Хозяин зеркал - Екатерина Чернявская

– А это за-заколка моей к-кузины?

– Когда сын напоит кровью отца! – возопил магистр, оставив вопрос без ответа.

«Неужели я выглядел таким же идиотом, когда мордовал Кея?» – подумал Иенс и внутренне съежился от стыда. Это оказалось его последней мыслью – потому что убийца высоко занес осколок и вонзил его Иенсу в грудь. Папаша не обманул: было очень больно. А потом стало никак.

Маяк Безбашенный, он же Франсуа Бонжу, он же Виктор Мак Ферн, по матери О’Сулливон, ждал. Он ждал тридцать лет, или даже дольше, с самого рождения, или еще дольше – с тех пор, как Господин F устроил тот неудачный случай на рыбалке. А может, ждал и раньше, когда преследовали семью его матери, когда в Город явились Господа, когда Королева справляла в воздушном дворце свои бесчисленные пиры и праздники. Когда скитался по лесам и был послушником в темной обители. Когда обнаружил дневники Одинокого, а потом и того, кто их написал. Когда толковал с аптекарем в тесном погребе, когда разделывал Вольфенштауэра, когда над телом Лягушонка Оскара сомкнулась вода. Он не ждал в своей жизни лишь два кратких месяца, всего два – это было, когда смешливая девушка вслушивалась в его стихи и кружилась, подхватив юбки, по пыльной и солнечной зале. Сейчас, глядя на черный осколок, торчавший из груди его сына, он думал о том, что все могло пойти по-другому. И тогда мальчику не пришлось бы умирать. Но мальчик умер, и оставалось лишь ждать.

Ему уже показалось, что ожидание было напрасным, когда осколок дрогнул и поплыл. Не талой водой, а жгучей вязкой смолой Месть всосалась в рану. Края разреза начали затягиваться. Маяк облегченно вздохнул, потому что его ожидание подошло к концу.

Тот, кто лежал на самодельном алтаре, открыл глаза. Над ним склонилось лицо, непристойно розовое – то ли от света факелов, то ли от красной мантии. Розоволицый радостно улыбался.

– Магнус, я же говорил – все будет хорошо. Говорил, что ты не умрешь.

Тот, кто лежал на алтаре, обдумал эти слова. Приподнявшись на локте, он ответил:

– Я-то, конечно, не умру. Потому что бессмертен. А вот ты умрешь.

Выкинув вторую руку, он сжал горло розового человечка и с удовлетворением следил, как выпучиваются и без того выпуклые глаза. Человечек немного подергался и затих.

Затем воскресший встал. Те, кто собрался в зале, рухнули на колени, все как один. Над черной толпой пронесся голос:

– Что ты нам прикажешь?

Пришлось обдумать и это, и одна мысль показалась особенно удачной.

– Почему бы вам не перебить друг друга во имя меня?

Его послушались.

Когда последние вопли затихли, он прошел к лестнице. Дорога показалась смутно знакомой, по крайней мере нужный рычаг нашелся сразу. Выбравшись из-под ангельского крыла, он пересек мертвый Храм и без усилий распахнул дверь. За дверью лежал пустой рынок, засыпанный снегом. Неподалеку в окнах светились огоньки. Там скорчились люди. Люди ждали в темных переулках за рынком, в кварталах бедноты, в грязных лачугах, но стены их лачуг были сложены не из дерева и не из камня. Стены были сложены из ненависти. Ненависть текла по ржавым трубам, по глухим подземным туннелям, текла по венам людей и питала сердца. Они копили свою ненависть веками, копили и ждали возможности отомстить. Теперь они дождались.

Тот, кого ждали так долго, уже отшагал полрынка, когда над Городом пронесся крик. Крик этот, нечеловеческий, злой и свободный, вторил мыслям идущего. Господин R поднял лицо к небу и улыбнулся. Он чувствовал бодрость – бодрость, какой ни разу не ощущал при жизни. Еще он знал, что никогда больше не будет заикаться.

…Бесконечная ночь все же закончилась, как заканчивается все в Третьем Круге. Все, кроме, может быть, Вечности. Но Вечность, бывшее имя Королевы, давным-давно рассыпалась, разлетелась на ледяные осколки, так что можно с уверенностью утверждать – заканчивается все.

Город встретил рассвет. Первые лучи коснулись Смотровой башни и ринулись вниз, на темные улицы. Вскоре каждая щель была до краев заполнена жидким золотом. Солнечный свет падал в окна студии на верхнем этаже особняка, стелился по полу широкими желтыми полотнищами. Герда сидела в кресле и пришивала к шляпе Пугала медные бубенцы. Сам Пугало восседал рядом на стуле, нетепеливо подпрыгивая и гримасничая.

Девушке было холодно. Несмотря на блеск солнца, на всю ясность этого утра, ей было холодно – и казалось, холод останется с ней навсегда. Скрипнула дверь. Хозяин дома вошел, потянулся, зевнул и приветливо кивнул Герде:

– А. Ты тут.

Девушка подняла голову от работы:

– Кей. Значит, тебя все-таки не съели крысы.

