Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая) - Константин Серебров

  – Что тебя интересует в жизни? – спросил я.

  – Необычные люди, стремящиеся к свободе духа, – после короткого раздумья ответила Ольга.

  – Наш Корабль Аргонавтов держит внутренний курс на север, где сокрыто алхимическое солнце, – произнес я.

  – Иногда я называю свою Школу, – продолжил Джи, – желтой субмариной, странствующей по пространству и времени в поисках Золотого Руна. Она исследует флору и фауну посещаемых городов, строя небольшие гавани для ищущих...

  Длинные полуобнаженные ноги Сольвейг, мечтательно глядевшей на Джи, невольно притягивали мой взгляд, но я изо всех сил старался не смотреть на них.

  – То знание, которое человек получает в Школе, может легко уйти, как только он подпадает под законы этого мира. Необходимо достичь того уровня, когда он самостоятельно будет иметь доступ к своим инспирациям. Наш Средневековый Двор построен на иных законах бытия, на законах непадшей Вселенной.

      В разных городах мы встречаем людей, которые вдруг узнают нас с первого взгляда. Возможно, мы встречались с ними раньше. Возможно, они – адепты прошлого, которые всегда были впереди основного человечества. Сейчас они тоже очень много знают и умеют, но сами по себе они бесполезны. Для толпы они чужие.

      Теперь ты, Касьян, – добавил он, обращаясь ко мне, – в совершенно ином свете сможешь увидеть тех представителей Школы, которых тебе еще предстоит встретить. Все они – заблудшие души, попавшие во вселенскую катастрофу.

      Мало кому нужны их инспирации, их никто не в состоянии понять и, тем более, принять их поведение. Отсюда их личная трагедия, непонятность, никчемность, безумие, вечное пьянство и самоумерщвление. Но теперь у тебя появилась возможность воспользоваться их опытом.

  – Может быть, и я – ваш союзник из далекого прошлого? – взволнованно спросила Сольвейг.

  – Это должно вскоре стать ясным, – ответил он и продолжал, внимательно глядя на меня:

  – Наша задача – спасти Вселенную из катастрофы. И здесь не обойтись без самопожертвования, крови и потерь. Долг и честь рыцаря – сражаться за всю Вселенную против хаоса, идя на смерть и снова возрождаясь, подобно фениксу. Теперь ты можешь радоваться, что дожил до этого момента. Раньше тебе нельзя было все это сообщать, ибо ты не был готов к подвигу, с тобой нельзя было отправиться в путешествие. Теперь знание даст тебе особую легкость, силу в борьбе с хаосом и все качества, которые ты растерял по дороге.

  Глаза Джи сияли внутренним солнцем, лучи которого отзывались легкими вспышками в моем сердце.

  Вдруг резкий телефонный звонок прервал его речь.

  Сольвейг сняла трубку и тут же передала ему со словами:

  – Это Фея, сегодня она звонила уже несколько раз.

  Джи взял трубку и, выслушав новости, сообщил:

  – Мне надо срочно вернуться и обсудить с Феей важные московские дела.

  Он быстро оделся и, попрощавшись, ушел. За окном давно уже стемнело, и я был рад, что не надо никуда спешить и, может быть, удастся завоевать сердце Сольвейг.

  Но она вдруг бросила на меня прохладный взгляд и небрежно спросила:

  – Пытался ли ты хоть раз в сновидении выйти за пределы падшей Вселенной?

  – Я думаю, что это просто невозможно, – ответил я.

  Дым от ее сигареты тонкой струйкой поднимался вверх.

Она высокомерно заметила:

  – Жаль, что ты не гений, – и, даже не взглянув в мою сторону, ушла в свою комнату.

  Через минуту я услышал щелчок закрываемого замка. “Вот это девушка”, – подумал я и забрался под холодный душ. Придя в себя, я засиделся на кухне до полуночи, делая записи в дневнике, а устав, мгновенно заснул.

  Меня разбудили настойчивые звонки телефона. Ярко светило солнце, а часы показывали двенадцать. В трубке я услышал голос Джи:

  – Я сейчас нахожусь в гостях у замечательных молодых людей, на Чеховской. Если хочешь, приезжай, – и он продиктовал адрес.

  Я быстро оделся и, захватив сумку, в которой хранил самые необходимые вещи: паспорт, деньги, адреса и тетради с записями, вышел на улицу, захлопнув за собой дверь.

  Во дворе я встретил Сольвейг, которая выгуливала своего сынишку. Я поблагодарил ее за гостеприимство, сказал, что, возможно, вернусь вечером, и сел в подошедший трамвай. Она только насмешливо улыбнулась, а поднявшийся ветер растрепал ее роскошные волосы и взметнул вокруг стана вихрь золотой листвы.

  Минут через сорок я остановился перед домом начала века, украшенным каменными дриадами и фавнами. Дверь квартиры открыл молодой человек среднего роста. Его темные волосы спадали на бледное интеллигентное лицо, а внимательные подвижные глаза говорили об интересе к жизни.

