Фемистокл - Виктор Поротников

Семья Фемистокла отплыла от берега Аттики на одном из последних кораблей.

Сам Фемистокл находился на корме рядом с рулевым, помогая ему управлять перегруженным судном. Десятилетний Неокл, стоявший с матерью возле борта, вдруг вытянул руку и крикнул:

- Статуя Эрехтея упала лицом вниз!

Множество голов разом обернулись в сторону берега.

- Ой! Глядите, всадники! - прозвучал женский голос. - Нужно вернуться, чтобы забрать их.

Фемистокл прикрыл ладонью глаза от низких косых лучей солнца и вгляделся в силуэты всадников, возникших на береговом обрыве. Их было пять или шесть. Все они были в коротких облегающих кафтанах, островерхих войлочных шапках, с колчанами за спиной. Персы!

Один из всадников поднял лук и выпустил стрелу, целясь в греческие корабли. Но расстояние уже было слишком велико, и стрела, не долетев, упала в море.

Афиняне, оказавшись на Саламине в жуткой скученности, без пропитания и малейших удобств, пребывали в сильнейшем раздражении от бездействия властей. Поскольку никто толком не представлял, за что браться в первую очередь, как облегчить положение женщин и детей и, главное, как дальше вести войну, не имея денег, провизии и помощи от союзников, в народе опять вспомнили про Фемистокла. На спешно проведённом общем собрании было решено даровать Фемистоклу высшие полномочия для спасения афинского народа от гибели и позора.

Никто из недругов Фемистокла не посмел выступить против воли народа.

Формально Фемистокл числился навархом, но фактически он являлся главой Афинского государства.

Дождавшись возвращения из Лакедемона послов, Фемистокл доверил Аристиду высшую власть на Саламине, а сам отправился в Коринф, где должен был собраться съезд синедриона.

Собрание представителей Коринфской лиги проходило в очень непростой обстановке.

Представитель Спарты без обиняков завил, что, поскольку платейцы и афиняне покинули свои города, общеэллинское войско будет ожидать персов на Истме, благо все оборонительные укрепления там уже готовы.

Посланец Мегар, взяв слово, принялся обвинять лакедемонян в предательстве. Мегары в итоге остаются без защиты: им одним против персов не выстоять.

На это спартанский посол сказал, что у мегарцев ещё есть время. Они могут увезти свои семьи в безопасное место.

Представители эвбейских городов стали громко возмущаться. Спартанцы, мол, беззастенчиво нарушают устав Коринфского союза, согласно которому общеэллинское войско должно защищать любой город, подвергшийся угрозе варварского вторжения.

- Получается, что и нам придётся уповать лишь на самих себя, если Мардоний пожелает переправиться на Эвбею, - говорили эвбейцы. - К чему тогда общие клятвы богами, соглашения и обязательства, коль на деле Коринфская лига существует только для защиты Пелопоннеса?!

Спартанский представитель напомнил эвбеянам, что в союзном договоре имеется пункт, оговорённый особо: вся полнота власти в командовании сухопутными и морскими силами эллинов принадлежит спартанцам.

Эвбеяне, мегарцы и платейцы возмутились: то, что лакедемоняне любят командовать, всем и хорошо известно!

- Этой привилегии у вас никто не отнимает, - сказал платейский посол, обращаясь к представителю Лакедемона. - Командуйте нами, если хотите, но не отсиживайтесь за Истмом! Персы опустошили половину Эллады, а спартанцы всё никак не решаются выступить им навстречу!

Наконец слово взял Фемистокл.

- Друзья мои! - начал он, повернувшись к эвбеянам и мегарцам. - Поскольку спартанцы нарушают союзные обязательства не только по отношению к Платеям и Мегарам, но и к Афинам, значит, они не считают всех нас своими союзниками. Исходя из этого становится очевидным, что лакедемоняне нам не друзья, а недруги.

Фемистокл намеренно сделал долгую паузу, дабы усилить эффект от своих слов.

- Вследствие вышесказанного, - громко продолжил он, глядя на спартанского посла, - афиняне готовы стать союзниками персидского царя, о чём они в скором времени известят Мардония. Как союзники персов, афиняне сделают все, чтобы Мардоний сокрушил лакедемонян на их же земле. Спартанцы, собирающиеся отсидеться за стеной на Истме, скоро поймут, что для афинян, обладающих флотом, ворота в Пелопоннес всегда открыты. Персидское войско доберётся до Лаконики на афинских кораблях. Мардоний предлагает афинянам, помимо дружбы, ещё и землю в любой части Эллады. Афиняне, пожалуй, возьмут себе Истм, чтобы воздвигнуть здесь памятник спартанской глупости и упрямству!

