На сем стою - Роланд Бейнтон

"Раздаются проповеди, будто бы ни один монах не спасется в рясе, будто все монастыри пребывают в тенетах дьявола, будто монахов следует изгнать, а монастыри разрушить. Я глубоко сомневаюсь, что подобное учение основано на Евангелии".

Но следует ли силой возвращать таких монахов обратно? А если нет, то следует ли им позволять жениться? Меланхтон обратился за советом к Лютеру. "Хотелось бы мне обсудить этот вопрос с вами", - отвечал тот.

"Мне представляется, что с монахами дело обстоит несколько иначе, чем со священниками. Монах добровольно принял обет. Вы утверждаете, что монах не может быть связан обетом в силу его неисполнимости. Но подобным предположением вы отменяете все Божественные предписания. Вы говорите, что обет ограничивает служение. Не обязательно. Св. Бернард прожил счастливо, выполняя свои обеты. В сущности вопрос заключается не в том, выполнимы ли обеты, но в том, благоволит ли к ним Бог".

Чтобы найти ответ, Лютер обратился к Писанию. Понадобилось немного времени, чтобы определиться в этом вопросе, и вскоре он направил в Виттенберг несколько тезисов, касающихся обетов. Когда они были прочитаны в кругу виттенбергских священников и профессоров, Бугенхаген, священник Замковой церкви, огласил решение: "Эти тезисы вызовут в общественных институтах такое смятение, какого не вызывало доселе ни одно из лютеровских учений". За тезисами вскоре последовал трактат "О монашеских обетах". В предисловии, адресованном "моему возлюбленному отцу", Лютер известил, что ясно видит волю Провидения в том, что он стал монахом вопреки желанию своих родителей, поскольку таким образом он обрел возможность свидетельствовать против монашества, исходя из собственного опыта. Монашеский обет не основывается на Писании и противоречит таким понятиям, как любовь и свобода. "Женитьба хороша, целомудрие еще лучше, но лучше всего свобода". Монашеские обеты основываются на ложной предпосылке, будто существует особый призыв, призвание, посредством которого христианам более высокого сорта предлагается выполнять наставления, ведущие к совершенству, в то время как христианам обыкновенным надлежит выполнять лишь заповеди. Но, заявил Лютер, особого религиозного призвания просто не существует, поскольку призыв Божий обращен к каждому человеку в его повседневной жизни. "Именно этот труд, - сказал Йонас, - опустошил обители". Члены того братства, к которому принадлежал сам Лютер, - августинцы Виттенберга - на состоявшемся в январе собрании, вместо

того чтобы наказать монахов-отступников, постановили, что с этого времени всякий член братства волен оставаться в нем или покидать его по своему усмотрению.

Месса

Затем настала очередь реформы церковных обрядов, которая более непосредственным образом затрагивала простого человека, поскольку изменяла привычный ему ежедневный молитвенный ритуал. Теперь он мог во время таинства причащаться вином, брать хлеб и вино собственными руками, причащаться без предварительной исповеди, слушать сопутствующие совершению таинства слова на родном языке и активно участвовать в литургическом пении.

Теоретическую основу для наиболее значительных перемен заложил Лютер. Согласно его принципу, месса представляет собой не жертву, но вознесение хвалы Богу и совместное с верующими причащение. Это не жертва, приносимая для того, чтобы умилостивить Бога, поскольку Он не нуждается в умилостивлении. Равным же образом это и не предложенное Ему приношение, поскольку человек ничего не в силах предложить Богу, а может лишь получать от Него. Как же в таком случае быть с формулами, применяемыми в мессе, - "эта святая жертва", "это приношение", "эти пожертвования"? В "Вавилонском плену" Лютер истолковывал их в фигуральном смысле, но в Вартбурге он выработал более решительную концепцию: "Слова канона совершенно ясны; слова Писания ясны. Так пусть канон смирится перед Евангелием". В таком случае литургию необходимо изменить.

