Плата за смерть (сборник) - Роберт Силверберг

Больше в верхней части холма ничего постороннего не лежало. Наше счастье. Затем мы сняли большую часть «мертвого груза». («Мертвый груз» — один из тех вывернутых археологических терминов, над которыми ты всегда потешаешься, Лори. В переводе с археологического на человеческий «м.г.» — это слой земли, гравия или камня, лежащий прямо над тем уровнем, который вы хотите копать. Я знаю, подобные выражения звучат довольно глупо, но, в конце концов, профессиональный жаргон для дураков и создается, сестренка.)

Чтобы ликвидировать этот мертвый груз быстро, применяют гидравлический подъемник. Это опять жаргонное словечко. Несколько труб, вгоняемых в почву под определенным углом, компрессор и много воды. Открываешь кран — и бульк! Мертвый груз срезан, как ножом, и унесен водой. Доктор Шейн и Лерой Чанг полдня потратили на то, чтобы найти нужный угол наклона и рассчитать требуемую скорость. Потом мы вогнали трубы в склоны холма, подсоединили компрессор и в пять минут спилили двадцать метров верхушки. Ура-ура! Теоретически, проделанная работа открывала нам доступ к нужному слою.

Замечательная вещь — теория. Беда только, что практика — штука противная. Вся наша чудесная современная техника, все наши красивые приемы иногда внушают новичкам чувство, что археология — легкий хлеб. Но, к сожалению, приборы ошибаются, техника дает сбои, и мы обнаруживаем, что не так уж далеко ушли от невинных пионеров четырехсотлетней давности, которые работали кирками и лопатами, как-то умудряясь находить что-нибудь интересное.

По всей видимости, наша беда в том, что предварительная прикидка, сделанная доктором Шейном в прошлом году, не совсем точна. И, что еще хуже, невозможно понять, где именно он ошибся. Сам доктор тут ни при чем. Подземная разведка — занятие довольно хитрое, даже если у тебя есть нейтринный магнитометр, ультразвуковой эхолот и анализатор плотности породы. Тут каждый может ошибиться. Но все же очень обидно. Мы прекрасно знаем, что огромный склад техники Высших лежит под самым нашим носом. (По крайней мере, до сих пор считали, что знаем.) И не можем его найти.

Миррик роет землю, героически расчищая остатки мертвого груза. Их надо убирать вручную: мы подошли слишком близко к предполагаемому верхнему слою — к тому, где обитали Высшие, — чтобы использовать что-нибудь столь же лихое, как гидравлический подъемник. Келли движется след в след за Мирриком, изредка ныряет под его огромное левое плечо и берет пробы почвы. Остальные выносят с площадки землю, ходят кругами, размышляют вслух, играют в шахматы и хором жалуются на жестокую судьбу.

Погода отнюдь не улучшает настроение. Наше рабочее место надежно прикрыто колпаком, но он защищает лишь район раскопок, ну, и тех, кто там находится. Чтобы добраться от домика до холма, нужно пройти метров сто по открытой местности. А там… Ставка один к четырем — идет дождь, один к трем — сильный ветер швыряет в лицо песок и пять к четырем — так холодно, что даже костный мозг замерзает. От дождя как-то не становится теплее. Ветер с постоянством, достойным приличной транспортной фирмы, несет по равнине тонны пыли и песка. А здешний холод — это не беспокойство, это беда. Некоторым, например, Пилазинулу, он не мешает (зато профессор очень страдает от песка в суставах). Доктор Хорккк — уроженец холодной планеты. Да-да, вокруг такого жаркого солнца, как Ригель, вращается мир с приполярными погодными условиями, правда, достаточно далеко. Так что доктор Хорккк наслаждается этим ураганом, как прохладным бризом. У Миррика слишком толстая шкура. Ему просто все равно. А остальные очень-очень несчастны.

Пейзаж тоже не радует. Кривые деревья, низкий кустарник (всю эту флору отбирали по способности укорениться на песке, внешние данные экологов не интересовали), низкие холмы, кратеры и просто ямы.

Отец, наверное, немало порадовался бы, узнав, какие черные мысли преследовали меня всю эту неделю.

— Пусть пеняет на себя, юный идиот! — сказал бы он. — Пусть замаринуется в своей археологии! Пусть окаменеет! Я его откопаю и поставлю на каминную полку.

Тебе когда-то крупно повезло, сестренка. Ты пропустила весьма основательную семейную ссору, возникшую из-за моего выбора профессии. Когда мы посещаем тебя, отец старается держать себя в руках. Ты, думаю, все равно представляешь, что творилось в доме, но подлинный накал страстей не дошел до тебя даже в виде суррогата.

Надо сказать, я был крайне разочарован, когда отец поднял весь этот шум из-за того, что я собрался стать археологом.

— Найди себе настоящую работу! — кричал он. — Если тебе хочется повидать свет, становись пилотом! Ты знаешь, сколько денег они гребут за рейс? Какие у них пенсии? У них мозоли на пальцах от кредиток, которые им приходится считать! Или межпланетное право — вот это, понимаю, профессия! Многоступенчатые законы. Перекрестный допрос на планете, где жители не пользуются речью! Сколько возможностей, Том! Черт, я знал одного адвоката с Капеллы-12, он ничего не делал, только костюмы менял, а у него были заказы на десять лет вперед и шесть клерков в конторе!

Если ты когда-нибудь получишь эту запись, Лори, надеюсь, оценишь то мастерство, с которым твой ничтожный брат изобразил нашего Хозяина и Повелителя. По-моему, я нашел верный тон — смесь мужественности и сердечности с лицемерием и цинизмом. Правда, хорошо получилось? Нет, сотри это, забудь. Наш отец не лицемер, просто у него свои понятия о жизни.

Мы с тобой знаем, что отца не назовешь интеллигентом. Но мне всегда казалось, что, несмотря на крайнюю занятость и сугубо мирские интересы, отец прекрасно понимает, что во Вселенной помимо денег существует еще много чего. В конце концов, он получил ученую степень в Фентнорском университете. Он специализировался по администрированию, но Фентнор такое место, что, хочешь не хочешь, а знаний там наберешься. Неграмотным остаться не дадут. Слишком дорожат честью фирмы. И еще я думал, что отец не относится к той породе реакционных типов, которые не дают своим детям самостоятельно выбрать себе дорогу. Его девизом всегда было: «Живи и дай жить другим». Поэтому мне было и больно, и обидно, когда он так ополчился на мою археологию.

Понятно, чего ему от меня надо. Отец хочет, чтобы я занялся торговлей недвижимостью и продолжил его дело. Но ничто в моей душе не отзывается на слово «недвижимость», и я довольно ясно дал ему это понять уже тогда, когда мне исполнилось шестнадцать. Ведь так? Отец ловит свой кайф, не говоря уже о крупных суммах, от того, что строит на дальних мирах трущобы. Для него возведение дома за сутки — высший акт творчества. Нет, действительно, некоторые его проекты были просто великолепны, например цепочки плавающих домов, которые он сочинил для газового гиганта в системе Капеллы, или универмаг с разной силой тяжести, в разных отделах, построенный им для Муливомпа. Но я даже в детстве не строил домов из кубиков. Нет у меня тяги к этому делу.