Матрица или триады Белого Лотоса - Всеволод Каринберг

"...Пока директор Бушмелев решал вопрос приема на работу, Шрамков, бригадир, предложил нам, двум претендентам на место пчеловода, загрузить машину старыми корпусами ульев со склада, пыльными и в паутине, видно, что их никогда не перебирали до нас. Мы, не торопясь, с находкинским "мариманом" занялись погрузкой, а когда Шрамков сделал замечание, что мы "не торопимся", морячок бросил на землю гнилой улей и, обратившись к нему, сказал грозно: "Не понял...?" Шрамков быстро удалился, не ответив на вопрос. В результате парня не взяли в пчелосовхоз".

С 17 июля - Витус числится работающим в пчелосовхозе "Южный", но его на пасеку не торопятся завозить.

18 июля - вывезли мед 19 бидонов с пасеки Бурковского - Шрамков и Копыцын.

Но вот сам дневник:

"Он мне очень пригодился, чтобы восстановить логику событий. И будет полезен пчеловодам, так, как отражает сезонность изменений в природе".

22 ИЮЛЯ.

Меня завезли на пасеку. Шрамков и Бурковский передавали дела по списку. Ходили по лужку, где стоят улики, с которых не сняты вторые корпуса, хотя медосбор кончился и медовых рамок в них нет. В омшанике, заваленном старыми корпусами, полугнилыми, - "Разберешь, потом определим, что годно, что не годно", - пересчитали корпуса со старой сушью.

В доме неуютно, две железных кровати с провисшими сетками, и старые матрасы в углу кучей, посередине дома печь почерневшая, с шатающимися кирпичами кладки, дымит нещадно, видно забиты дымоходы. Потолки обваливаются кусками, видна дранка обрешетки. Нужно строиться, ремонтировать, белить.

В омшанике под рваными кусками черного толя - гнезда змей, вокруг него опасно ходить, зарос бурьяном, того и гляди, что выползший щитомордник цапнет за щиколотку.

Сортира нет, за домом с северной стороны идет в сопки заросшая тропа, кусты все загажены.

25 ИЮЛЯ.

После передачи пасеки от Бурковского, ставшего "бригадиром", его направили на кочевку. А в лесу появился директор с личным шофером Зайцевым, забрал два баллона от газовой плиты, которые не числились по его словам в совхозе, - якобы для заполнения их газом, - но больше они не появились у меня пасеке. Какая забота о пчеловоде.

Мне пришлось до ноября месяца готовить себе еду на костре. Попытки растопить печь-голландку, кроме дыма в избе, ни к чему не привели, просил у администрации в конторе прислать печника с сотней кирпичей, что тоже ни к чему не привело.

А когда ударили морозы, я переложил печь.

8 АВГУСТА.

Стоит жара. Река пересохла совсем, а лужи на дороге как были, так и остались! После снятия вторых корпусов с ослабленных ульев появился на пасеке Шрамков, ставший из "бригадиров" - и.о. "зоотехником". Он приказал откачать лишний мед на расширенной мной в два раза пасеке и сократить ее! "Нужно везти на осеннюю кочевку, чтобы пчелы пошли на зиму с медом"! Накачал я 6 емкостей, 7-ой пацаны оприходовали.

После этого сократил пчелосемьи, заклинил рамки и стал ждать, когда приедут за мной.

19 АВГУСТА.

Приехал вчера Пастухов, профорг и тракторист, он наверное, с детства любил крутить воображаемый руль, а сейчас воображает, что крутит администрацией. Говорит, что хочется на полях "наворовать картошки", и одновременно, что "надо судить проворовавшегося пчеловода за 6 мешков".

Дима Бурковский появился в облике бригадира. Вместе со Шрамковым пригнали машину совхозную.

Шрамков кричит Бурковскому "Все вывози с пасеки! Пусть москвич сам достанет, что ему надо!". Вывезли, вплоть до рваного полиэтилена, оборванного с рам веранды. А с чего все началось, я попросил завезти копеечные клеточки "Титова" для вывода маток, и донья для ульев.

7 СЕНТЯБРЯ.

Назревает беда, пчелы голодные, приноса нет. На свой риск подкармливал остатками сахара, внутриульевые кормушки, оставшиеся от Бурковского, разбиты или протекают, на их ремонт нет времени. Я сказал Паше, чтобы привез 30 доньев для замены старых гнилых, т.к. у меня отводки стояли на тонкой фанере!

На кочевку так и не вывезли, мед я сдал, часть рамок медовых оставил для формирования гнезд на зиму.

Полное молчание в ответ на все мои просьбы. Но словно "шлея попала под хвост коню", в конце августа, так и не отправив пасеку на кочевку к морю, Шрамком на пасеке при Бушмелеве сказал - "Что сделает все, чтобы его не было в совхозе...". Месяц стояли ульи с расклиненными рамками, месяц Шрамков обещал прислать машины для вывоза пасеки на кочевку, а в сентябре - еще месяц завозил сахар на закормку пчел на зиму, пять раз я ездил в Шкотово в контору.

Завез Шрамков 400кг сахара на 120 семей, их хватило пчелам на 4 дня! А мне надо еще сахара, чтобы закормить до 20 сентября, чтобы пчелы последнего вывода пошли в зимовку не изработанные переработкой сахара. На что Шрамков ответил, что можно и в ноябре закармливать.

