Эпоха стального креста - Роман Глушков

– А как же! – невозмутимо подтвердил Покрышка. – Или мы, по-вашему, не хотим жрать да хлебнуть винца иногда? Хотим! И уж коли есть на этом свете такой щедрый народ, как купцы, то было бы несправедливо лишать их возможности оказывать благотворительность нуждающимся, верно?

– Вот и просили бы у них по-хорошему, – дабы растопить лед недоверия вступил в разговор я. – Чего мины-то втыкать где попало? Им одни убытки.

– Благотворительность хитрая штука, – отбросив окурок, наигранно вздохнул байкер. – Когда говоришь с купцом по-доброму, она обычно спит. Ее надо пробудить. К тому же заметьте: чем грубее просишь, тем щедрее человек. Старая верная истина... Так куда, ты говоришь, Саламандра, вы направляетесь?..

Постепенно напряжение между нами стало спадать, и вскоре я с облегчением увидал, как рука Покрышки поставила «браунинг» на предохранитель и сунула оружие за пояс. Глядя на старшину, и остальные байкеры поснимали арбалеты с боевого взвода и позакинули их за плечи, после чего, сгрудившись вокруг нас, стали внимательно слушать рыжеволосую. По завершении ее краткого, но эмоционального рассказа Покрышка подошел к моему «хантеру» и сквозь стекло посмотрел на проснувшихся и смирно сидящих внутри ребятишек.

– До чего дошел мир! – укоризненно покачал головой он. – Пророк и Апостолы воюют с детьми! И кому же тогда они служат? Да ясно кому – их бог рогат, хвостат и бьет копытами. Может быть, мистер Хенриксон, мнение старого уродливого байкера для вас и ничто, но я все равно скажу: настоящий Бог, если бы он существовал в действительности, перешел бы на вашу сторону...

Я никогда не видел столько мотоциклов сразу. Банда Покрышки перемещалась на десяти байках, среди которых были лишь три святоевропейские «иерихонды». Остальные же представляли собой натуральные музейные экспонаты, собранные по винтикам из добытых из-под руин Древних деталей и с любовью доведенные до эстетического совершенства. Сам Покрышка восседал на приземистом «Харлее-Дэвидсоне», с причудливо загнутым рулем и длинной, выдающейся далеко вперед, вилкой переднего колеса. Не имевшие своих Стальных Жеребцов члены банды перемещались на некой самоходной телеге, состоящей из рамы, двигателя, широких колес и угловатого кузова, причем лишенной даже намеков на обязанные прикрывать весь этот торчащий срам обтекатели.

А пока наши новые друзья снимали с дороги свои адские причиндалы, Покрышка отправил вперед шустрого паренька на легком байке, дабы он предупредил того, кого называли Оборотнем, о приближающихся нежданных гостях. Когда же освободился проезд для более тяжелой техники, тронулся и наш кортеж, облепленный, словно соты пчелами, показывающими дорогу мотоциклистами.

Донельзя счастливый Михаил сдал вахту няньки обратно Кэтрин и вернулся в головной «хантер». Вновь очутившись рядом со мной, девушка расслабленно откинулась на спинку сиденья и, загадочно улыбаясь, думала, вероятно, о предстоящей встрече с человеком по прозвищу Оборотень.

– Тебя наверняка интересует причина, связывающая меня и этих кентавров? – наконец ответила она на мои вопросительные взгляды.

– Саламандра... – произнес я вместо того, чтобы заваливать ее вопросами. – Мне так отныне к тебе обращаться?

Кэтрин негромко засмеялась, и я пожалел, что такая прекрасная улыбка появляется на ее лице столь непростительно редко.

– Это имя дал мне Оборотень из-за моих волос, – и словно в подтверждение своих слов Кэтрин накрутила на палец огненно-рыжий локон. – А еще он говорит, что я пляшу в пламени моего характера подобно той мифической ящерице.

– Он прав, этот Оборотень, – согласился я. – Кстати, кто он такой? Твой бывший ухажер?

– А почему сразу ухажер? – хитро сощурилась ирландка. – Нет, он мне не ухажер. Его зовут Кеннет. Кеннет О'Доннел. И он мой старший брат...

19

«– ...Неплохо вы тут устроились! ...А, это Джим! Доброе утро, Джим... Доктор, мое почтение! Да вы тут все в сборе, словно счастливое семейство, если разрешите так выразиться...»

– Все же некоторое сходство прослеживается, – подытожил Михаил, наблюдая за трогательной встречей давно не видевшихся брата и сестры, хотя я, кроме одинакового цвета волос обоих, ничего такого и не заметил.

Мы загнали наш транспорт в просторные ангары и теперь стояли на широком плацу бывшей военной базы Древних, скрытой под покровом шумевшего вокруг нее дремучего леса. Байкеры и впрямь выбрали себе превосходное с точки зрения конспирации место для обитания.

