Влюбленные антиподы (СИ) - Горышина Ольга
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Выпей йогурт и пошли…
Ну чего он трещит над ухом?!
Я даже уши ладонями закрыла.
— Я знаю, что тебе плохо, — присел у кровати Кузьма. — Но тут я тебе ничем не помогу. Надо выйти на воздух. Надо дойти до кофейни.
Говорит, хотя понимает, что я его не слышу. Вот не слышу и все… И он развел мои руки в разные стороны. Голова моя тут же упала ему на плечо. Он обнял меня, я его — тоже. Вот так бы поспать… Вот так я, кажется, и спала всю ночь… Надеюсь, я не пинаюсь. Не может же он из вежливости молчать!
— Даш, ну хочешь, на машине поедем?
От слова "машина" меня прошибло как электрошоком. Я вздрогнула и еще крепче прижалась к нему.
— Даш, так дело не пойдет… Ну, хочешь, я сбегаю за кофе…
— Нет, я пойду, — говорила я, продолжая сидеть на кровати, и еще сильнее вжала ему руки в спину, почувствовав его намерение встать с колен. — Сейчас, чуть-чуть, немного…
— Даш!
Он рванул меня вверх, и я встала. Вернее, повисла на нем, как плакучая ива. Нет, плакать мне не хотелось… Сказала же — просто поспать.
— Даш, у тебя нет никаких таблеток?
— Есть, — прохрипела я по-прежнему ему в плечо. — Я не хочу их пить. На голодный желудок. До тошноты, блин, болит… Не надо было пить вторую бутылку…
Он отпустил меня. Нет — отстранил. Не он меня держал, а я его. Обиделся? Ну ёлки…
— Дай йогурт.
— Сама иди за ним. Дорогу до холодильника знаешь.
Буркнул, как обиделся. Ну точно ведь обиделся.
— Кузь, мне было хорошо… — я протянула руку, но он был уже далеко, и моя рука повисла в воздухе, а сделать шаг вдогонку не было сил. — Но сейчас мне плохо. Чего непонятного-то?
Он обернулся.
— Я все понимаю, — и даже закивал, как китайский болванчик. Или просто болванчик. — И ты пойми, что единственное средство вернуть тебя к жизни, выйти на воздух и выпить кофе. А потом пойти плотно позавтракать. Конечно, — он ухмыльнулся. — Можно купить пива…
До подушки я дотянулась. Она была тут близко, я с ней перебиралась все утро на самый край кровати с твердым желанием встать. Сейчас я схватила ее с твердым желанием зафинделить ею в Кузю. Я кинула, он поймал. И повторил:
— Йогурт в холодильнике.
Я поплелась на кухню. Босиком. И голая. Тащить с собой саван из простыни я не стала. От йогурта сделалось легче. Немного. И только в животе. Но сейчас все было лучше, чем было до этого… Однако ноги не совсем слушались и усадили меня на стул.
— Не раскачивайся, — схватился Кузьма за спинку. А я раскачивалась, да? — Ты же знаешь, что они на соплях…
Я поднялась — сейчас во мне все, кажется, было на соплях. Счастье, что я хотя бы не хлюпала носом.
— Шорты, майка, носки, кроссовки…
Я взглянула на Кузьму исподлобья, и он заткнулся. А я оделась — медленно, зато верно. Не перепутав что и куда. Вернее, на которую ногу…
Кузьма крепко держал меня за руку, хотя я не собиралась падать. Голова болела, кости ломило, задницу тянуло, но поляну я секла, то есть шла по дороге ровно.
— Кузь, я не пойду по шоссе, даже если это короче!
Я-то иду по прямой, но вот по серпантину ездят все же по кривой… А пешеходных троп тут нет. Так что лучше вниз, к пляжу, и по тонкой береговой дорожке два километра вперед…
— Даш, возьмем водный велосипед? — замер он перед знаком проката у крохотной пристани.
Я кивнула. Я сейчас на все буду кивать. До кофе…
— Я серьезно! — не унимался Кузьма.
Я тоже была ну очень серьезной.
— Мне плохо! Ты слепой?
Взять бы так и влепить его головой в каменную стену, чтобы научился сначала думать, а потом уже говорить!
Вид у меня оказался достаточно грозным даже для уток — целое семейство мамы и выводка прижалось к стене при нашем приближении. Я, наверное, выглядела как зомби. Оставалось вытянуть вперед руки и мычать: "Кофе, кофе, кофе…" И просто чудом мы дошли до кафе, не переругавшись в пух и прах. Не чудом, а просто Кузьма на время заткнулся.
