Зенит - Кристина Артюшкина

Не знаю реальных причин того, что Елизар снова бесследно исчез из моей жизни, виновна ли в этом я или та девушка, которой он ставит лайки каждый день. Меня обидело это. Признаюсь честно, сильно обидело, мне хотелось такого же внимания, но не я ли сама всегда ценила таинственность в отношениях? Не я ли презирала те парочки, что показывают свою любовь всем вокруг, под конец уже влюбившись в саму картину, которую видят на экранах своих устройств, где в пикселях отпечаталась их любовь? Нет, мне никогда этого не хотелось и мне никогда не было важно показать нашу любовь окружающим лайками под постами в соцсетях.

Таинственность и чистота.

Истинная причина того, что я так обозлилась на него – я не хочу, чтобы он уделял кому-то внимание кроме меня. Не хочу его делить с кем-то ещё ни духовно, ни физически. И тот факт, что пришло время говорить «прощай» меня совсем не радует. Я хотела провести с ним все отмеренное нам время.

А что, если самой попросить его вернуться? Что если самой сесть на мотоцикл и приехать на закате к его дому и сидеть ждать, пока он не соизволит выйти ко мне? Нужно всего лишь набрать его номер телефона или же открыть переписку с ним и набрать несколько слов на клавиатуре, которая не ужалит меня.

Я не смогу набрать ему. Даже не могу произнести и слова в трубку телефона. Как только услышу, что гудки прервались и установилось соединение с ним, потеряю дар речи, проглочу язык. Да и что я могу сказать, извини что ты мне изменил с какой-то девицей? Или… извини, что не выслушала тебя тогда. Давай поговорим? Расскажи почему ты сделал это? Хватит ли у меня смелости? Нет. Я могу только зарыться в подушку и рыдать.

Глава 21

Просыпаться и не находить больше сил для сна стало моим обычным состоянием. Сегодняшнее утро не стало каким-то исключением. Единственное исключение – я проснулась, когда на часах моего телефона ещё слабо подсвечивалось время «05:25». На моих глазах небо превратилось из иссиня-чёрного в серое. Я провалялась в постели полтора часа, не найдя силы для сна. Опустошённая и лишённая всяческих мыслей, я лежала и смотрела, как за окном моей комнаты постепенно светлело небо. Что было внутри меня? Ничего. Абсолютная и холодная пустота, лишённая всяческих воспоминаний и надежд.

Я собралась с силами и встала с постели лишь тогда, когда на кухне заиграл телевизор передающий свежие новости, а после них раздались голоса ведущих утреннего шоу.

Казалось бы, я проснулась несколько часов назад и должна уже кипеть от энергии и желания двигаться вперёд, но я все равно чувствовала усталость будто проснулась несколько минут назад от назойливых гудков вредного будильника.

– О, соня явилась, – с улыбкой поприветствовал меня папа, когда я, шаркая ногами, добралась до кухни.

Я лишь коротко кивнула ему, натянув вежливую улыбку, которую принято натягивать при любезности родителей. Сложно отказать в улыбке отцу, который сияет бодростью и добротой.

– Вова, ты хотя бы за завтраком убрал свои книги! – проворчала мама, поставив перед папой тарелку с пельменями, которые она сварила на скорую руку с утра.

– Да ладно тебе, – недоумевающе покосился папа на неё.

Ну вот снова – ещё одна тема в нашей семье, когда родители ходят по острию ножа. Папа много времени проводит за чтением книг, от которых уже начинают ломиться полки книжного шкафа, а в последнее время и полки под кухонным телевизором. По-моему, в этом нет ничего дурного, ведь это его хобби, возможность убежать из серого мира на какую-либо несуществующую планету в далёком космосе фантастического романа. Но мама видит в этом проблему, когда муж вместо того, чтобы починить дверной косяк и смазать петли, которые могут мертвеца своим скрипом разбудить, снова берётся за очередную книжку. Раньше я готова была все что угодно отдать, только бы мои родители не ссорились и не воспламенялись от любой ерунды, но сейчас, наверное, повзрослев в какой-то мере, я перестала обращать на это внимание.

Закинув в рот несколько бутербродов и затолкав овсяную кашу, которую в последнее время так сильно полюбила мама, заметив на своих весах появление нескольких лишних килограммов, я собрала все школьные принадлежности и рванула в школу.

Холодный ветер гудел над моей головой и пытался стянуть капюшон моей парки, который я старательно надвинула на нос, чтобы ничего и никого не видеть кроме носков своих осенних ботинок. Музыку я перестала слушать. Пресытилась в какой-то момент и даже не доставала плеер Елизара из своего рюкзака. Наверное, он уже тысячу раз разрядился. Хочется немного побыть наедине с собой без каких-либо песен. В последнее время тишина стала моим постоянным спутником.

В школьном гардеробе я столкнулась со своими одноклассницами – сливками нашего класса. Инесса и ещё парочка прислуживающих ей девочек, которые даже не осознавали этого, как всегда о чем-то шушукались, но при виде меня на некоторое мгновение заткнулись. Я старалась не обращать на них внимания, старалась быть невидимкой как обычно, мы даже не здоровались, как обычные подростки при виде друг друга, хотя учимся в одном классе и живём на одной улице. Должно быть это странно, но не для нас. Для нас это было в порядке вещей.

– Я вчера видела, как её мама выходила из секонд-хэнда, – шепнула Инесса своим подружкам так, чтобы я это слышала, но при этом она не казалась бестактной.

– Да ты чего? – вскрикнула возбуждённо одна из девочек.

– Не кричи, вдруг она услышит. – Шикнула на подругу Инесса.

– Как ты думаешь, эта кофточка из вчерашней охоты?

– Нет, она уже в ней давно ходит, наверное, закупались там же перед первым сентября, – усмехнулся мой самый главный враг в этой школе.

– Кошмар, как можно покупать чьи-то ношеные вещи. – Брезгливо фыркнула третья девочка, когда я быстро вылетела из гардеробной десятых классов.

Черт! Черт! Почему нужно было с самого утра портить настроение? Слов не могу подобрать, чтобы описать все то, что думаю об этих гадюках! Какое им вообще дело до моей семьи? Почему мама опять побеёрлась в секонд?

В горле уже встал тяжёлый ком, из-за которого мне стало трудно дышать, а слезы снова норовили хлынуть в два ручья. Никто не должен видеть моей слабости и слез, не хватало чтобы они возликовали, когда увидят, что им удалось задеть меня. Никто этого не должен