Кей моргнул и озабоченно уставился на свою гостью. За прошедшие дни Герда изменилась. Исчезли пышность и крутизна линий, яркий румянец натурщицы. Теперь девушка напоминала свое отражение в зеркале де Вильегаса. Бледность и прозрачность, но не прозрачность весенних веток, а осенняя, зябкая прозрачность деревьев, лишившихся последней листвы.

– Какие еще крысы?

– Крысы, – спокойно повторила Герда. – Большие и серые. Перед тем как Фрост вытащил меня оттуда, я видела. Они пожирали всё. Я думала, они и тебя съедят. Рада, что не съели.

Сказано это было, впрочем, довольно равнодушно.

– Крысы, – сказал Кей. – Ну-ну. Почему не опоссумы? Или, скажем, Минотавр?

Не отвечая, Герда вернулась к работе. Остался последний бубенчик. Откусив нитку, девушка придирчиво оглядела шляпу и водрузила ее на разрисованный мешок. Пугало радостно забренчал.

– Странно, – сказала девушка. – Мне кажется, в детстве я его понимала. А теперь – звон и звон.

– Он восхищается собой, – перевел Кей. – Говорит, какие у него замечательные глаза, нос и особенно голос, мелодичный и музыкальный.

Герда не улыбнулась. Кей пересек комнату и, присев на корточки перед креслом, заглянул своей гостье в лицо:

– Что с тобой?

– Ничего, – ровно проговорила Герда. – Со мной тоже все замечательно. Мне очень хорошо и спокойно.

Кей взял ее руки в свои ладони, подержал и отпустил. Девушка аккуратно сложила руки на коленях.

– И пальцы у тебя холодные. Ты, часом, не заболела?

– Нет, милый Кей. Мне очень хорошо, правда. Я сейчас еще немного посижу и пойду домой.

– И что ты там будешь делать?

– Ждать Иенса, конечно. Я знаю, что его похитило мерзкое насекомое с сетчатыми глазами. Оно прикинулось Иенсом, хотело меня обмануть. Но я разгадала обман. Поэтому я буду тихо-тихо сидеть и ждать, когда вернется настоящий Иенс.

Кей присвистнул и испытующе вгляделся в лицо Герды.

– А потом, – продолжала она, не замечая, – я найду Джейкоба, и мы все вместе вернемся в Долину. К бабушке.

– К бабушке?

– Да. Она ведь нас ждет.

– А ну пойдем!

– Куда?

Не отвечая, Кей схватил Герду за руку и потащил к двери. Пугало протестующе забренчал. Молодой человек обернулся и рявкнул:

– А ты вообще заткнись, мешок самовлюбленный!

Они миновали несколько лестниц, когда Герда наконец попробовала освободиться.

– Куда ты меня тащишь?

– Ты хотела найти Джейкоба? – бросил Кей, не оборачиваясь. – Я тебе покажу Джейкоба.

– Разве он здесь?

Юноша пинком распахнул неприметную дверцу и втолкнул свою спутницу в кладовку. Щелкнул выключателем. Под потолком вспыхнула тусклая лампочка, и свет ее отразился в двух зеркалах с обугленными рамами.

– Ой, – сказала Герда, – это же зеркало Гарсиа. Он им так гордился…

– Вообще-то это зеркало Королевы. А теперь мое. Встань сюда.

Герда послушно встала перед высоким зеркалом. Вгляделась в его холодную глубину и радостно вскрикнула. Рядом с ее отражением, бледным и неуверенным, маячил мальчишка лет двенадцати. Сероглазый, с волосами цвета соломы, он смотрел из-за стекла на настоящую Герду.

– Джейкоб! – вскрикнула девушка, бросаясь к зеркалу.

Пальцы ее коснулись гладкой поверхности. Мальчик с той стороны тоже приложил ладонь к стеклу, но разделяло их нечто большее, чем расстояние или время.

– Джейкоб… Но почему он совсем не вырос? Он точно такой же, как двенадцать лет назад…

– Логично, – едко сказал Кей. – Мертвые не растут, а твой Джейкоб уже двенадцать лет как умер.

Герда развернулась. В глазах ее блеснули слезы.

– Неправда! Ты все врешь! Джейкоб вернется. И Иенс вернется. А ты заодно с этим… с тараканом!

Кей закатил глаза. Девушка развернулась и, взметнув юбками, кинулась прочь из комнаты. Покрутив пальцем у виска, молодой человек снова обернулся к зеркалу. Он провел по стеклу пальцем, и след сложился в инеистый узор. Семь букв: TRNL PWR[24].

Глотая слезы, Герда сбежала вниз по лестнице. Эхо ее шагов гулко отдавалось в доме, пустом и просторном. На последнем пролете навстречу девушке выступил Фрост.

– Собираетесь на прогулку, фрекен? Возьмите шубу, на улице сегодня морозно.

Герда покорно позволила слуге накинуть ей на плечи теплую шубейку. Фрост, поклонившись, распахнул дверь, ведущую в сад.