Не прибавив больше ни слова, Фемистокл покинул собрание.

Члены синедриона, поражённые услышанным, проводили его гробовым молчанием.

Едва Фемистокл скрылся за дверью, слово взял представитель Платей.

- Платейцы с давних времён находятся в тесной дружбе с Афинами, - сказал он. - Поэтому решение афинян - это наше решение. Враги афинян - наши враги, а их друзья - наши друзья!

Платеец удалился вслед за Фемистоклом.

Затем выступил глава мегарского посольства, заявив, что мегарцы выходят из Коринфской лиги и, подобно афинянам, намерены искать дружбы у персидского царя. После чего мегарец и его спутники тоже ушли с совета.

Когда случившееся на синедрионе дошло до спартанских эфоров, а это произошло утром следующего дня, те мигом оценили ситуацию. Эфоры вручили командование спартанским войском Павсанию, сыну Клеомброта. Павсаний двинулся к Истму во главе пяти тысяч гоплитов. Ему предстояло соединиться возле Коринфа со спартанцами, ушедшими туда ранее, а также с отрядами пелопоннесских союзников.

Фемистокл тем временем не покидал Коринф, ожидая, что станут делать спартанские власти.

Появившись в Коринфе, Павсаний первым делом встретился с Фемистокл ом.

- Эфоры поручили мне закончить войну там, где я встречу войско Мардония, - гордо промолвил он.

Павсанию было всего двадцать шесть лет. Он был храбр и честолюбив. Фемистокл познакомился с Павсанием во время поездки в Спарту. Встреча получилась короткой, так как происходила возле постели умирающего Клеомброта. Но этого Фемистокл у было достаточно, чтобы постичь характер молодого спартанца.

«Если бы сын Клеомброта возглавлял спартанское войско, то война с Ксерксом могла бы закончиться ещё в Фермопилах!» - подумал он тогда.

Глава шестая. ПАВСАНИЙ, СЫН КЛЕОМБРОТА

Чтобы сделать приятное Гермонассе, Фемистокл привёл Павсания в её дом.

Коринф уже знал, что под началом у Павсания находится всё общеэллинское войско и что этот молодой спартанец царского рода не намерен отсиживаться за стеной на Истме, но жаждет битвы с персами. Куда бы ни направлялся Павсаний, за ним повсюду следовала толпа коринфян и их союзников, настроенных столь же воинственно, как и сын Клеомброта.

Вот и сегодня Фемистокл и Павсаний беседовали с Гермонассой, попивая медовый напиток, а на улице возле дверей дома гетеры стояла шумная толпа. Она обсуждала наглость Мардония, вновь захватившего Аттику, и смелость Павсания, который собирался выступить против многочисленных варварских полчищ.

Через открытые окна в комнату долетали взволнованные мужские голоса. Кто-то утверждал, что у персов очень сильная конница, поэтому затевать сражение с ними лучше всего где-нибудь в теснинах. Кто-то говорил, что самое лучшее - это заманить персов в отроги Киферона между Аттикой и Мегаридой. Кому-то казалось, что персов нужно ждать в Мегариде между морем и Геранийскими скалами: коннице там будет не развернуться. Звучали и другие мнения.

Гермонасса с улыбкой обратилась к Павсанию:

- Слышишь, царь, сколько у тебя ныне советников!

Спартанец чуть заметно усмехнулся. Его лицо с короткой светлой бородой и тщательно выбритыми усами обычно было серьёзно, в нём таилась некая угрюмая задумчивость. Правый глаз был открыт чуть шире, чем левый. Густые светлые брови, довольно низкие, добавляли лицу серьёзности. Прямой тяжёлый нос смотрелся не столь привлекательно из-за слишком широких ноздрей и морщинистой складки между бровями.

Большой рот спартанца не понравился Гермонассе: в нём было что-то упрямое и капризное. Говорил Павсаний мало, зато часто усмехался. При этом его губы кривились так, как будто ему были ведомы все тайные помыслы людей.

Разговаривая с Гермонассой, Павсаний пристально разглядывал её, словно оценивал как гетеру. Видимо, она произвела благоприятное впечатление на Павсания, поскольку он похвалил её бедра и грудь. И тут же спросил, можно ли ему коснуться этой божественной груди.

Видя, что Гермонасса смутилась, Павсаний сказал:

- Надеюсь, я не оскорбил тебя такой просьбой. Ты же гетера. И значит, позволяешь мужчинам за плату ласкать своё тело. Ведь горшечник не стесняется того, что его руки в глине.