Странствующий Морф - Терри Брукс

Филин снова проскользнул через дорогу перед ним, как бы отмечая его продвижение, а потом исчез в темноте впереди. Филин был здесь не случайно и не для того, чтобы составить Логану компанию. Он еще раз вел его к Кирисину. Он показывал ему дорогу туда, где скрэйлы удерживали мальчика. Если он сможет держать птицу в зоне видимости и если будет достаточно быстр, то у него, в конце концов, будет шанс вернуть Кирисина.

Он добавил скорости вездеходу, одним глазом следя за дорогой, а другим за филином, добавив себе порцию адреналина. Следуя за Тримом, он мчался сквозь ночь, обратно по дороге на юг, большая Вентра пульсировала и урчала под его управлением. Он не останавливался на отдых; он не останавливался, чтобы определить, где он находился. Он целеустремленно ехал вперед, намереваясь вернуть то, что он потерял — не только за эту ночь, но и за все прошедшие несколько недель. Было ли это гордостью, или самоуверенностью, или просто чувством собственного достоинства, он не мог сказать. И не важно, что стояло за тем фактом, что он хотел снова почувствовать, что он может делать то, что возложено на него как на Рыцаря Слова.

Было еще несколько часов до рассвета, когда Трим свернул его с дороги на бездорожье, выжженную пустыню, состоящую из шлака и щебня, а вдали были скопления валунов и высокие отвесные скалы. Между ними ландшафт пересекали овраги лабиринтом глубоких трещин. Логан ехал по этому наполненному препятствиями ландшафту почти безрассудно, притормаживая только, когда овраги и валуны делали это абсолютно невозможным. Вентра была сконструирована для такой местности и могла выдерживать удары и толчки. Трим кружился в небе впереди, указывая Логану направление, говоря ему, куда ехать. Казалось, будто он откликался на то, что думал Рыцарь Слова: Скорее!

Езда по пересеченной местности продолжалась, как казалось, бесконечно, и Логан начал подумывать, что ему может не хватить времени. Рассвет уже не за горами, а как только станет светать, то весьма вероятно скрэйлы снова двинутся с мальчиком в путь. В лучшем случае, станет труднее подкрасться к ним незамеченным. Опасность быть пойманным относилась не к нему, а к мальчику. Они могли просто убить его или, по–другому, снова уйти с ним так, чтобы Логан не смог за ними последовать. Он должен добраться до Кирисина прежде, чем станет достаточно светло.

Потом внезапно из ночи к нему вылетел Трим, сделал круг и уселся на ветке мертвого дерева чуть впереди. Логан затормозил Вентру 5000 до остановки, выключил двигатель и вылез наружу. Он подошел к филину и встал, глядя на него. Трим не двигался, молча смотря в ответ. Логан понял. Филин провел его столько, сколько было возможно для вездехода. Теперь он должен оставить машину и идти пешком.

Всего лишь на мгновение, пока он стоял, всматриваясь в скрытую ночью даль, он размышлял, отбросив все, что с ним стало как Рыцарем Слова, и возвращая то, когда он был с Майклом. Это был неожиданный импульс, рожденный из его разочарования нынешней жизнью и сожаления о потерянных кусках прошлой. Его воспоминания о временах с Майклом — не те, когда Майкл опустился до безумия — по–прежнему находили отклик. Хорошие воспоминания. Кое–что подобное было в те времена, когда они выискивали вражеские патрули, которые выслеживали их. Они разделись почти догола, раскрасили себя в качестве маскировки и отправились охотиться на врагов, не имея ничего, кроме ножей. Они будут выслеживать их и убивать, а потом исчезать в ночи, как будто никого и не было. Это была игра, в которую они играли, вызов, которые они бросали себе, опасный и соблазнительный. Выживание являлось удостоверением того, кем и чем они были, или их способности противостоять смерти и победить ее, постоянно их преследующую.

Добраться и уйти. Не оставлять никаких следов. Это были слова предупреждения, которые Майкл адресовал ему каждый раз, когда они играли в эту игру.

Не оставлять никаких знаков того, что ты там был. Что ты вообще существовал. Не оставлять ничего, кроме тел мертвых, чтобы показать, что смерть преследует их врагов тоже.

Логан Том подумал о том, как бы почувствовать это снова, повернуть часы вспять, снять с себя все и выйти на охоту. Он думал о том, чтобы отказаться от посоха своей службы, и взять вместо него один из больших охотничьих ножей. Он потеряет свою идентичность как Рыцарь Слова. Он станет всего на эту ночь безымянным, безликим охотником — хищником, воином — противостоящим перед своими врагами, обладая только умением, силой и оружием, в котором нет магии, на которую он мог положиться, чтобы защитить себя.

Это была нелепая идея, но все–таки. Он позволил ей еще на мгновение задержаться, смакуя свободу, которую она предлагала, и сильное чувство удовлетворения, которое она предоставит, а потом отбросил ее прочь. Слишком многое поставлено на карту для такого безумия, а он больше не мальчик, каким он был, он больше не студент учителя Майкла, он больше не последователь человека, который однажды пытался его убить.

Он глубоко вдохнул и выдохнул, сжимая руками свой черный посох.

— Покажи мне, где они, Трим, — сказал он филину.

Трим, казалось, понял. Поднявшись с мертвой ветки, он понесся вдаль. Логан Том подождал секунду, отслеживая полет птицы, а потом снял куртку и последовал за ним.

Они проходили сквозь темноту бесшумно, как ночные тени, Трим летел впереди, Логан за ним. Рыцарь Слова поддерживал постоянный темп, бег рысцой, глаза внимательно осматривали землю, по которой он проходил, черный посох держал одной рукой. Он был весьма осторожен, избегая препятствий, мест, за которые он мог зацепиться и травмироваться, сухостоя и острых камней, глубоких расщелин. Он почувствовал появление пота над бровями, а это отражало насколько горячо он желал разыскать скрэйлов. У него не было иллюзий о том, что это означало; он понимал природу того, кем он был. Он был обучен сражаться и он стремился испытать себя в бою.

Когда он шел в бой, он оживал, и от возбуждения, и от удовольствия. Он чувствовал себя целым. Он тоже боялся, но этого можно было ожидать. Он всегда боялся. Он был бы дураком, если бы не боялся. Но это страх был тем, что следовало преодолеть, врагом иного сорта, не того, от которого убегают, а того, которому противостоят. За свою жизнь он делал это так много раз, и каждый раз делал его чуть сильнее, чуть увереннее в себе.

Шли минуты, а он до сих пор не видел никаких скрэйлов. Трим взлетал и садился, взмывал вверх и падал вниз, как летающая тень на фоне неба, всегда возвращаясь, чтобы найти его, чтобы удостовериться, что он идет за ним. Никаких признаков кого–то другого кроме них не было в этой безлюдной местности, никакого движения среди скал и кустов, никаких звуков, нарушающих тишину. Как будто они были одни в мире, последняя пара живых существ, убегающих от судьбы, постигшей всех остальных.