  – Здесь ли находится мистер Джи? – спросил я.

  Он утвердительно кивнул и пригласил войти. Просторная квартира с высокими лепными потолками была уставлена китайской мебелью, а на стенах висело несколько старинных китайских гравюр. Джи беседовал с интересной девушкой лет двадцати, стройной, длинноногой, в коротком черном платье, с темными прямыми волосами. Сидя в уютном кресле с чашечкой кофе, я лишь изредка позволял себе любоваться точеной фигурой девушки, не желая показаться назойливым мужланом. Джи увлеченно рассказывал юной грации о каком-то своем нелепом приятеле, и я тоже прислушался к его словам.

  – У меня есть знакомый молодой человек, которых страстно влюбляется во всех школьных дам и при этом становится похож на Грушницкого из произведения Лермонтова “Герой нашего времени”. Когда его взгляд останавливается на красивой фигуре, его челюсть отвисает к полу, глаза подергиваются маслянистой пленкой, а лицо приобретает крайне жалкое выражение. – “Присматривай за своим нижним центром, – говорю я ему, – он тебя до добра не доведет”. – А мой приятель уже ничего не слышит, погрузившись на дно страсти. – “Учись вести себя с дамами отстраненно и бесстрастно, как Печорин”, – говорю я. – “Какой там Печорин, – отвечает он, – мне бы до Грушницкого дорасти!”

  Девушка смеялась от души, я тоже поначалу улыбался, но вдруг подозрение закралось в мое сердце: а вдруг это обо мне? А Джи затейливо продолжал рассказ, безжалостно высмеивая слабые стороны своего незадачливого ученика. К счастью, он не называл имен, но мое лицо каждую минуту предательски заливалось краской.

  И тут в дверь позвонили. Я облегченно вздохнул. В комнате появился странный посетитель, выглядевший весьма непрезентабельно: несмотря на то, что в комнате было тепло, он кутался в темное потрепанное пальто, брюки его были измяты, а бесцветные бегающие глаза говорили о распредмеченности внимания. Волосы его были взъерошены, а лицо выражало легкий испуг. Он мешком свалился в кресло напротив меня.

  – Я тоже эзотерик, – начал он без всякого вступления, – зовут меня Федором, и я только вчера вышел на свободу.

  При этих словах две симпатичные девушки встали и покинули комнату. Не обращая ни на что внимания, странный гость продолжал:

 – Несколько лет назад, начитавшись эзотерической литературы, я серьезно стал медитировать на звуки духа. Ровно через месяц я услыхал таинственный голос своего учителя, раздавшийся из потустороннего мира.

      Поскольку я не работал и жил весьма бедно, то стал денно и нощно просить своего наставника избавить меня от унизительной нищеты. Голос надолго замолк, но потом вдруг объявился и таинственно сообщил: “На левом склоне Печерской лавры, под огромным камнем, лежит драгоценный клад. Его зарыл старый монах, всю жизнь собиравший милостыню на храм, да так и не отдавший ее монастырю”.

      Тогда я достал из погреба лопату да прихватил дедовский лом и темной ночью пошел на дело. Искал я клад со златом каждую ночь, усердно моля учителя о поддержке, пока нечистый не продал меня властям. Эх, и горевал же я безутешно! Но спустя месячишко я глубокой ночью вновь услыхал голос моего наставника: “Не отчаивайся, сынку, я тебе открою еще один секрет. На главной улице Крещатик, в ста метрах от метро, стоит огромное дерево, а под ним много лет назад богатейший купец сокрыл от незаконных наследников железный ларь с золотыми драгоценностями и изумрудами”. Обрадовался я, поблагодарил своего благодетеля и, прихватив кирку с лопатой, вновь пошел на дело. В три часа ночи, когда улицы опустели, я нашел нужное дерево и стал откапывать ларец с золотом и брильянтами. Наконец моя лопата наткнулась на заветный ларец, и сердце мое запрыгало от безумного счастья. Я стал прикидывать, на что смогу потратить сии драгоценности, рисуя неописуемые картины, как вдруг кто-то грубой рукой нахально ткнул меня в плечо. И тут я заметил, что милиционеры стоят кругом и наводят на меня свои пистолеты. – “А-а-а, – закричал я, – слетелись, поганое воронье, на чужое добро позарились, почуяли запах золота, сбежались, как шакалы на падаль, не видать вам моих драгоценностей!” – и стал я громко призывать нечистого, чтобы он все золото обратил в камень. Весь город сотрясался от ужасного крика. Небо разверзлось, раздался удар, и молнии засверкали у меня в глазах. Очнулся я в смирительной рубашке на больничной койке известного заведения, где и провел последние шесть месяцев. Как только меня выписали, пошел я глядеть на волшебное дерево – а на его месте стоит памятник.