Особая форма мессы основывалась исключительно на ее сакральном характере. Речь идет о приватной мессе, совершаемой ради ушедших душ, для которых священник приносит жертву; а поскольку присутствовать на мессе они никоим образом не могут, священник причащался в одиночку. Подобная форма мессы называлась приватной, поскольку заказывалась она индивидуально и совершалась в одиночестве. Первоначально Лютер выступил против принципа принесения жертвы, а затем против отсутствия во время мессы общины. В "Вавилонском плену" он соглашался терпеть подобного рода мессы, рассматривая их в качестве личных молений, совершаемых священником, при условии, конечно, что совершались они в молитвенном духе, без суетливой поспешности, когда священник просто стремится побыстрее выполнить дневную норму. В Вартбурге он сформулировал свою позицию более определенно. 1 августа он писал Меланхтону: "Никогда более я не совершу приватную мессу в вечности". Свой трактат о несостоятельности обычая совершать приватные мессы Лютер завершил обращенным к Фридриху Мудрому призывом превзойти заслуги Фридриха Барбароссы, организовавшего крестовый поход ради освобождения гроба Господня. Пусть Фридрих Мудрый освободит Евангелие в Виттенберге, отменив совершение всех индивидуально заказываемых месс. Кстати, для совершения такого рода месс Замковая церковь содержала двадцать пять священников.

Относительно старого вопроса, поднятого гуситами, - следует ли причащать мирян и хлебом, и вином, мнение Лютера и виттенбержцев совпало: надо возродить апостольский обычай. К таким вопросам, как пост и исповедь перед причащением, Лютер был равнодушен. Существовали различные точки зрения относительно того, должен ли священник поднимать над головой хлеб и вино. Карлштадт рассматривал этот акт как предложение жертвы, поэтому его следует упразднить; Лютер же видел в нем лишь выражение благоговения, а поэтому считал, что его можно оставить.

Первые волнения

Вполне определенно, что существовавшего согласия было достаточно для того, чтобы начать действовать, и Меланхтон сделал первый шаг 29 сентября, отслужив оба вида мессы для нескольких студентов в приходской церкви. В августинском монастыре Цвиллинг горячо призывал братьев отказываться служить мессу, пока не будет видоизменен порядок ее проведения. Приор отвечал, что скорее он согласится не служить мессы вообще, чем допустить ее искажение. Соответственно, с 23 октября служение мессы в августинской обители прекратилось. В Замковой церкви в День всех святых - 1 ноября, в тот самый день, когда выставляются все реликвии и выдаются индульгенции, Юстус Йонас назвал индульгенции мусором и призывал отменить всенощные бдения и приватные мессы. В дальнейшем же он отказывается служить мессы в отсутствии причащающихся. Начались народные волнения. Студенты и горожане до такой степени напугали более пожилых верующих, что верные старым традициям августинцы стали опасаться за собственную безопасность и за свою обитель. Курфюрст пребывал в тревоге. Как князь он отвечал за общественное спокойствие. Как христианин он тревожился о сохранении истинной веры. Фридрих пожелал просветиться относительно смысла Писания и назначил комитет. Но члены комитета не могли прийти к согласию. Нигде в Виттенберге не было согласия - ни в университете, ни среди августинцев, ни в капитуле Замковой церкви. "У нас полная неразбериха, - говорил Спалатин, - и каждый делает все что ему заблагорассудится".

Приверженцы старого утверждали: Бог не мог допустить, чтобы Его Церковь столь долго пребывала в заблуждении. С переменами лучше подождать хотя бы до тех пор, пока не будет достигнуто единодушие, а духовенство следует оставить в покое. Более того, Фридрих Мудрый указывал сторонникам перемен на то, что мессы заказываются за плату, а если прекратится служение месс, то прекратится и поступление денег. Он не представляет себе, как можно рассчитывать на то, что священник женится, прекратит служить мессы, но в то же время будет получать -средства на свое содержание. Изменение характера служения мессы затрагивает все христианство, утверждал он; а если такой небольшой городок, как Виттенберг, не может прийти к согласию, то вряд ли можно ожидать этого от остального мира. Но прежде всего нужно не допустить раздоров и беспорядков. Евангеликалы отвечали, приводя в пример Христа и апостолов, которые, будучи всего лишь немногочисленной группкой, не убоялись реформ из опасения беспорядков. Что же касается наших предков, которые заказывали мессы, то будь они живы и имей они наставление об истине, они бы с радостью истратили свои деньги на поддержание веры более правильным образом. Пожилые верующие возражали: "Не следует думать, что если вы в меньшинстве, то вы можете сравнивать себя с Христом и апостолами".

В данный момент симпатии Лютера были на стороне меньшинства. Его тревожило, что перемены идут слишком медленно. Он отослал Спалатину рукописи своих трудов "О монашеских обетах", "Об упразднении приватных месс" и "Выступление против архиепископа Майнцского". Ни один из них не был напечатан. Лютер принял решение инкогнито вернуться в Виттенберг, чтобы выяснить причины этого.