Несмотря на столь зловещую кличку, Оборотень оказался не таким уж и страшным. Возраст Кеннета О'Доннела был приблизительно равен моему – то есть что-то около тридцати лет, – но бурная рыжая растительность, покрывавшая его лихую голову, не позволяла судить обо этом с должной точностью. Из-под всклокоченных, но чуть более темных, чем у сестры, волос, на нас смотрели проницательные глаза. Похоже, о том, что взрослым людям пристало иногда бриться, в детстве Кеннету никто рассказать не удосужился, а потому вся нижняя половина его лица скрывалась под кустистыми бородой и усами, правда, к чести их хозяина будет сказано, регулярно подстригаемыми для придания им более-менее симметричной формы.

– Побери меня все демоны Ада! – возбужденно говорил он, пожимая нам руки. – Скажи кто вчера, что утром я буду приветствовать у себя живых Охотников, послал бы его куда подальше! Немыслимо – и при этом я остался жив, здоров и невредим!

– Рад знакомству с братом столь замечательной женщины, мистер О'Доннел, – дипломатично польстил я хозяину сей грешной обители. – Ее смелость восхищает даже нас.

Кэтрин не оценила такой знак вежливости и метнула в меня осуждающий взгляд, но Кеннет был явно тронут.

– О, да, – подтвердил он, – она у меня и впрямь достойна уважения. Спасибо вам, мистер Хенриксон, что спасли ей жизнь. Когда позавчера до нас дошли сведения, что группа Проклятого погибла возле Авранша, а кто уцелел, угодили в лапы инквизиторов, я уж решил, что больше никогда ее не увижу. Буквально места себе не находил, так сильно горевал. Но, хвала удаче, теперь все в порядке.

– Рано радоваться, – возразил я ему. – Теперь-то как раз все неприятности только начинаются. Своим предательством я запустил такую карающую машину, что, боюсь, как бы всяк соприкоснувшийся с нами не стал для властей врагом. Мы хуже чумы, мистер О'Доннел.

– Зови меня Кеннет или Оборотень – я не обижусь. А мне, в свою очередь, разреши называть тебя Эрик, мы ведь с тобой как-никак ровесники, – предложил он. Я был не против. – И ты всерьез намерен добраться до русских? А если они вас не примут?

– Клянусь моими обожженными усами, они нас примут! – встрял Михаил, самолюбие которого было задето недоверием к его сородичам по ту сторону границы. – Мы – русские – всегда приходили на помощь терпящим бедствие, пусть даже и частенько в ущерб себе и своей Родине. И если уж князь Сергей согласился укрыть Жан-Пьера, то уж детей-то его приютит и подавно.

– Ты поможешь нам, Кеннет? – спросила Кэтрин у брата. – Ведь вы колесите по всей стране, знаете миллионы укромных уголков, тайных троп и тому подобное... Или ты все еще дуешься на меня за то, что я убежала с Жан-Пьером без предупреждения? Да, признаю, я вела себя грубо и заносчиво, дерзила и игнорировала твои советы, но сейчас хочу попросить прощения за все. И я, и эти дети нуждаемся в тебе как никогда...

– Да брось ты свои извинения, – отмахнулся тот. – Брат я тебе или нет, в конце концов? Разумеется, помогу без каких-либо вопросов. К тому же теперь, когда у тебя на шее, Саламандра, такое беспокойное семейство...

Кэтрин покосилась на меня и – надо же! – слегка покраснела.

– Прекрати, – попросила она. – И не называй меня больше Саламандрой.

– Ну ладно, ладно, – и Оборотень тут же переменил тему беседы. – А скажи, Эрик, это правда, что вы держите в заложниках настоящего инквизитора? Не покажете нам такое чудо природы; страсть как хочется посмотреть на зверушку вблизи...

– Только не испачкайте и не порвите, – предупредил его я. – Это наша единственная страховка на случай чего... Гюнтер, представь его честь нашим друзьям...

Кэтрин участвовать в показе представителя самого зловещего ордена современности отказалась и повела Поля, Алена и Люси за похожей на угрюмую валькирию байкершей, обещавшей по просьбе Кеннета показать им комнату, где были мягкие кровати и даже ванна с нагревающейся от углей водой.

Я облегченно вздохнул: здесь, по крайней мере, не надо было постоянно думать об угрожающей опасности и постарался тоже расслабиться и прогнать прочь мрачные мысли.

Люди Покрышки составляли лишь половину от общего числа банды Оборотня. Я понял это, когда увидел ее всю, собравшуюся возле нашего «самсона». Очевидно, в жизни этих ценителей Свободы так редко выпадали минуты веселья, что даже в глазах самых пожилых байкеров я рассмотрел настоящий детский восторг. Пленный инквизитор затмил для них на сегодня даже карты, выпивку и фигурное вождение байка. Наверное, это было первым случаем в истории Инквизиционного корпуса, когда появление его члена принесло людям столько удовольствия.