В полете. Мир глазами пилота - Марк Ванхунакер

полоса, в которой начинаются или заканчиваются день и ночь; это кольцо встречи света и тьмы. Такое кольцо иногда называется «терминатором», но эту линию можно в той же мере считать началом света, что и его концом. Здесь всегда восход или закат – кстати, так звали двух шотландских оленьих борзых Исак Динесен, которые, сопровождая ее на сафари, носились по саванне, разгоняя стада зебр и гну, «превращая этих копытных в подобия звезд, рассыпавшихся по неохватному небосклону»[18].

С обманчиво неподвижной поверхности земли нам кажется, что это кольцо движется по планете и несет с собою знакомую череду событий – сумерки, ночь, рассвет, день, снова сумерки. Но на самом деле движется сам земной шар, а не это кольцо. И вместе с Землей движемся мы сами. Наверное, проще всего это представить, если предложить гипотетическому наблюдателю взглянуть на терминатор с поверхности солнца. Это кольцо – хулахуп, стоящий вертикально на ободе и повернутый так, что его центр смотрит на нас (он всегда расположен прямо напротив солнца). Наблюдатель на солнце будет всегда видеть светлую сторону нашей планеты. Кольцо – граница между днем и ночью, между тем, что наблюдатель может и не может видеть. Земля вращается внутри терминатора, с запада на восток и слева направо, если произвольным образом поместить Северное полушарие сверху, как на подавляющем большинстве наших карт и глобусов.

Представьте себе некую точку на вращающейся Земле – пусть это, например, будет ваш родной город. Точка наполняется светом – переходит с ночной стороны планеты на дневную, – когда пересекает левую кромку кольца. Наступает рассвет. После этого ваш родной город входит в область яркого света и движется по ней в течение дня. Затем он пересекает правую часть кольца. Наступают сумерки.

Зная о терминаторе, нетрудно понять, что происходит со светом и темнотой в воздухе, в особенности на дальнемагистральных рейсах. Оторвавшись от земли при свете дня, самолет может полететь на восток. В этом случае он движется к закатной кромке кольца, притом что сама Земля делает то же самое. Их скорости движения на восток суммируются, так что сумерки сгущаются для самолета быстрее – точнее, самолет сам быстро приближается к закату, к правой кромке. Самолет стремится в темноту, которую мы можем с полным основанием назвать не ночным временем, а ночным пространством, и может даже пролететь ее насквозь, вернувшись в рассвет. Такие урезанные ночи случаются на многих рейсах в восточном направлении – например из Северной Америки в Европу.

Если же самолет летит на запад, его направление противоположно вращению Земли. Поэтому воздушное судно остается в центре кольца – в дневном времени и пространстве. На дневных рейсах в западном направлении солнце не заходит очень долго. Тем временем город, который мы покинули, удаляется, и в нем наступают сумерки – мы тоже встретили бы их, если бы не отправились на запад. Так бывает, если вы следуете из Сингапура в Дубай, из Маската в Касабланку, из Атланты в Гонолулу. В пункте назначения день будет в самом разгаре, даже если город, из которого ты улетел, давно погрузился в сон.

Мэрилин Робинсон в романе «Галаад» описывает наше вращение в кольце ночи, наше путешествие сквозь вечный солнечный свет так, что это поймет каждый пилот: «На рассвете Канзас выкатился из сна, залитый солнцем, громко провозгласив о своем величии и сотрясая небеса. Наступил еще один из этих редких дней, когда старую прерию называют Канзасом или Айовой. Но все было сделано за один день, в тот самый первый день. Свет постоянен, мы просто вращаемся в нем»[19].

С самолета эта смена дня и ночи в своем величии и простоте кажется почти религиозным действом. На многих широтах для лайнера, летящего на запад, темнота так и не наступает.

Самолет может застрять внутри дня – или ночи, или на границе между ними. Иногда рейс в западном направлении вылетает перед закатом, находясь во времени и пространстве у кромки кольца. Если бы самолет остался в аэропорту, то для него вскоре наступила бы ночь. Но он поднялся в воздух и полетел на запад, так что краткие минуты заката могут длиться для него весь полет; сумерки длиною в сутки; конец дня длиною в день. Я часто такое вижу: с одной стороны – низкое солнце, заливающее пронзительно-розовым цветом белый субарктический ландшафт, а с другой стороны – достаточно повернуть голову, и уже видны изогнутые очертания ночи, что подкрадывается к тебе, как призрак.

Такой закат, хотя и кажется вечным на некоторых рейсах, на самом деле не стоит на месте. Вылетая осенним днем из Лондона в Ванкувер, мы сначала отправляемся на север, а солнце тем временем движется на запад, налево от нас. В середине полета оно может оказаться впереди нас, перед носом. Затем, ближе к концу полета, когда мы уже приближаемся к Ванкуверу и движемся на юг, заходящее солнце оказывается справа от нас: оно проделало свой обычный путь по горизонту, как стрелка часов или тень гномона.

Есть еще одна причина, почему день и ночь в полете легко перепутать. Снова представьте себе фонарик и кольцо света и тени, которое он рисует на яблоке. А теперь представьте себе, что яблоко сверху вниз проткнули карандашом: ластик у черешка, а острие вышло снизу. Земная ось – карандаш, линия от Северного до Южного полюса, вокруг которой вертится планета, – наклонена. Она не проходит через ночное кольцо, сквозь обод хулахупа, за исключением весеннего и осеннего равноденствий, когда солнце находится прямо над экватором.

Часть года «ластик» земной оси смотрит на солнце, как если бы вы так наклонили яблоко, чтобы ластик карандаша указывал на фонарик. Этот наклон – причина времен года и смены длительности светового дня. Когда верхней части яблока каждый день в течение большего времени достается больше прямого солнечного света, в Северном полушарии – лето. А поскольку верхняя часть Земли наклонена вперед, она вращается себе и вращается, не пересекая терминатор – таким образом, часть года солнце там никогда не заходит. Собственно говоря, одно из официальных определений Арктики так и гласит: это часть Северного полушария, в которой солнце стоит над горизонтом в течение по меньшей мере одного двадцатичетырехчасового периода за световой год.

Тем временем в нижней части яблока кончик карандаша торчит за ободом кольца. В Южном полушарии – зима, и самый низ яблока в это время не попадает в светлую область, там стоит антарктическая полярная ночь. Со временем все меняется: ластик уходит вперед, а кончик карандаша