Подлинная «судьба резидента». Долгий путь на Родину - Олег Туманов

В знаменитой истории разоблачения Кима Филби, который работал на советскую разведку почти тридцать лет, при этом занимая высокий пост в британской секретной службе, также серьезную роль сыграли предатели из Москвы. В первый раз разоблачение ему грозило в 1937 году. Перебежчик из Москвы Вальтер Кривицкий[16] занимал высокий пост в советской разведке и сообщил англичанам, что у русских в Великобритании есть источник, который в соответствующее время работал журналистом в Испании. Филби в то время писал для «Таймс» статьи о гражданской войне в Испании. Абсолютно непонятно, почему британцы не взялись проследить в то время до конца всю информацию.

Вместо этого они двадцать пять лет спустя проявили значительно больше доверия к сведениям перебежавшего сотрудника КГБ Анатолия Голицына. Голицын тщательно подготовился к своему побегу на Запад и собрал все, что могло иметь оперативный интерес для разведки: сведения об агентах, факты в первую очередь о переданных материалах, имена прикрытия, имена сотрудников связи и офицеров легальных резидентур. Как предполагают, его информация предоставила необходимые недостающие факты в досье разведки о Филби, чтобы окончательно определить его в качестве советского агента.

Полковник Олег Гордиевский виновен в разоблачении целого ряда полезных источников в Европе и Южной Америке. Он был сотрудником 1-го управления КГБ и в 1985 году перебежал к англичанам, на которых работал последние тринадцать лет. От последствий предательства в новейшее время также пострадал научно-технический отдел КГБ, когда в Италии и Франции убежали офицеры легальных резидентур и предали агентурную сеть после побега.

Меня предал офицер внешней разведки Гундарев[17], который бежал на Запад в Греции. Он точно знал, что на «Радио Свобода» есть советский источник, и мог дать некоторые косвенные сведения, ведущие прямо ко мне. Он знал слишком много, и после его побега ведущие офицеры в Москве сразу почувствовали опасность и решили меня вернуть.

23 февраля в СССР по традиции справляли День советской армии и военно-морского флота. Мы в Мюнхене тоже праздновали. Некоторые, как я, служили в ВС. Другие воевали в Армии Власова или в белой гвардии. Кто когда-то служил в армии, имел повод праздновать. В этот день все бывшие служивые собирались в мужской компании и… напивались.

23 февраля 1986 года проходило обычно. После дружеского запоя я вернулся домой достаточно поздно. Там выпил еще стакан водки, заел хлебушком и соленым огурчиком, чтобы как-то нейтрализовать действие алкоголя. Мыслями я был у моих родственников, воевавших когда-то в армии в далекой мне сейчас Москве.

В этом году 23 февраля выпало на воскресенье. Так как понедельник был моим выходным днем, я не торопился спать. Прошедшая неделя была очень напряженной, мне пришлось много работать и утром я собирался выспаться. На завтрак я заказал себе в китайском ресторане неподалеку от «Арабеллы» дюжину блинчиков с мясом, креветками и острыми специями. Эти блинчики, которые значились в меню как «весенние блинчики», были моим любимым блюдом.

В шесть утра телефонный звонок вырвал меня из сна. Не считая такой ранний звонок особенно трагичным ввиду того, что это случалось нередко, я решил, что дело идет о какой-то небольшой проблеме, с которой столкнулась ночная смена на «Радио Свобода». И, хотя это безусловно мелочь, кто-то хочет перестраховаться. Позвонив и информировав шефа, сотрудники снимали с себя ответственность. Редко речь шла о серьезных вопросах, которые требовали немедленного внимания.

Итак, как обычно, я снял трубку и зажег свет в комнате, ожидая один из обычных срочных вопросов: «что нам делать, не можем найти кассету с записью, которую необходимо сейчас пустить в эфир» или что-то в подобном духе. По ту сторону телефона сначала трещало и шумело, но затем я услышал радостный русский говор: «Спишь, редактор? Последние новости слышал?».

Это кто-то выпил, но я скоро его урезоню, подумал я. Тем не менее, веселый голос продолжил:

«Таня родила мальчика. Мальчик здоров и весит четыре килограмма. Мы все ждем тебя на крестины. Бросай все и приезжай. Все тебя ждут».

О, да! Голос звучал весело и радостно. Но меня будто удар хватил.

«Хорошо, приеду», — сказал я и бросил трубку, будто мне обожгли руку.

Это был оговоренный сигнал тревоги. Когда прозвучит предложение «Таня родила мальчика», в соответствии с инструкциями мне следовало «складывать палатки» и немедленно бежать. В качестве маршрута можно было использовать любой из предназначенных для этого каналов побега, не советуясь и не пытаясь до этого связаться с Центром. Нельзя было терять время.

Что-то произошло, и я был в серьезной опасности. Возможно, за мной уже следит вражеская контрразведка. Возможно, меня хотят арестовать уже утром. Этот сигнал, «Татьяна родила мальчика», переворачивал всю мою налаженную и привычную жизнь и требовал немедленных и решительных действий. Это «рождение» клало конец моей двадцатилетней карьере в Мюнхене. Да, времени нельзя было терять.

Я прикурил сигарету и попытался спланировать свои следующие шаги. Было шесть утра и на улице еще темно. Я знал, что такси ждут перед самой гостиницей первых гостей, которым нужно ехать на вокзал или в аэропорт. За деньги в любое время повезут куда угодно… Но я быстро поборол свое немедленное желание сразу сесть в такси и должен был, как обычно, встать, спокойно умыться и одеться, забрать в ресторане мои любимые «весенние блинчики» и пойти прогуляться, то есть вести себя, будто ничего не случилось. В этом был мой шанс. Если за мной ведут наблюдение, нельзя было вызывать подозрение. Нужно, чтобы они думали, что я ничего не знаю.

В квартире не было абсолютно никакого компрометирующего материала. Фотоаппарат «Никон» мог себе позволить каждый уважающий себя джентльмен. А в моей телефонной книжке были адреса и телефоны только друзей и знакомых. Я сжег шифровальный блок, который выглядел как обычный блокнот. У меня не было рации, оружия или ампул с ядом, которые как пишут в шпионских романах, агенту необходимо проглотить, когда ему грозит опасность. Ничего подобного.

Зато имелись другие вещи, которые я приобрел за годы жизни в Мюнхене, которые не только были мне дороги, но и имели реальную материальную ценность. Речь шла об оригиналах русских гравюр XVIII века, картины талантливых художников советского подполья Оскара Рабина, Михаила Шемякина и Олега Целкова, палехская иконная роспись и уникальная библиотека с полным собранием Белого архива и наиболее ценными томами Красного архива, а также эмигрантская периодика двадцатых и тридцатых годов. Много лет с особым пристрастием, среди всего прочего, я собирал работы русских философов, полное собрание газет движения Власова, журнала «Грани», «Посев», «Континент», «Синтаксис», «Время и мы», «22». И все это нужно было бросить позади. Но другого пути не оставалось. Я мог взять с собой только малую часть всего необходимого.