— Хочешь пирожок?
— Я ничего не хочу! — почти кричала я, потрясая дурацким стаканчиком, в котором плескался абсолютно дурацкий кофе. — Мне плохо!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Даша, я не слепой, — ответил Кузьма спокойно.
А я продолжала трясти стаканом, и из его носика уже выплеснулось пару капель — пока еще только на крышку, но скоро я залью кофе и себя, и его, и всю улицу…
— А мне кажется, что слепой!
Я отвернулась. Просто не хотела его видеть. Вернее, не его, а солнце, которое даже сквозь солнцезащитные очки щипало до рези в глазах.
— Даш, — его руки легли мне на плечи, подбородок — на макушку. Что за дурацкая манера обниматься?! — Я куплю кекс. Вдруг захочешь…
— Да покупай, что хочешь! — взвизгнула я, и он убрал с меня свои ручищи.
Да, что хочешь! Только я не зайду внутрь: увижу винные ряды — расколочу все бутылки к чертовой матери!
Но кекс я съела и кофе допила, и не потому что хотела, а потому что мы вознамерились зайти в церковь! Я зашла туда, чтобы сесть. Кузьма — чтобы купить свечу в подстаканнике и оставить зажженной подле Богоматери, потому что мы не знали, куда еще поставить… Спасибо, что Таська жива. Как говорится, остальным не бог, а человек располагает. Выкарабкается. Поумнеет? А, может, она умная. Ну и плевать, что дура в глазах брата. Брат сам-то умом не блещет.
— Даш, что будем делать?
Разве умный, глядя на меня, задал бы подобный вопрос. Мы завтракали сэндвичами, которые я даже при большом желании не могла запить апельсиновым соком. Пришлось отхлебнуть новый кофе, хотя Кузьма хотел попросить для меня какао. Но меня что-то от одного воспоминания об его вкусе начало мутить.
— Спать, — отрезала я.
— После кофе?
— После вина!
Я смотрела на окошко в кухню, на котором красовался самодельный кораблик. Палочка с парусом и вместо корпуса — бутылка вина. Да пусть провалятся все виноделы Хорватии в преисподнюю!
— Ты серьезно?
Боль уже подобралась к бровям, и я еле удерживала глаза открытыми.
— Да, Кузя, я никогда еще не была настолько серьезной…
И он отвел меня домо й. Лечь спать я сумела самостоятельно, даже на секунду не задумываясь о том, что все это время будет делать Тихонов. Да что хочет, то пусть и делает!
Я спала. Или была в забытье. В черной дыре! Что собственно одно и тоже. Голова болеть перестала. Но бодрость духа не вернулась. Я посмотрела на часы — млин, я даже двух часов не проспала.
Выглянула из комнаты. Никого. Даже посмотрела во двор. Снова никого. Даже машины. Отлично! Достала из холодильника холодные фрукты и стала их есть. Фруктоза, помоги! Но без душа животворящего у меня вряд ли получится воскреснуть. Однако и из него я вышла еще не совсем человеком и зарычала на вернувшегося Кузьму зверем:
— Что это за фигня?
Я говорила про бутылку из зеленого стекла с этикеткой, на которой были изображены лимончики.
— Лимун, — ответил Кузьма и протянул бутылку мне. — Лимонад. Выпей, пока холодный.
Я глотнула. Странный вкус. Сделала еще глоток… Блин. Мне бы сразу заметить пену у горлышка!
— Эта хрень с градусами?!
Я чуть не съездила его этой бутылкой по наглой роже. Но все же сдержалась и поставила недопитой и неразлитой на стол.
— Даш, там градусов, как у кефира. Пей, — он снова сунул мне бутылку. — Вкусно ведь?
Я кивнула и продолжила пить, но на середине бутылки сдалась.
— Сам допивай.
И он допил.
— Тебе легче?
Я покачала головой.
— Так себе…
— На улице жара, так что сиди под кондиционером. Сиди, — и он указал мне на стул. — Сейчас я сыра нарежу. И хлеба. Купил у них с корочкой. Подумал, вдруг хотя бы хлеб погрызешь…
— Спасибо.
Но я ела не только хлеб. Аппетита особого не было, но живот крутило от голода, и я решила его немного набить едой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Мы плавать пойдем? — буркнула я в итоге. — А то что весь день делать?
Он пожал плечами:
— С такой тобой действительно нечего делать…
Я снова насупилась. Да пошел ты…
— Кузь, а ты решил, что мы разгрузим самолет не только на вино?
