Японские народные сказки - Коллектив авторов

— Было у меня три яичка. Прибежала обезьяна из далеких гор, съела два. Неслыханный разбой, беззаконие! Того мало, она еще пригрозила: «Не отдашь мне третье, последнее, приду ночью и сожру вас, воробьев, вместе с яичком!»

— Ужели правда? Пусть только явится эта дрянная обезьяна, я ей задам! Съела воробьиных деток, бесстыжая, жестокая! — разгневался каштан.

Тут прикатилась ступка, а за ней шлепает коровья лепешка.

— Воробей, воробей, о чем ты горюешь? Не бойся обезьяны, пусть себе приходит. Мы все вместе одолеем ее, не дадим тебя в обиду.

Вот стали защитники воробья советоваться, как победить врага. Оса спряталась в пустом горшке, каштан — в глубине очага, змея забралась в ведро с мисо, игла укрылась под футоном, коровья лепешка легла во дворе возле конюшни, ступка притаилась на крыше конюшни. И стали они поджидать обезьяну.

Ночью пришла обезьяна, ничего не ведая, и ворвалась в дом, прыгая и хохоча:

— Воробей, воробей, готовься к расправе! А-ха-ха-ха. Воробей, воробей, готовься к расправе! А-хо-хо-хо!

Заплакал воробей: цурун-цурун!

Выхватила обезьяна яичко из гнезда, уселась перед очагом, положила яичко на горячие угли в самый жар, ноги у огня греет.

Вдруг выпрыгнул из очага горячий каштан и ударил обезьяну в самый пах.

— А-я-яй, больно, больно! Надо скорей приложить мисо.

Сунула обезьяна руку в ведро, а змея давай ее жалить!

Взвыла обезьяна от боли еще пуще:

— Ой, ой, как больно! Прилягу на футон!

Прилегла она на футон, а игла как в нее вопьется!

Бросилась обезьяна к двери, и тут налетела на нее оса — жжж! — и как жиганет, как жиганет!

— Ой, ой, ой, мочи нет! Убегу, убегу отсюда!

Побежала обезьяна к воротам мимо конюшни, да наступила на коровью лепешку, поскользнулась и на земле растянулась.

— Ступка, ступка, теперь самое время! Покарай обезьяну! — кричит воробей.

Свалилась тяжелая ступка с крыши вниз — бах! — и пришибла обидчицу-обезьяну до смерти!

Не надо творить злые дела: обидчиков постигает заслуженная кара.

74. Где свету конец

В старину, в далекую старину захотелось однажды птице-карёбинге[141] полететь туда, где свет кончается. Покинула она свой родной остров Танэгасима и понеслась как стрела над открытым морем.

Семь дней, семь ночей летела карёбинга, на восьмой увидела высокое дерево с одной-единственной веткой. Поднималось оно прямо из морской пучины. Отдохнула карёбинга на дереве и снова пустилась в путь.

Еще семь дней, семь ночей летела она над волнами — и что же: высится над морем второе такое же дерево! Опустилась птица на ветку, сложила свои усталые крылья.

Вдруг слышится голос из моря:

— Это кто там сидит?

Захлопала карёбинга крыльями от испуга:

— Я — птица-карёбинга. А ты сам кто?

— Ва-ха-ха-ха! Я — морской омар!

Думала карёбинга, что сидит на дереве, а оказалось, это ус громадного омара. Еще сильней она крыльями захлопала.

— А-ха-ха-ха, — засмеялся омар, — здесь равнина великого моря, я на ней и живу. А ты куда путь держишь?

— Лечу искать, где свету конец.

При этих словах омар еще круче изогнул свою спину и захохотал громче прежнего:

— Уви-хи-ха-ха! Брось ты эту глупую затею. Хочешь конец света найти, а семь дней, семь ночей летела от одного моего уса до другого. Ва-ха-ха-ха!

Раскрыла карёбинга клюв от удивления. Не стала она больше искать конец света и вернулась, опечаленная, на свой родной остров Танэгасима.

А омар, напугав карёбингу, развеселился и думает: «Я сам найду конец света».

Поплыл омар. Изогнется кольцом и прыгнет. Изогнется и прыгнет. За один прыжок целую тысячу ри покрывает.

Семь дней, семь ночей плыл омар. На восьмые сутки выбился он из сил. Вдруг видит: зияет в море большая пещера. Забрался омар в нее отдохнуть. Отдохнул и опять поплыл большими прыжками. Что ни прыжок — тысячу ри за собой оставляет.