9 ОКТЯБРЯ.

Приехал на пасеку Шрамков и Бурковский.

Может, даже считают себя правыми, "не грех показать новому человеку", кто главный. Забрали все с пасеки, что можно увезти.

По приказу директора "ковбои" потребовали, чтобы я передал медовые рамки, якобы для спасения пасеки Кошкина, с которой был откачан осенью весь мед, и пчелы были не закормлены.

Перед этим я не отдал эти рамки Бурковскому, только загрузил им в машину, вернул оставшиеся 3 мешка сахара по накладной.

А Шрамков, приехав один с накладными, забрал 33 полновесных медовых рамки, и как потом выяснилось только с моей пасеки, с таким требованием Шрамков не решился обратиться ни к одному пчеловоду. Пасека Кошкина к весне "погибла", а Кошкин ещё осенью был уволен - из 80 ульев осталось 5.

28 ОКТЯБРЯ.

После осенней ревизии я приехал в контору для подведения итогов. Оказалось, что с моей пасеки за год сдан мед только мной, те самые 6 фляг, 275 кг, что были откачены перед несостоявшейся кочевкой, а Бурковский не сдал ничего, хотя я знаю, что он откачал во время главного медосбора 19 емкостей.

По осенней ревизии Шрамков завез мне на бумаге 1000 кг сахара. А когда я с Яковенко, бухгалтершей, наткнулся в документации на эту цифру "сахара", Шрамков невозмутимо сказал, что 500кг сахара попали к Грязнову, не довезли до меня, и это на расширенную мною пасеку с 60 до 120 пчелосемей. Как ответил Бурковский на мой вопрос при передаче пасеки: "Почему улья стоят пустые?", - "После июльской липы, которая цвела в дождь, никакого практически взятка не было на моем точке". Потом завезли уже в октябре 6 мешков, да и то после краевой проверки из треста.

30 ОКТЯБРЯ.

Меня перевели с пчелами к Шапошникову для постановки пчел в его омшаник.

31 ОКТЯБРЯ.

Вчера ночевал у Грязнова на пасеке. Андрея не было, а был Иван. Принято на пасеке держать своего "бича".

Руки небольшие, жилистые, сам не высокий, только выразительность лицу придают "буденовские" усы. Много говорит, куря папиросу за папиросой, все вспоминает, как был поставлен председателем местного колхоза, а когда его сняли, говорит, что никогда больше не был работягой. Живет у Грязнова за кормежку.

Когда добрался до пасеки Шапошникова, приехал на мотоцикле угрюмый Дима и осторожный Шапошников. Занялись уборкой территории. Шапошников вздумал орать на меня.

Эй, литовец!

Я тебе не литовец, я из Пскова, из Печор. И не называй меня "москвичом", у меня есть имя! Что ты хочешь этим сказать?

Не люблю литовцев.

А я не люблю ушедших "в мир" староверов, но я же не называю тебя - "кержак". Еще надо узнать, за что тебя прогнали удэгейцы из Красной Поляны? А ты, Бурковский, не лай в спину, копируя поведение Шрамкова, и вообще, лучше не заходи со спины. Пасеку-то, оставил мне разграбленную! Где мед, начальник?

Я бросил мусор в кучу и ушел рубить чурбаки.

Они притихли, потом за спиной послышался примирительный голос Шапошникова, мне с ним зимовать вместе.

- Дай топор.

Он взял в руки колун, перевернул сучковатую чурку вверх по ходу роста сучков, и ловко расколол надвое.

- Вот так надо колоть.

7 НОЯБРЯ.

Вот уже неделя как перевезли и поставили моих пчел в омшаник Шапошникова. Был грипп, я провалялся в бреду на своей пасеке два или три дня, да и сейчас кашель не прошел. Печь выстывает быстро, температура 13 градусов, больным за дровами приходится каждый раз ходить в лес. Просил в конторе завезти "Дружбу" на пасеку, но Шрамков посмеялся - "лучше научись пользоваться "Дружбой-2" - двуручной пилой.

Если летом можно было жить на пасеке без света, без бани и стирки, на вермишели и рисе, больше в магазинах купить нечего, то сейчас предлагают совсем перебраться на строительство в деревню, жить и работать с бичами, месить цемент на морозе и т.д. Картошку себе завози сам, даже на кочевку - нанимай машину на свои деньги, на откачку меда нанимай работников сам, но не за мед, а за свои деньги! А совхоз тебе ничего не должен, он платил тебе зарплату.

8 ДЕКАБРЯ.

В конторе Паша Шрамков за руку здоровается. Дима Бурковский машет руками и говорит, что не помнит, кому отдал корпуса, а Паша его теребит. Но когда узнал, что я "за глаза" подписал акт о передаче пасеки, стал уже со мной разговаривать по-другому. Куда, де, - я дел 3 улья и 5 корпусов, - сволочь, словно меня обвиняет в воровстве. Мне пришлось еще 10 штук на себя написать, чтобы списать их весной. Я устал от их интриг. Что мне делать, он же - подлец! Наглый и нахрапистый.