На сем стою - Роланд Бейнтон

На Фридриха обрушивалось одно потрясение за другим. Следующим последовал удар справа. Отзвуки шумных событий в Виттенберге достигли слуха герцога Георга за границей, и конфессиональный раскол присоединился к старому соперничеству между двумя домами Саксонии. Вскоре Лютер мог назвать всю противостоящую ему троицу - это были папа, герцог leopr и дьявол. В данное время герцог был наиболее активным из троих. Он присутствовал на Нюрнбергском сейме и убедил его участников направить Фридриху Мудрому и епископу Мейссенскому, который осуществлял церковное руководство округом Виттенберга, следующее послание:

"Мы слышали, что священники служат мессу по мирскому обычаю, пропуская существенные ее части. Они освящают святое таинство на немецком языке. От причащающихся не требуют предварительной исповеди. Они берут символы в свои руки и в обоих видах. Кровь Господа нашего подается не в потире, но в кружке. К таинству допускаются дети. Священников изгоняют от алтаря силою. Священники и монахи женятся, а чернь подстрекается к безнравственности и бунту".

В ответ на это послание епископ Мейссенский испросил позволения Фридриха Мудрого совершить поездку по всем его владениям. Фридрих согласился, хотя и не дал никаких обещаний принять какие-либо меры к нарушителям установленного порядка. Затем 13 февраля Фридрих издал собственное повеление, адресовав его университету и церковному совету Замковой церкви.

"Мы зашли слишком далеко. Простой человек подстрекается к безнравственному поведению, а воспитание оставлено в пренебрежении. Нам должно помышлять о слабых. Образа необходимо оставить до последующего уведомления. Вопрос о нищенстве надобно закрыть. Не разрешается пропускать каких-либо важных частей мессы. Спорные вопросы нужно обсудить. Карлштадт более не должен проповедовать".

Едва ли этот документ можно посчитать полностью направленным на отмену реформ. Фридрих просто приказал остановиться, призвав обсудить положение, но он весьма подчеркнуто отменил январское постановление городских властей. Если реформам надлежит быть, он исполнен решимости проводить эти реформы не в масштабе города, но в целых областях, распространив их впоследствии на всю Германию. Карлштадт повиновался и согласился более не проповедовать. Цвиллинг покинул Виттенберг.

Приглашение вернуться

Но городской совет принял решение отвергнуть указ курфюрста, предложив Мартину Лютеру вернуться домой. Приглашение было послано ему от имени "Совета и всего города Виттенберга". Если курфюрст отменит постановление совета, то совет вернет домой вдохновителя всего этого движения. Возможно, они ожидали, что Лютер окажет умиротворяющее воздействие. Карлштадт и Цвиллинг разжигали пламя. Меланхтон пребывал в смятении, подумывая о том, чтобы уехать подальше от радикалов, и откровенно говорил: "Плотина прорвана, и я не в состоянии направлять течение вод". Совет не знал, где кроме Вартбурга искать руководителя и, не посоветовавшись с курфюрстом, даже не известив его о своих намерениях, пригласил Лютера вернуться.

Лютер хотел вернуться, поскольку еще в декабре говорил, что не собирается оставаться в своем убежище дольше, чем до Пасхи. Он останется там, пока не завершит том своих проповедей и перевод Нового Завета. Далее он предполагал обратиться к переводу Ветхого Завета и обосноваться где-нибудь неподалеку от Виттенберга, чтобы иметь возможность консультироваться с коллегами, более сведущими в еврейском языке, чем он.

Фридрих мудрый

В это время Лютер руководствовался больше академическими соображениями, чем желанием взять на себя руководство Виттенбергом. Но, получив прямое приглашение от городских властей и горожан, он воспринял это как зов Божий.

У Лютера хватило любезности известить курфюрста о своих намерениях. Фридрих ответил, что, наверное, сделал недостаточно. Но что ему надобно делать? Он не желает идти против воли Божьей, но равным же образом не желает провоцировать беспорядки. Нюрнбергский сейм и епископ Мейссенский угрожают вмешаться в его дела. Если Лютер вернется, а папа с императором вмешаются, чтобы помешать ему, курфюрст будет весьма опечален. Но если курфюрст воспротивится, то в его землях произойдут небывалые волнения. Что касается его лично, то курфюрст готов пострадать, но хотел бы знать - за что. Если он удостоверится, что этот крест от Бога, он понесет его: но в Виттенберге уже давно никто ничего не может понять. Вскоре произойдет новое заседание сейма. А тем временем Лютеру следует затаиться. Время может принести с собой огромные перемены.