Так прошло еще семь дней, семь ночей, и увидел он снова пещеру в океане. Забрался в нее и, притомившись от долгого пути, заснул крепким сном.

Вдруг раздался громовой голос. Вздрогнул омар от испуга.

— Ты кто такой, негодяй?! Как смел в мою ноздрю забраться? Отвечай, а не то убью!

Собрался омар с духом, зашевелил длинными усами:

— Я — морской омар. А ты кто такой?

— Ва-ха-ха-ха! Я — морской скат. Ты куда путь держишь?

— Конец света ищу.

Заколебалась пещера, заходила ходуном, как от землетрясения:

— У-ва-ха-ха-ха! Дурацкая затея! Ведь ты плыл семь дней, семь ночей от одной моей ноздри до другой. Вот тебе мой совет, малютка: возвращайся-ка ты обратно.

Заворчал омар про себя, выдувая пену клубами, но вдруг повернул обратно и быстро скрылся из виду.

Пришла теперь очередь ската. Подумал он: «Я такой большой и сильный. Нет для меня невозможного! Кому же найти конец света, как не мне!» — и пустился в далекий путь.

Семь дней, семь ночей плыл он без отдыха. На восьмой день засверкало под ним морское дно и выступил из моря белый песчаный берег, гладкий и мягкий. Отдохнул на нем скат — и снова в дорогу. Еще семь дней, семь ночей он плыл, и вот снова открылся перед ним берег, такой же белый и ровный. Задремал усталый скат на берегу сладким сном. Как вдруг раздался такой громовой голос, что все море вспенилось и заходило бурунами:

— Эй ты, невежа! Как смел ко мне на спину забраться?

Задрожал от страха скат и крикнул, сколько голосу хватило:

— Я — морской скат. А ты сам кто?

— А я — каракатица. Каким ветром тебя сюда занесло? — насмешливо спросила каракатица и вдруг выпустила на ската черное облако.

— Я конец света ищу.

— У-ва-ха-ха-ха! Вот дурацкая выдумка! Семь дней, семь ночей плывешь ты, а еще моей спины не миновал. Брось свою глупую затею, пока не поздно.

Ничего не ответил скат. Повернулся к каракатице хвостом и поплыл обратно.

75. Ворона и полевая улитка

На одном рисовом поле водилось множество улиток. Тоскливо сидеть весь долгий день напролет, зарывшись в топкую грязь. Улитки больше всего любили иногда вылезать на свет и любоваться ясным небом. Но если зазеваешься — беда, птицы нападут. А всего опаснее вороны. Уж очень улитки приходились им по вкусу — любимое лакомство. Вот почему улитки улучат время, все сразу вылезут на вольный воздух и, зорко поглядывая вокруг, греются на солнышке.

Но как-то раз улитка, приманенная хорошей погодой, забыла осторожность и одна вылезла на солнцепек. Вдруг захлопали крылья и большая ворона ринулась вниз. «Ах, беда!» Испуганная улитка попыталась было зарыться в грязь, но впопыхах не успела. «Конец мне пришел!» — подумала улитка.

Попала она вороне в клюв. Ворона поднялась высоко-высоко. Родное поле становилось все меньше и меньше. Совсем обмерла улитка от страха.

Худо дело, как тут быть? Ворона не даст пощады. Горькими слезами заплакала улитка и говорит вороне:

— Госпожа ворона, госпожа ворона, ведь ты меня съешь?

— Угу.

— Так исполни мое последнее желание. У тебя, ворона, такой прекрасный, такой сладкий голос. Спой молитву Будде, тогда я спокойно умру.

Ворона была польщена. Что ж, пускай улитка послушает напоследок прекрасное пение. Разинула ворона свой клюв во всю ширину и давай каркать: кра, кра, кра!

Улитка вылетела из клюва и полетела вниз. Спохватилась ворона, да поздно! Улитка в один миг исчезла в мутной воде.

76. Боб, соломинка и уголек

Жила на свете старуха. Однажды задумала она приготовить приправу к рису и замочила бобы в воде. Стали они мягкими. Положила она бобы в котел, а тут один боб покатился-покатился — и в самый угол двора.

Старуха подумала: стоит ли беспокоиться? Всего-то один боб! Пошла она и принесла охапку соломы для растопки. Но тут подул ветер, одна соломинка выпала из рук старухи и полетела в тот же угол, где лежал боб.