Швейцарская демократия. Возможные решения конфликтов в мультикультурных обществах - Wolf Linder

потребляют природные ресурсы, на разработку которых ушли миллионы лет. Постоянно растущее потребление энергии и выбросы CO2 стали угрозой для самого климата. Такие долгосрочные последствия промышленной деятельности не учитываются в системе рыночных цен и не принимаются во внимание в рамках современной демократической процедуры. Можем ли мы думать о том, чтобы найти демократическое большинство для принятия решений, отказывающихся от краткосрочных выгод большинства избирателей в пользу долгосрочных выгод для будущих поколений? При каких политических структурах мы можем надеяться на такое коммунитарное и просвещенное поведение? Демократическая теория и практика должны решать эти вопросы (Peters 2019).

 

6.2 Федерализм

 

6.2.1 Основы федеральных институтов

Мы рассматривали швейцарский федерализм как институциональный механизм, обеспечивающий национальное единство при сохранении кантональной и региональной автономии. Это первое приближение к большинству существующих федераций. Дюшачек (Duchacek, 1985, 42) выразил это таким образом : "Как вода - для рыбы, федеральная система - для территориальных сообществ, которые хотят управлять своими делами независимо (почти суверенно ), но в рамках всеобъемлющего национального целого". Таким образом, федерализм - это политический ответ на вопрос о том, как обеспечить общую биосферу для отдельных частей более крупного населения. Однако это лишь ответ на территориальную сегментацию общества, реагирующий на культурную автономию языка, этнической принадлежности и так далее лишь в той степени, в какой эти культуры пересекаются с территориальными сообществами. Карп, плавающий в стае щук, не защищен от того, что его съедят. Таким образом, существует фундаментальное различие между федерализмом и плюралистической демократией . Хотя политический плюрализм также направлен на уважение социального разнообразия и культурной сегментации, он не имеет никакого отношения к территориальным границам.

Что характеризует федерации во вселенной национальных государств, где мы видим широкий спектр от унитарных систем, таких как Франция , до свободных конфедераций или договорных федераций (США-Пуэрто-Рико) и лиг (например, Лига арабских государств)? Основываясь на своей сравнительной работе по федерализму, Дюшачек (там же, 44) считает наиболее важными следующие шесть критериев:

 

1.

Неразрушимая идентичность и автономия территориальных компонентов;

 

2.

Их остаточная и значительная мощность;

 

3.

Равное или благоприятно взвешенное представление неравных единиц;

 

4.

Их решающее участие в изменении конституции;

 

5.

Независимая от центральной власти сфера;

 

6.

Иммунитет против сецессии , то есть постоянное обязательство создавать и поддерживать федеральный "союз" в отличие от конфедеративной системы, в которой такое обязательство отсутствует.

 

Как правило, первые пять критериев могут быть реализованы как часть конституционных рамок. Шестой критерий, однако, говорит нам о том, что федерализм - это не просто конституционный инструмент, используемый для разделения государственных полномочий. Он относится к политической культуре и, по сути, к политической воле общества составлять и оставаться единой нацией или государством. Сецессии югославских регионов и республик Советского Союза показывают, что эта политическая приверженность может испариться, если центральное правительство потеряет контроль над центробежными силами.

Таким образом, федерализм обычно принимается в обществах, где территориальная сегментация привела к политическому разделению между силами, предпочитающими либо централизацию , либо децентрализацию . Все федерации практикуют различные формы и степени совместного правления и самоуправления (Watts 2008, 35ff.; Hooghe et al. 2016). Однако это определение не столь однозначно и однозначно, как кажется. Первая двусмысленность кроется в самом слове "федерализм", которое иногда ассоциируется с " централизацией" , как в англо-американском языке, но иногда является паролем для децентрализующих сил, как в Германии или Швейцарии. Однако это не просто вопрос семантики - сам по себе федерализм в корне неоднозначен. Когда хотя бы два территориальных образования создают новое, общее правительство, они отказываются от части своего суверенитета . Этот процесс является не только объединяющим, но и централизующим. После создания центрального правительства проблема живого федерализма вполне может заключаться в том, чтобы гарантировать территориальную автономию компонентов, их различия и, следовательно, относительную независимость друг от друга. Как сказал Элазар (1985, 23) : "Федерализация включает в себя как создание и поддержание единства, так и распространение власти во имя разнообразия".

Среди 193 государств-членов ООН около 25 известны как федерации, представляющие около 40 % населения мира. Мы находим множество других стран с сильными региональными властями , правительствами и даже выборными парламентами, таких как Италия , Япония, Колумбия, Франция , Перу, Великобритания (Anderson 2008; Hooghe et al. 2016). Несмотря на значительную передачу полномочий и автономию региональных правительств, эти государства являются не федерациями, а унитарными государствами, которые по разным причинам прошли через процесс децентрализации . 4 В чем разница между федерацией и децентрализованным унитарным государством? Рассматривая определения Духачека , мы обнаруживаем, что децентрализованные унитарные государства вполне могут соответствовать критериям № 1, 2, 5 и 6. 1, 2, 5 и 6. Решающее различие заключается в критериях №№ 3 и 4: только федерации. 3 и 4: только федерации позволяют субнациональным единицам принимать существенное участие в национальных делах, вплоть до внесения поправок в конституцию ( shared rule ), и то при условии благоприятно взвешенного представительства неравных единиц ("один регион , один голос").

 

6.2.2 Структура, процессы и политическая культура

До сих пор мы рассматривали федерализм в основном как институциональную структуру или даже как конституционные рамки. Ученые, сравнивающие различные федеративные системы по всему миру, считают эту институциональную схему полезной. Но есть и ограничения: "Многие государства с федеративной структурой на практике вовсе не были федеративными - структуры скрывали централизованную концентрацию власти, что прямо противоречило федеральному принципу" (Elazar 1985, 22).

Очевидно, что федерализм может быть " сильным" или " слабым" , и это больше, чем просто структура. Помимо различных структурных типов совместного правления и самоуправления , политический процесс также может быть федеральным в разной степени: сильное право вето субнациональных единиц приводит к процессам совместного принятия решений, в которых центральное правительство должно уважать интересы субнациональных единиц также в своих собственных областях компетенции. И наоборот, слабые фискальные полномочия субнациональных единиц могут привести к финансовой зависимости и процессам, в которых центральное правительство контролирует использование ресурсов, несмотря на формальную региональную автономию. Различные равновесия власти предполагают различное поведение, которое может вылиться в политическую культуру: высокое право вето субнациональных единиц благоприятствует разделению власти, переговорам на равных и уважительному отношению к субнациональным единицам со стороны центрального правительства. В противоположном случае процессы между центральным правительством и субнациональными единицами характеризуются иерархическим подчинением и правлением большинства.

На рисунке 6.1 показано положение ряда стран по двум из этих параметров - конституционной структуре и политическому процессу. Спектр простирается от наиболее федеративных (верхний правый