Лютер отвечал:

"Я писал ради Вас, но не ради себя. Я был встревожен тем, что Евангелию выказывают неуважение в Виттенберге. Не будь я уверен, что Евангелие на нашей стороне, я бы сдался. Все доселе испытанные мною муки на могут сравниться с этой. Я бы с радостью заплатил за все это своею жизнью, ибо мы не можем ответить ни Богу, ни миру за все случившееся. Я явственно вижу здесь руку дьявола. Что же до меня, то Евангелие мое - не от человека. Уступки вызывают одно лишь презрение. Я ни пяди не уступлю дьяволу. Я уже достаточно сделал для Вашей милости, скрываясь на протяжении года. Я поступал так не из трусости. Дьяволу ведомо, что я отправился бы в Вормс, будь даже там бесы столь же многочисленны, как черепица на крышах, и отправился бы в Лейпциг сейчас, хотя герцог Георг там мок под дождем девять дней.

Извещаю вас, что возвращаюсь в Виттенберг, имея защиту более высокую, нежели княжеская. Я не прошу у вас защиты. Полагаю, что мог бы служить защитою для Вас в большей степени, чем Вы для меня. Если бы я полагал, что Вам придется меня защищать, то я не вернулся бы. Но ныне защита мне не от меча, а от Бога. Поскольку же Вы слабы в вере, то и не можете защитить меня. Вы спрашиваете, что надобно делать, и полагаете, что сделали недостаточно. Я же скажу, что сделали Вы слишком много, теперь же надобно не делать

ничего, а предоставить все Господу. Если меня схватят или убьют, Вашей вины в этом нет. Будучи князем. Вам должно повиноваться императору, не оказывая никакого сопротивления. Никому не дозволено прибегать к силе, помимо тех, кому это положено по закону. Иначе же это бунт против Бога. Но я надеюсь, что Вы не выступите моим обвинителем. Вполне достаточно, если вы оставите дверь открытой. Если они попытаются побудить Вас сделать более того, я скажу Вам, как надобно поступить. Если у Вашей милости есть глаза, то вы узрите славу Божью".

Возвращение в Виттенберг

Возвращение в Виттенберг было отчаянно смелым шагом. Никогда еще Лютеру не грозила такая опасность. Во время собеседований с Кайэтаном и на Вормсском сейме он еще не был отлучен от Церкви и империи, и Фридрих готов был предоставить ему убежище. На этот раз Лютера известили, что ему не следует рассчитывать на защиту в случае, если сейм или император потребуют его выдачи. В Вормсе Лютер имел вторую линию обороны в лице Зиккингена, Гуттена и рыцарей. Эта стена быстро рушилась. После Вормса Зиккинген неблагоразумно ввязался в авантюрное предприятие, направленное на то, чтобы задержать крушение германского рыцарства за счет территориальных князей и епископов. Основной удар был направлен против князя-епископа Рихарда Грейффенклаусского, курфюрста и архиепископа Трирского. К Зиккингену присоединились многие из тех рыцарей, которые ранее предлагали свою помощь Лютеру, но дело было обречено на провал с самого начала, поскольку жертвы предыдущих его набегов поспешили к Триру и загнали Зиккингена в один из его замков, где он и умер от ран. Гуттен не мог помочь Зиккингену - заболев сифилисом, он вынужден был оставаться в Эбернбурге. Но временами, когда болезнь отступала, Гуттен сам организовывал набеги. Он называл их войной против священников, а заключались они в основном в грабеже монастырей. После поражения Зиккингена Гуттен бежал в Швейцарию, где и завершил свою недолгую и яркую, как метеор, жизнь на острове на Цюрихском озере. Поместья тех рыцарей, которые примкнули к Зиккингену, были конфискованы. Если бы Лютер полагался на них, они ничем не смогли бы ему помочь. Но Лютер издавна определил для себя рассчитывать лишь на Господа воинств. Который всегда избавляет Своих детей из пасти льва.

Интересную подробность путешествия Лютера домой читаем мы в хрониках швейцарского автора, который самодовольно включил в изложение истории своего времени подробнейшее описание собственного путешествия в Виттенберг. Однажды ночью во время бури у одной из тюрингских деревушек он вместе со своим спутником остановился у таверны "Черный медведь". Хозяин проводил покрытых дорожной грязью путешественников в зал. Там они увидели рыцаря с окладистой черной бородой. Одетый в пурпурный камзол и шерстяные тесные штаны, рыцарь был погружен в чтение; руки же его покоились на эфесе меча. Рыцарь встал и гостеприимно пригласил заляпанных грязью странников присесть и разделить с ним чашу вина. Вошедшие заметили, что рыцарь читал книгу на иврите. Они спросили, не знает ли он - в Виттенберге ли Лютер. "Я совершенно точно могу сказать вам, что его там нет, но он там будет",- отвечал рыцарь, а затем поинтересовался, что швейцарцы думают о Лютере. Заметив, что путники сочувствуют Реформации, хозяин таверны доверительно сообщил одному из них, что рыцарь этот - не кто иной, как Лютер. Швейцарец не мог поверить своим ушам, предположив, что он ослышался и трактирщик сказал "Гуттен". Расставаясь наутро с рыцарем, они сообщили, что приняли его за Гуттена. "Нет, он Лютер",- вмешался хозяин. "Вы приняли меня за Гуттена. Хозяин принимает меня за Лютера. А в действительности я, может быть, дьявол". Через неделю им вновь предстояло встретиться в Виттенберге.