Ливен в некоторых вопросах был крайне щепетилен:«Ваше Превосходительство! Пользуясь случаем, прошу Вас также поощрить корабельного священника, иеромонаха отца Селафаила… Приписанный по боевому расписанию к запасному перевязочному пункту, сей нонкомбатант по боевой тревоге перед началом боя успел обойти верхнюю палубу, окропя святой водой боевые посты, чем способствовал укреплению силы духа у личного состава… а в ходе боя неустрашимо исполнял обязанности санитара, лично перенёс под неприятельским огнём в перевязочный пункт шесть раненых!»

Макаров с сомнением почесал бороду:«Да что я, архирей, что ли? Как же мне его поощрить? Был бы он сестрицей милосердной – я бы его к медали на аннинской ленте представил… а так он – „чёрное“ духовенство… вот что! Отпишу-ка я в Священный Синод, пусть они себе голову ломают, а от себя лично… он у тебя как… приемлет?»

Фон Ливен, честный – только вздохнул:«Регулярно. И чесноком заедает…»

«Ну, это дело понятное… подарю ему серебряный самовар, с надписью!»

Фон Ливен поморщился…

- «А в самовар – смирновской водки нальём…»

Фон Ливен довольно улыбнулся. Приятно что-нибудь сделать доброе для хорошего человека… хотя, конечно, если бы он ханшин луком не закусывал, был бы ещё лучше…

… Вечер в Артуре закончился грандиозной манифестацией перед домом Макарова… Обыватели, мастеровые Балтийского завода, портовые матросы, солдаты гарнизона – столпились перед крыльцом, и стояли до тех пор, пока к ним не вышел адмирал – после чего устроили ему настоящую овацию… Правда, этого слова они не знали, а просто – подняли своего – теперь уже точно-любимого, Дедушку на руки, и с песней:

«Выйдет Дедушка Макаров,

Бородою поведёт

И Артурская Эскадра

На японца в бой пойдёт!»

- пронесли его до самого причала…

Только, пожалуй, один человек, сквозь зубы, выговорил Макарову – Адмирал Свиты Алексеев…

Впрочем, и штабным было в тот день – не всем весело… мичман Б., известный острослов, получил в ретираде от неизвестных, погасивших свет, по морде – за его mot, что мол, ничего удивительного, у Степанова как выход в море – так каждый раз корабль подрывается…

…«Это не папуас. Это наш прежний командир капитан первого ранга Плаксин от имени русского правительства вручал королю Чулалонгкорну орден Андрея Первозванного и личное письмо Государя Императора Александра III. Капитан же, в свою очередь, был награжден туземным королём орденом Белого Слона II степени, а в кают-компанию – получил в подарок этот портрет…»

Дипломатия канонерок! Романтическое время колониальных разбоев… когда для подавления «непокорных зусулов» (Примечание. Автор знает, к какому племени принадлежал король Чака. К тому самому, что живёт на реке Тугеле… ), да, когда для обуздания злобных кафров белые нкози посылали большую белую пирогу…

Нет, не похож был русский «Сивуч» на колониальную канонерку… ведь что такое колониальная канонерка? Достаточная мореходность, чтоб из туманного Альбиона доплыть до жёлтой, жаркой Африки… превосходная обитаемость… великолепная отделка капитанского салона, чтобы не стыдно было представителю Королевы принять туземного монарха… а орудия? Ну, пусть будет и орудие… голожопых ниггеров пугать… а главным образом, для церемониальных салютов…

Отнюдь. Может быть, потому, что у России никогда не было колоний?

И «Сивуч», построенный за двадцать лет до описываемых событий – не предназначался для того, чтобы кого-нибудь пугать… Вовсе нет! Построенный шведским «Бергзундом», этот корабль предназначался для одного – единственного, яростного, смертельного встречного боя в финских шхерах с атакующими британскими броненосцами!

Поэтому на баке, за бронированным бруствером, стояло одно – зато 229-мм орудие… шестидюймовка на юте, и шесть 107-мм в бортовых полупортиках предназначались для всякой вражеской водоплавающей мелочи…

Война застала «Сивуч» на ремонте в Инкоу, в здешнем земляном доке… благодаря стараниям русского консула Тидемана (выпускника Лазаревского Института, 22 лет от роду) корабль был спешно – насколько это возможно в Китае – подготовлен к выходу в море…

«А вот идти-то нам и некуда…» – кавторанг Стратонович Александр Николаевич сидел вместе с Тидеманом в тесной командирской каютке…

- «Впереди – японские корабли, блокирующие Инкоу… позади – пусть широкая, да с большим течением и на глазах меняющимся фарватером река Ляохе, с глубиной на фарватере два-три метра… а у нас осадка носом три и семь десятых… эх, сюда бы „Гиляк“ – у него осадка метр, да винты с рулями в специальных туннельных обвесах… наччальство. О чём думают? И главное – каким именно местом? Загадка.»

- «Ну, и что же Вы будете делать?»

- «Да что тут будешь делать… ход у нас – одиннадцать узлов… не разбежишься… кабы не Макаров…»

- «А что Макаров?»

- «Да не будь Макарова в Артуре, дождался бы я спокойно высадки японцев, да отошёл бы себе спокойненько вверх по Ляохе… пока бы не сел на мель где-нибудь у Санчихе… потом с чистой совестью взорвал бы корабль, да и поехал бы во Владик, получать свои мечи к ордену Святой Анны 2-й степени „за труды и распорядительность по охране порта Инкоу и проводке канонерской лодки по реке Ляо“…»

«А теперь, что же?»

«Не поверите… стыдно!»

Тидеман только головой покачал…

Стратонович ещё подлил ему чайку и попросил: «Слушайте, голубчик, не в службу, а в дружбу… Вы ведь как-то с журналистами дружите?»

Тидеман рассмеялся: «Был тут у меня один японофил, американец… так Россию в своём листке полоскал, такие помои лил… теперь – завзятый русофил и японофоб!»

«Как же Вы его переубедили?»

«Была охота, с этим дерьмом американским в дискуссии вступать… я его перекупил. У них, американцев – кто босс, тот и умнее… ежели ты богаче – значит, тебя их протестантский боженька возлюбил, значит – твоя и правда…

Да Вы, верно, его рассказишки читывали? Лондон, Джек? Нет? Ну и не надобно… не Куприн! О Чехове я уж и не говорю…»

«Ну раз так… запустите утку, что наш „Сивуч“ разоружается…»

«Да без вопросов… ныне же запустим, пусть себе летит и крякает… жёлтая!»

…«… Пока мой собеседник возмущенно ковылял взад и вперед, я снова поддался романтическому обаянию тумана. Да, в этом тумане, несомненно, была своя романтика. Словно серый, исполненный таинственности призрак, навис он над крошечным земным шаром, кружащимся в мировом пространстве. А люди, эти искорки или пылинки, гонимые ненасытной жаждой деятельности, мчались на своих деревянных и стальных конях сквозь самое сердце тайны, ощупью прокладывая себе путь в Незримом, и шумели, и кричали самонадеянно, в то время как их души замирали от неуверенности и страха! Голос моего спутника вернул меня к действительности и заставил усмехнуться. Разве я сам не блуждаю ощупью, думая, что мчусь уверенно сквозь тайну?

Ведь совсем недавно я верил, что в сердцах русских есть хоть капелька Гордости, Смелости, Чести Белого Человека… но они – грязные потомки рабов и сами рабы „Tsar-batiushka“, способны только пресмыкаться перед лицом доблестных сынов Аматерасу… и они -эти желтокожие дети Восходящего Солнца, с весёлым смехом разорвут на носовые платки трусливо спущенное русскими знамя…